Мать Тереза и Рикша

Калькутта – один из беднейших городов Индии. Но за те три дня, что мы провели в нем, нам не встретилось ни одного нищего, требующего подачек в обмен на демонстрацию своих увечий. Зато на улицах было полно рикш. Не моторикш, привычных по улицам Мумбая или Бангалора, и даже не велорикш, наводнивших Дели, а рикш в их исходном понимании – обожженных солнцем индусов, вручную волокущих по улицам телеги с восседающими на них клиентами. Иной раз какой-нибудь жилистый паренек, согнувшись к тротуару под углом сорок пять градусов, перевозил на своей тележке по шесть-семь клиентов разом, целые семьи, с чемоданами, всевозможными коробками, мебелью…

Мы с Ириной выходили на улицу из дверей монастыря Матери Терезы. Светлый образ этой женщины еще парил над нашими головами. Беззаветное служение больным, обездоленным, неимущим. Служение без малейшей примеси корысти – как естественная потребность любящей души в самовыражении. Что может быть более возвышенное? Сотни тысяч спасенных от голода и болезней. Символ милосердия, сострадания…

И тут мы увидели рикшу – пожилого, с поседевшими волосами индуса. Он сидел на тротуаре на другой стороне улицы, привалившись спиной к колесу тележки, и ожидал клиентов.

– Ира, – осененный внезапно возникшей идеей, обратился я к своей спутнице. – Этот человек не сломался под ударами судьбы, не стал попрошайкой. Он зарабатывает на хлеб своим нелегким трудом. Его необходимо поддержать. Честный труд, честный заработок – в этом нуждается Индия, в этом источник ее будущего материального процветания. Ты согласна?

Ира рассеянно посмотрела на меня, но ничего не ответила.

– Давай наймем его, – предложил я. И в ответ на ее удивленно приподнявшиеся брови пояснил: – Мы заплатим ему не нищенские тридцать рупий, а пятьсот или даже тысячу – как оценили бы такой труд по европейским меркам. Он довезет нас до гостиницы. Я плачу. Я приглашаю тебя прокатиться на рикше!

Я ступил с тротуара на проезжую часть, уже намереваясь перейти дорогу, но она легонько коснулась рукой моего плеча:

– Постой, ты вполне отдаешь отчет тому, что сейчас предложил?

– Конечно! – обернувшись, ответил я и стал развивать свою мысль дальше. – Подавая милостыню, мы развращаем людей, а поощряя честный труд…

– Я не о том, – перебила меня Ира. – Представь себе на миг, что ты – мать Тереза.

– Ну?

– Мать Тереза, которую везет по городу впряженный в тележку человек.

– И что?

– Представил?

– Мы… – все еще окутанный флером своей идеи, начал было я, и вдруг осекся, представив согнутого под углом сорок пять градусов индуса с поседевшими волосами, впряженного в громоздкую телегу. Натруженные ноги с выпуклыми прожилками вен, мозоли на плечах, покрытый потом лоб. А на телеге, которую он тянет по многолюдной улице, восседает мать Тереза, приветствуя поднятой ладонью кланяющихся ей с тротуаров горожан…

Вот она раздает голодающим рис. Вот меняет прокаженному белье и обрабатывает раны целебной мазью. Дежурит у кроватки умирающего от рака ребенка…

Но мать Тереза, восседающая на рикше? Что-то мерзкое, отвратное открывалось в этой картине.

И в этот момент, словно иллюстрация к нашему диалогу, на дороге показался очередной рикша. Он довольно бодро тянул за собой тележку, на которой восседала пара европейцев. Молодые парни потягивали из баночек пиво, чему-то улыбались, изредка посматривали по сторонам, любуясь достопримечательностями, и вели неспешный разговор. Возможно, логически безупречный, о том, как это здорово – поощрять честный труд индусов.

В равной степени изумленный и тем, как легко можно обмануться убедительностью логики, и тем, насколько она беспомощна, когда дело касается нравственных вопросов, я шагнул обратно с проезжей части на тротуар.

До гостиницы, которая находилась в трех кварталах от монастыря, мы шли пешком.

Семь зарисовок из Бангалорского Ашрама

1. Восхитительный танец

Восхищение показывает величие того, кто восхищается.

Шри Шри Рави Шанкар

На занятиях после полудня Кришан Верма⁴ говорил о пяти первоэлементах, являющихся основой всего мироздания, об их взаимосвязях, переплетениях и о том, как важно с любовью и благодарностью принимать все, что дает нам мир в наших ощущениях.

Потом началась йога.

Температура воздуха на улице была далеко за тридцать. Какой она была под раскаленной солнцем крышей Ягнашала мантапа, я не знаю, но уж никак не меньше +40С.

Мы начали с легкой разминки, перешли к «Приветствию Солнцу⁵» с многократными повторениями и отжиманиями от пола.

Кришанджи сказал, что сейчас в «Мантапе» доминирует элемент огня и мы его должны принять.

Пот катился ручьями, но протестовавшее поначалу тело с каждым кругом «приветствия» все более размягчалось, становилось легким, гибким, радостным.

Небольшая передышка. Ум возликовал: «Сейчас будет Йога-нидра!⁶»

Кришан поднял вверх левую руку:

– На вдохе тянемся левой рукой вверх, на выдохе расслабляемся, опуская вниз правую.

Все ясно, покой нам только снится – предшествовавшее было искорками, настоящее пламя разгорается сейчас.

Где-то вдалеке пророкотал гром, коснулся краешка сознания и растворился в его необъятных просторах. Бесконечность мира и бесконечность сознания слились в изначальном единстве. Никаких мыслей, никаких воспоминаний – наклон вперед, держим спину прямо…

Потоки дождя хлынули на землю, когда мы уже были на выходе из Шавасаны⁷. Занятия окончены. Элемент огня сменился не менее интенсивным элементом воды. Настоящий тропический ливень – отдельных капель просто не существовало. Плотные сильные струи, неистово вонзающиеся в землю.

– Вау! – восхищенно произнес Кришан, поднял ладони вверх и шагнул наружу.

Его белые одежды вмиг намокли, плотно облегая тело.

Обратив лицо к небу, он принялся танцевать.

Удивленные, восхищенные в равной степени и ливнем и танцующим Кришанджи, мы на некоторое время застыли в оцепенении, а потом дружно выбежали под дождь, окружая танцующего Мастера плотным кольцом и с восторгом присоединяясь к танцу.

Так же самозабвенно, как несколько минут назад принимали элемент огня, мы принимали теперь элемент воды и, мигом промокшие с головы до ног, радовались как дети, вновь ощущая приливы энергии, свежести, чистоты…

Поверьте – это был восхитительный танец!

2. Медитативный танец с листиками

Индианка лет шестнадцати в красивом разноцветном сари подметает пол в Вишалакши мантапе⁸. Кончиком пальмового веника она грациозно дотрагивается до двух маленьких листочков, лежащих на мраморных плитах, и, не сгибая спины, с высоко поднятой головой, не торопясь, тянет их вверх по длинной наклонной плоскости в направлении бокового входа в мантап.

Один из листочков ускользает из-под пальмовых веточек и скатывается вниз.

Девушка оставляет второй лист на середине пути, возвращается за первым, подхватывает его кончиком веника и с тем же изяществом, скользящим в каждом движении, тянет вверх.

Легкий ветерок из открытых дверей мантапа трогает ранее оставленный листок, и тот плавно скатывается вниз.

Проводив его взглядом, девушка оставляет первый лист на наклонной плоскости, возвращается за его скатившимся вниз собратом, подхватывает кончиком веника….

Легкий ветерок из открытых дверей мантапа трогает оставленный ею ранее на полдороги листочек, и он…

Медитативный танец с листиками продолжался бы, наверно, вечность, если бы на двадцатом или тридцатом заходе к девушке не подошла ее подружка.

Она подняла листики и положила в ведерко с мусором.

Жаль, красивое было зрелище.

3. Миг и вечность

Каждый раз, присутствуя на пуджах⁹, я поражаюсь тому, с какой тщательностью, с каким вниманием взрослые люди относятся к, казалось бы, детским забавам.

Пуджа подходит к концу. Минут через двадцать все покинут Ягнашала мантап, а Гуруджи весь ушел в процесс украшения алтаря: распрямляет лепестки лотоса, обвивает размещенные на алтаре предметы гирляндами цветов. Он на 100% погружен в то, что делает. Но кому, как не ему, знать, что все это временно, что все цветы спустя каких-то полчаса будут брошены обратно в корзины?

Красота на миг… Божественное в ней не нуждается. Божественное в своей полноте уже имеет все.

Красота на миг… Для кого она?

И тут же приходит ответ – для нас самих. Миг и вечность соединяются там, где 100% внимания направлены на созидание прекрасного. «Ничего нет за пределами настоящего момента. Даже будущее и прошлое находятся в настоящем моменте» (Шри Шри Рави Шанкар). Независимо от того, будет это прекрасное в материальном мире существовать секунду или столетия, слившись с ним в миге настоящего, человек соединяется с Богом.

Поэтому, наверное, здесь, в ашраме, так много вокруг счастливых, светлых лиц. А в небе по вечерам летают ангелы.

4. Нади-шодхана пранаяма¹⁰

В переполненном Яагнашала мантапе, среди тысяч паломников, приехавших в Ашрам со всех уголков мира, на стульчике для медитации сидит мужчина лет сорока. На покрытом мистрой полу позади стула аккуратно сложены: бутылка с водой, бейджик-пропуск и портмоне с выглядывающими наружу стодолларовыми купюрами.

Мальчики в алтарной части начинают речитативом петь мантры.

Мужчина закрывает глаза, складывает большой и указательный пальцы левой руки в чин-мудре, правую ладонь подносит ко лбу и уносится вместе со звуками мантр за пределы этого мира, оставляя в нем все прошлое, бутылочку с водой, бейджик-пропуск, портмоне с выглядывающими наружу стодолларовыми купюрами…

Ведь это все такие мелочи! Не правда ли?

Ловлю себя на мысли, что, к сожалению, мне самому еще расти и расти до такого безграничного доверия к окружающему миру. А без доверия возможно ли в нем счастье?

5. Тихий уголок

На сатсанге¹¹ вечером в Яагнашала мантапе я хотел немного помедитировать под звуки баджан и отделился от интернациональной группы, облюбовав место в относительно свободной части мантапа – с правой стороны от алтарной части, там, где во время проведения хом¹² обычно размещаются те, кто заказывают санкальпы¹³.

Рядом со мной оказался высокий улыбчивый паренек из России – Сергей. Он первый вскакивал со своего места при ускорении ритма баджан, приветственно хлопал ладонью по плечам всех присоединявшихся к танцу индийцев и довольно быстро стал неформальным лидером нашего уголка. Его неуемная энергия, открытость привлекли в наш уголок еще с полсотни таких же энтузиастов.

Я поймал себя на мысли, что среди «своих» в интернациональной группе медитировать было бы удобнее, и вдруг увидел, что Сергей организовывает в нашем уголке нечто вроде «паровозика». Высоко взметнув руки вверх, он зигзагами передвигался среди танцующих, призывая всех присоединяться.

Позади Сергея, положив руки на его плечи, мелкими шажками семенила невысокая черноволосая китаянка, за ней человек пятнадцать индийцев. Внимая призывам «машиниста», количество «вагончиков» стремительно нарастало.

Когда все желающие присоединились к «паровозику», Сергей направил состав к центральной части мантапа.

Наш уголок неожиданно снова стал самым спокойным местом.

Мысленно послав благодарность Сергею, я сел на полу в позе лотоса.

Где-то вдалеке послышалось призывное «Ту-ту-у-у-у…».