Цитаты из книг автора «Дмитрий Красавин»

Что толку, если человек живет в тепле, сытости, лености, а душа мертва? Этак свиньи и всякая скотина жизни радуются

Почему там, наверху, те, которые смеют распоряжаться нашими судьбами, не знают, как становятся пустыми не увидевшие, прошедшие мимо или лишенные красоты сердца?

Красота – единственное, что оправдывает существование этого мира. Разве можно согласиться с какими угодно доводами, если они ведут к ее уничтожению? Душа ослепнет, ей станет страшно, она умрет…

Если мир не умеет и не хочет замечать красоты, то как она может его спасти?

Приснился однажды Василию сон, будто в Эстонии между русскими и эстонцами никаких национальных различий не существует. Только по половым признакам они разные: все эстонцы – женщины, а русские, соответственно, мужчины. Или наоборот… В других государствах половые различия способствуют произрастанию чувств взаимной любви. К геям и лесбиянкам там с жалостью относятся, меньшинствами сексуальными называют, потому как большинство ориентировано нормально: женщины очень даже любят мужчин, а мужчины в восторге от того, что рядом с ними существуют женщины. Люди там друг другу улыбаются, подарки дарят. Женщины ходят в платьях декольтированных, мужчины – в смокингах, и никого несовпадения вкусов и привычек не смущают, а только радуют. Но то в других, а в Эстонии, снится Васе, к власти будто бы амазонки прорвались. Из тех, которые как мужика увидят, так к колчану со стрелами тянутся.

Посмотри на меня со стороны. Видишь, какая высокая грудь? А бедра? Они округлые и изящные одновременно, не так ли? А волосы, волосы! Посмотри на мои длинные волосы, закрученные в миллионы маленьких колечек. Колечек у меня гораздо больше, чем у других красавиц, – это должно понравиться королю. Мой муж вначале не хотел и слышать о том, чтобы отпустить меня от себя. Он у меня красивый, добрый, но у него, как у всех мужчин нашей деревни, нет постоянной работы, а значит, и денег, чтобы содержать семью. Вчера целый день его уговаривала: подарки обещала слать, работу при дворе найти – бесполезно. Я расплакалась, он обнял меня и говорит: «Ладно. Я люблю тебя, поэтому отпускаю. Только никуда не поеду и буду ждать твоего возращения. Новый туалет начну строить».

Она понимала, что эта музыка звучит для нее. Не стесняясь столпившегося вокруг народа, немой парень объяснялся ей в любви. Она принимала это объяснение. Он спрашивал ее ответа, и она отвечала: «Да». И он, каким-то непостижимым образом, слышал ее «Да». И все слушавшие музыку видели это и понимали. Еще недавно опухшие от долгого ожидания, бессонных ночей, духоты, от накопившегося на всех и на все раздражения, лица пассажиров преображались, становились добрее, умиротвореннее. В глазах появлялось так не вяжущееся с обстановкой аэропорта чувство мечтательности. Музыка объединяла и возвышала над обыденностью этих непохожих друг на друга людей, уводила в мир гармонии… Резко, грубо и больно вторгся в этот мир голос того самого мужчины средних лет, который раньше спокойно кемарил на своем бесформенном тюке: – Расплодилось тут хулиганья. По подъездам бренчат – проходу нет, и тут – со своими гитарами. Хоть бы играть, молокососы, умели!

– Пойдем со мной, богатым будешь, – позвала Незнакомка. – Я не хочу богатства. – Скажи мне, что ты хочешь? – У меня нет никаких желаний. – Значит, ты уже богат. Ведь богатый это тот, кто не испытывает ни в чем недостатка, живет без желаний. А тот, кто, имея миллионы, страдает, упустив выгоду на тысячу, – нищий.

Монахиня оставила комплимент без ответа. Вытащив из чехла фотоаппарат, я спросил: – Можно я вас сфотографирую? Над вашей головой сияет нимб с надписью «я очень счастлива». – Монахиням не пристало фотографироваться без благословения игуменьи, – отказала она.

Соседка угостила пятилетнего малыша пончиками и, наблюдая, как тот с аппетитом глотает третий пончик подряд, поинтересовалась: – Любишь пончики? – Очень! Игриво: – А меня? – И вас. Минуту спустя, серьезно и задумчиво: – А за что ты меня любишь? – За пончики!