Боевой приказ № 9

Штаполка 880 19.12.1941 24.00 ж. д. «Б»

Архив: ЦАМО, Фонд: 7531, Опись: 945184, Дело: 1, Лист начала документа в деле: 16

1. Перед фронтом дивизии обороняются части противника, предположительно дивизии СС или 269-й пехотной дивизии.

Расположение огневых точек, узлов сопротивления и инженерного оборудования на переднем крае обороны противника, согласно прилагаемой карты 25.000.

2. Справа – 13-я стрелковая дивизия (далее – сд) от Галлерово ударом в направлении Хамаляйте, Исколя овладевает районом Венерязи и в дальнейшем районом Талликолла, Бол. Карлино.

189-я сд силами 292-го отдельного пулеметно-артиллерийского батальона (далее – опаб) и 891-го стрелкового полка (далее – сп) прочно обороняет полосу обороны.

3. 880 сп со взводом сапёров разведчиков-подрывников, двумя взводами собак – истребителей танков с исходного рубежа: южный угол питомника (2949) – Верх. Кузьмино наносит удар правым флангом в направлении: Новые Сузи – Рехколово и, уничтожив противостоящего противника, овладевает деревней Новые Сузи.

В дальнейшем наносит удар на Рехколово, не допуская контратак противника из Александровской.

Ось наступления: питомник – Новые Сузи – Рехколово.

4. а) 2-му батальону со 2-й ротой миномётного батальона, с двумя отделениями сапёров разведчиков-подрывников и взводом 45-мм пушек уничтожить противника в Кокколево, в дальнейшем овладеть Новые Сузи и развивать наступление на Синду, обеспечивая действия полка от возможных контратак противника с западной окраины Александровской. Быть готовым к отражению атак танков противника.

б) 1-й батальон с 1-й ротой миномётного батальона, одним отделением сапёров разведчиков-подрывников, с отделением собак – истребителей танков с исходного рубежа Верх. Кузьмино овладеть высотой 1.5 и в дальнейшем наступать на Синду, обеспечивая действия полка от возможных контратак противника с западной окраины Александровской, Ред. Кузьмино. Быть готовым к отражению атак танков противника.

в) 3-й батальон с 3-й миномётной ротой, двумя отделениями собак-истребителей – второй эшелон, двигаясь за 2-м батальоном, очистить Кокколево от оставшихся групп противника и по достижении Новые Сузи из-за правого фланга 2-го батальона совместно с ним овладеть деревней Новые Сузи и выйти на её южную окраину. В дальнейшем развивать удар в направлении Рехколово.

г) Рота автоматчиков, рота разведчиков, взвод собак-истребителей – мой резерв. На исходном положении быть готовыми поддержать действия 1-го и 2-го батальонов на высоте 1.5. По выходе 2-го и 3-го батальонов на рубеж Новые Сузи – Синда, быть готовыми броском на лыжах выйти в район Новые Сузи для развития наступления на Рехколово совместно с 3-м батальоном.

д) Заградительной роте перекрыть проходы в районе моста р. Пулковка – р-н Пулковская обсерватория.

е) Артиллерии поддержки пехоты (далее – ПП) 2/431 артиллерийский полк (далее – АП) и 2-я батарея отдельного миномётного дивизиона (далее – ОМД) – командир группы – командир 431 АП. Быть готовым к 5:00 20.12.41. С началом наступления 6:30 20.12.41 по моему приказу подавить огневые точки противника в районах: а) отметка 59.9 /2948/, б) Кокколево, в) отметка 1.5 /2849/ и быть готовым к отражению атак противника из района Ред. Кузьмино.

С начала атак района Кокколево, высоты 1.5 перенести огонь на рубеж шоссе Синда – Новые Сузи, подавляя огневые точки в этом районе, кроме того, быть готовым к отражению контратак противника из северо-западной окраины Александровской и подавления огневых точек в этом районе, мешающих продвижению 1-го и 2-го батальонов. По занятии Новые Сузи, Синды батареи переподчинить комбатам 1, 2, 3:

– 6-ю батарею 431 АП и 2-ю батарею ОМД – командиру 1-го батальона.

– 5-ю батарею – командиру 2-го батальона.

Огонь 4-й батареи перенести на Мал. Виттолово – Рехколово и быть готовым к отражению атак противника с Бол. Виттолово и западной окраины Александровки.

ж) 1, 2 и 3-му батальонам на исходные рубежи выйти в 5:00 20.12.41. Начало выполнения задач 1-му батальону – 1:30 20.12.41. 2-му батальону – 3:00 20.12.41 и 3-му батальону 3:00 20.12.41.

з) 2-й эшелон полка с 24:00 19.12.41 – Николаевское.

и) Командный пункт (далее – КП) с 3:00 20.12.41 в 500 метрах севернее Пулковской обсерватории.

Сигналы взаимодействия пехоты с артиллерией:

1. Перенос огня – красная ракета.

2. Целеуказание – зелёная ракета.

Донесения присылать:

1. О занятии исходного положения.

2. О начале наступления и боевой разведки. В дальнейшем – через час.

Командир полка – майор Никифоров

Военком полка – батальонный комиссар – Мухин

Начальник штаба – Чечот.

Август 2016 года

Родионов забыл, когда последний раз проводил выходные с семьёй. Не то чтобы он был влюблён в свою работу, но каждое дело, за которое брался, он привык доводить до конца, и это требовало напряжения сил, времени и постоянного выбора: расшибиться в лепёшку или отложить на потом.

Уже в субботу возникла лёгкая тревога: никто не звонит. Ночью спал плохо; организм, привыкший к постоянному напряжению, не верил в тишину и не желал расслабляться. Родионов выходил курить на балкон, пил холодный чай на кухне, вслушивался в дыхание жены и дочки. И когда в воскресенье утром позвонил Головач, – Родионов с облегчением вздохнул, мир вновь стал привычным и предсказуемым.

– Я категорически извиняюсь, Кирилл Сергеевич, но дело государственной важности.

– Лёша, в воскресенье утром только фашисты звонят.

– Вот чтоб я дочку Леной назвал!

– Ну, говори, что у тебя? – Родионов с радостью ощутил, что организм просыпается, включается в работу.

– Вы что-нибудь слышали про Ленинградскую армию народного ополчения?

– Что-нибудь слышал. А в связи с чем вопрос?

– Один товарищ, который нам совсем не товарищ, некоторое время назад нашёл бойца на высоте «полтора». Ну, нашёл и нашёл, флаг ему в руки. Но по этому бойцу стали вдруг выясняться удивительные подробности, и я бы сказал, нестыковки. Дело приняло дурной оборот и запахло подлогом.

За пять лет общения с поисковиками чиновник досконально изучил их мир, кухню и образ мыслей, поэтому не испытывал никаких иллюзий. Отряды, столкнувшись на одной территории, начинали бодаться друг с другом, обвинять в нарушении закона, подставлять и доносить, лишь бы выжить соперника с куска земли. Были случаи, когда на место раскопа подбрасывали кости, чтобы остановить земляные работы. Бывало, что найденные останки складывали в мешки и прикапывали до поры до времени, лишь бы не заниматься бюрократическими процедурами. Существовали «чёрные копатели» – отряды или одиночки, которые нигде не были зарегистрированы и занимались исключительно добычей артефактов войны; останки бойцов их не интересовали, а поиск был заточен на немецкий хабар (каски, награды, штык-ножи, газбаки) – его можно было дороже продать.

Товарищем, о котором с неприязнью начал рассказывать Головач, был командир отряда «Выстрел» Олег Разметелев. Ранее Олег со своим небольшим отрядом входил в поисковую группу «Отвага» и работал исключительно на территории Ленинградской области, но год назад они что-то не поделили с руководителем группы, Разметелев демонстративно из неё вышел и появился в районе уже как самостоятельное звено. А Головач, до этого считавший район своей вотчиной, был неприятно удивлён, пытался по-хорошему отвадить новичка, но разговоры не помогали. Назревал конфликт.

– А при чём здесь ЛАНО, ничего не понимаю, – сказал Родионов.

– Сейчас объясню. Был в ЛАНО 2-й отдельный полк, и служил там некто Крючков Федор Александрович, уроженец Архангельской области, пропавший в период с 20 по 27 декабря 1941 года во время штурма высоты «полтора». Пропал он в эти даты со слов товарища Разметелева, который его и обнаружил во время поисковых работ. В смертном медальоне (его, кстати, никто не видел в глаза) было аж три листка в великолепном сохране. А в соответствии с Уставами 1940 года в медальон нового образца вкладывали только две записки. Я поиском уже двадцать лет занимаюсь, и никогда не встречал в смертном медальоне больше двух листков. А тут целых три. И мы исключительно по доброте душевной провели небольшое расследование.

Раньше, в 1935 году, когда Крючков, судя по справке из райвоенкомата, служил в армии, военнослужащие носили не смертный медальон, а ладанку, в неё действительно клали три записки. Но после 40-го года такой практики уже не было. Это первый момент. А дальше начинается самое интересное. В официальных справках фамилия Крючкова впервые встречается в 1964 году, когда его жена обратилась в богом забытый Херсонский военкомат. А нужна ей была, скорее всего, военная пенсия по погибшему мужу. Ну, что такое херсонский военкомат в те счастливые годы, мне вам объяснять не надо, я думаю. Занесла поросёнка и все ей быстро нарисовали. Но самое главное – в заявлении военкому она указала, что виделась с мужем последний раз в декабре 1941 года под Гатчиной! Понимаете? Под Гатчиной, Карл!

– Которая была под немцами…

– С 13 сентября 1941 года!

– Любопытно…

– Смотрим дальше. По показаниям Разметелева, обнаружен Крючков без элементов формы, только кости и медальон, которого, как выясняется, никто не видел, даже фотографий его нет. Как и фотографий раскопа. Разметелев утверждает, что Крючков служил в 880-м полку 189-й стрелковой дивизии. И мы-таки не поленились, сделали запрос в Центральный архив Министерства обороны. Как вы думаете, какой ответ нам пришёл?

– Продолжайте.

– Крючков Федор Александрович в списках 189-й стрелковой дивизии не значится. Никогда боец с таким именем и фамилией в дивизии не служил. За все время войны.

– И что же получается?

– А получается, что не было никакого Крючкова…

– Либо служил он не в 189-й эсдэ, а в другой части. Мог же?

– Мог, конечно, мог. Но тогда он не мог погибнуть в декабре 1941 года на высоте. Потому что кроме 880-го полка высоту «полтора» никто не штурмовал.

– Насколько я знаю, там был ещё сапёрный батальон.

– Дивизионный, приданный полку для усиления. Это не был батальон другой дивизии. А 189-я эсдэ была сформирована в сентябре на базе 6-й Ленинградской стрелковой дивизии народного ополчения. А именно – 23 сентября 1941 года. И в ней таки был 2-й стрелковый полк, который был затем переименован в 880-й.

В дивизии служили в основном рабочие и жители Октябрьского района Ленинграда. И тут все совпадает. Жена Крючкова по домовым книгам жила как раз в том районе, рядом с Центральным парком культуры и отдыха, и была эвакуирована из блокадного города в марте 1942 года. Но вот как она могла видеться с мужем в декабре 41-го? Как? Представим, что она оговорилась, и виделась с ним не в районе Гатчины, а в районе Пулково. Как в декабре первой блокадной зимы голодная женщина прошла почти тридцать километров, минуя все кордоны, все посты, и добилась свидания с мужем? Нет, солдаты и офицеры иногда ездили в город в увольнительную, такие случаи были. Но вот чтобы жены простых солдат тащились на линию фронта – об этом я не слышал никогда. Да её бы никто просто не пропустил. Понимаете?

– Но откуда у Разметелева смертные листки? Да ещё три штуки?

– А вот это самый главный вопрос.

– И какая ваша версия?

– А моя версия следующая. На Олега вышла родственница Крючкова, внучка или внучатая племянница – не важно. И предложила за определённую сумму денег «найти» её далёкого предка, тем более что смертные листки сохранились в семейном архиве со времён службы Крючкова в армии в 1935 году. Разметелев у нас товарищ, интеллектом не отягощённый, как только услышал звон пиастров, чувство самосохранения ему отказало, и он согласился на этот подлог. А дальше все как по нотам. Он находит чьи-то кости, подбрасывает медальон, и на сцене появляется Крючков – героически погибший при штурме высоты «полтора».

– А на самом деле?

– А на самом деле могло быть что угодно. На базе ЛАНО были сформированы как стрелковые дивизии, так и отдельные полки в количестве десяти штук. И один из полков прорывался из окружения в районе Лужского рубежа. Крючков мог попасть в плен под Гатчиной, пойти на сотрудничество с немцами, эдакий «хиви», знаете… И быть на высоте «полтора» по другую сторону окопов. Тогда теоретически он мог видеться с женой под Гатчиной в декабре 1941 года. Или Крючков прорывался из окружения уже в октябре, и погиб в районе той же высоты. Или мог выходить в составе диверсионной группы и напороться на немецкий расчёт… Все что угодно могло быть. Я бы не хотел оказаться человеком, который наговаривает на героя войны. Но вся эта история очень непростая. На сегодняшний день ясно одно: Крючков никогда не служил в 189-й эсдэ, а значит не штурмовал высоту «полтора» в декабре 1941 года. И на это есть официальная бумага из ЦАМО.

– Военкомат в курсе?

– Да, я звонил Гнатюку.

– И?

– Да ничего, – зло ответил Головач. – Сиськи мнёт, мол, не наши полномочия. А чьи же тогда?

– Так зачем ты мне сейчас об этом говоришь?

– А затем, что завтра в администрацию придёт обращение от товарища Разметелева с просьбой захоронить Крючкова со всеми воинскими почестями на мемориале в Кондакопшино.

20 декабря 1941 года

В 00:10 из штаба дивизии поступил приказ о выступлении полка для занятия исходного положения перед атакой. Само наступление должно было начаться в половине седьмого утра, но уже в два часа ночи стало понятно, что все идёт не так, как прописано на бумаге. Солдаты выстраивались поротно, толкаясь на тесном пятачке у Пулковской обсерватории, натыкались друг на друга в темноте, падали, ослабев от голода, нагруженные сверх меры ящиками с патронами, гранатами, запалами, флягами со спиртом, пулемётами, волокушами, прочим военным имуществом. Утоптанные тропинки, ведущие к траншеям первой линии обороны, не вмещали такого количества людей, роты уходили в сторону, прорываясь по целине, бойцы проваливались по пояс в снег и буквально вгрызались в каждый метр пути.

Стук винтовок и ящиков, скрип снега от сотен ног, разом пришедших в движение, приглушённый мат командиров, – весь этот поток звуков держал в напряжении, вызывая в душе солдата чувство растерянности, богооставленности.

Первый батальон только к шести часам утра начал занимать позиции на исходном рубеже напротив высоты «полтора», сильно отстали тылы с боеприпасами. Командиры взводов подгоняли своих бойцов, тут же в спешке разливали спирт в котелки, раздавали патроны и гранаты. Всеобщее возбуждение приглушало страх. Вся эта суета не могла ускользнуть от внимания немцев, по всей линии фронта в небо чаще стали взлетать осветительные ракеты. Проснулись пулемёты, на ощупь пробуя пристрелянные заранее точки.

Второй батальон опаздывал.

На командном пункте полка рвал и метал майор Никифоров, выговаривая в трубку командиру первого батальона:

– Я вам ноги поотрываю… Под трибунал захотел? Вы атаковать уже должны! Вы мне докладывать уже должны, что взяли высоту!..

Сосед справа – 296-й стрелковый полк 13-й стрелковой дивизии – начал наступление ровно в шесть тридцать; в районе Венерязи и хутора Туйполово затрещали станковые пулемёты из немецких дзотов, миномётные батареи противника открыли огонь по наступающим порядкам полка. А первый батальон у Никифорова ещё продолжал подготовку к атаке, второй батальон так и не добрался до исходного рубежа.

Зазвонил телефон на КП. Трубку сняла молодая телефонистка с глазами испуганного оленёнка:

– Товарищ майор, командир дивизии на линии…

Комдива Никифоров боялся как огня. В его присутствии словно камень царапал гортань, пропадали все заготовленные для доклада слова, и майор впадал в ступор, как кролик перед удавом.

На должность командира дивизии полковник Корнилов был назначен три недели назад, до этого служил в органах, был заместителем начальника 4-го отдела Управления НКВД по Ленинградской области, координировал диверсионно-разведывательную работу. Он никогда не кричал на подчинённых, говорил спокойно, менялись лишь уровни металла в голосе. Но за каждым его словом таилась нешуточная внутренняя сила и готовность стереть в порошок любого, кто встанет у него на пути. Сам сухопарый, высокий, с зачёсанными назад густыми тёмно-русыми волосами. Взгляд его холодных серых глаз из-под густых бровей не казнил, не миловал, не оценивал; наоборот, казался пустым и равнодушным. Но если Корнилов разочаровывался в человеке – тот переставал для него существовать, от такого человека полковник немедленно избавлялся, без жалости и сомнений.