Часть первая. Знак зверя

«Страх оружия – есть признак неполного

умственного и эмоционального развития».

(Зигмунд Фрейд)

Когда в дверях раздался шум поворачивающегося ключа, в груди у Вики привычно сладко и волнительно заныло. Сколько времени они уже вместе, а радостное чувство ожидания мужа не проходило, лишь становилось взрослее и глубже. Отбросив в сторону книгу и откинув плед, она выпорхнула в коридор. Игнат, на ходу сбросив обувь, подошел к ней и, обняв, поцеловал.

– Игнатик, что это? – испуганно спросила она, посмотрев на его одежду защитного цвета, запачканную кровью. Он лишь махнул рукой, и, сбросив куртку, поднял ее на руки. Она улыбнулась, растрепав его кудрявые волосы, и охнула, когда он понес ее в комнату, целуя на ходу.

– Игнатик, помыться бы тебе надо, – выдохнула она, как кошка, потеревшись носом о его шею, от которой несло потом, кровью и еще какими-то незнакомыми таежными, почти неуловимыми дикими запахами леса.

«Что-то с ним происходит», – думала Вика, сидя на кухне. После бурного, почти звериного акта любви, Игнат заснул как младенец, а она еще некоторое время лежала рядом, подперев голову, поглаживая его шею, с цепочкой от медальона, который он никогда не снимал. Проведя пальцами по шрамам на плече Игната, Вика вспомнила путешествие в пещеру Седого Джонни, так много изменившее в их жизни. Их детская клятва никогда не расставаться, переросла в клятву, данную ими богу перед лицом священника.

Когда Игнат, засопев, все же свалился из дремоты в глубокий сон, она осторожно выбралась из-под одеяла, и, накинув халат, на цыпочках вышла на кухню. Жутко хотелось выпить чай и покурить. Смятая пачка тоскливо ожидала на шкафу, словно надеясь, что когда-нибудь ее пальцы все же притронутся к ней. Сколько она уже не курила? Может, с того дня, когда узнала о беременности? Нет, точно нет. Смяла пачку она в то утро, когда неожиданный приступ тошноты поднял ее на ноги. Тогда она едва успела добежать до кухонной раковины. С тех самых пор Вика на дух не переносила сигаретный дым. Вздохнув и щелкнув зажигалкой, она глубоко затянулась, прислушиваясь к собственным ощущениям. Тошноты не было, лишь странно закружилась голова, и помутнел взгляд. Вика бессмысленно уставилась на плиту, рассматривая пузырьки в уже закипающем чайнике.

«Что-то с ним происходит, – мысль пугающе крутилась в голове, не отпуская и не давая покоя, – уже неделю сам не свой». Задумавшись, она не заметила Игната, стоявшего в дверях, слегка облокотившегося об дверной косяк. Завидев ее с сигаретой, он, не сказав ни слова, молча развернулся. Вика выругалась про себя, нервно затушив сигарету. Его идиотская привычка подкрадываться незаметно раздражала и выводила ее из себя. Она так и не научилась принимать его странности, распустившиеся буйным цветом в тайге. Из ванной раздался шум воды. Вика, дождавшись, пока ее отпустит приступ злости, подошла к раковине и прополоскала рот. «Надо разговорить его», – подумала она, и со вздохом сполоснула лицо. Мысленно пообещав себе, что больше к сигаретам не притронется, она вытерла полотенцем руки, и, замявшись, швырнула пачку сигарет в мусорку.

Игнат с детства рос в непростых условиях. Генри, отец Игната, целыми днями пропадал в заповеднике, а когда возвращался, то единственным его отдыхом была выпивка. Матери у Игната не было, а отец воспитанием сына практически не занимался. Поэтому тот большую часть времени проводил в интернате, видясь с отцом лишь на каникулах. О матери Игнат не любил говорить, Генри же на любые ее вопросы о судьбе матери Игнатика лишь зло ругался, проклиная свою юношескую глупость. Единственное, что смогла понять Вика из отрывков скомканных фраз Игната и ругани Генри, это то, что она была индейкой, из местного племени. Когда Игнат родился, она оставила младенца на руках молодого отца, а сама перекочевала с племенем на север Скалистых гор. Вырос бы Игнат, вопреки безразличию отца, отсутствию материнской любви и жестокости интерната, таким настоящим, не всегда понятным, но добрым и умным, если бы не дружба и опека дяди Дэнни, ставшим ему вторым отцом – был большой вопрос. Она улыбнулась, вспомнив, как много лет назад они с Игнатиком огородами сбегали от разбушевавшегося дяди Денни, запертого ими в его сауне. Воспоминание о голом егере с куском крапивы, бегущим за улепетывающими от него перепуганными детьми, рассмешило ее, погасив остатки злости.

***

– Это он? – шепотом спросила девочка, рукой отталкивая непослушные колючие стебли крапивы, противно путающиеся в волосах.

– Точно он, – кивнул ей мальчик, сидящий рядом на коленках, отмахиваясь от надоедливой мошки.

– Ой, ну и влетит же нам, – она зажала рукой рот, испуганно взглянув куда-то в сторону, где ее наверняка уже искала мать.

– Не влетит, мы только посмотрим и сразу вернемся. Никто не узнает. Если ты не проболтаешься.

Девочка надула щеки, но проглотила обиду, понимая, кто здесь главный.

– Отец про него такие вещи рассказывал, – он тщетно пытался разглядеть сквозь щель в заборе мелькающий силуэт егеря, – про которые, тебе, мелкая, лучше не знать.

– Расскажи и мне, Игнатик, пожалуйста, – заканючила она, теребя рукав рубашки никак не реагирующего на ее капризы Игната. – Ну, расскажи, расскажи, расскажи, – продолжала она упорствовать, дергая его за руку.

Наконец Игнат, устав от хныканий и приставаний, уступил ее настойчивости. Оторвавшись от забора, он развернулся к девочке лицом, примяв высокую траву. Осмотревшись по сторонам, чтобы убедиться, что никого рядом нет, Игнат наклонился к ней и поманил пальцем. Девочка придвинулась ближе, и замерла, боясь даже пошевелиться.

– Он воевал, Вик, он самый настоящий солдат, только обещай мне, что никому не расскажешь, – Вика торопливо закивала, – я подслушал, как о нём шептался отец со своими друзьями.

– И у него правда есть оружие? – еле слышно спросила девочка, широко раскрыв от удивления глаза.

– Шшш, – зашипел на Вику Игнатик, испугавшись ее слов, – тихо Вик, – Игнатик закрыл ладонью ей рот, и инстинктивно покрутил головой, словно боясь, что их подслушивают. – Он ведь егерь. Конечно, – наиграно скучающим тоном сказал мальчик, – конечно есть, у всех егерей есть оружие. У всех полицейских, егерей и охранников. Только они им не пользуются, – добавил он. – А винтовку он прячет где-то в доме. А по ночам, – Игнат перешел на шепот, – достает ее, и выходит на охоту в лес.

Заслушавшись, Вика встрепенулась от раздавшегося за забором стука топора.

– Игнатик, давай уйдем отсюда, – ойкнула перепуганная Вика, готовая вот-вот сорваться в плач.

–Да ты успокойся, Вик, все будет хорошо, – Игнат смешливо потрепал пшеничного цвета волосы на голове сморщившейся Вики, и приник к щели в заборе. – Главное, на глаза ему не попасться.

Егерь, голый по пояс, по старинке, с уханьем, колол дрова. В стороне топилась печка со стоящей на плите большой кастрюлей и закипающим чайником.

– Ай, – девочка тихо пискнула, схватив Игната за плечо.

Вздрогнув, он повернул в ее сторону голову, и сам чуть было не вскрикнул. Прямо над ними, на столбе забора, сидел большой чёрный кот, уставивший на них огромные зеленые глаза.

– Кис-кис-кис, – Вика проглотила комок в горле, и, улыбнувшись, позвала кота, совсем забыв, для чего они пробрались к забору.

Моргнув пару раз, словно раздумывая, как ему поступить, котяра смачно зевнул и вальяжно спустился с забора. Осмотрев присутствующих, кот по-хозяйски устроился у Вики на коленях, и, вытянув лапы, довольно заурчал. Девочка удивилась этой неслыханной наглости, но рука сама потянулась к лоснящейся, с переливом шерсти кота.

– Вольф, кушать! Сюда, Вольф, где ты, скунс облезлый?!,

Кот резко повернул в сторону окрика голову, и сорвался с рук девочки, ловко перемахнув через забор. Вика от обиды позабыла все слова, и осталась сидеть с раскрытым от негодования ртом, вызванным неподобающим поведением кота.

– Вика, кушать! Викааа!, – издалека послышался голос матери, словно передразнивающий егеря. Девочка жалобно посмотрела на мальчика.

– Игнатик, пойдем со мной, а? Мама вареники сварила, – она состроила трагическую гримасу, чем совсем обезоружила его. – А за ним, – она махнула головой в сторону дома егеря, – потом последим, а?

– Ладно, – он с досадой отвернулся от щели в заборе, – пойдем уж.

***

Сплюнув в раковину, Вика отправилась в ванную, собираясь всё же поговорить с мужем. Дверь была слегка приоткрыта, и она тихо подкралась, присев на краешке рядом с мужем. Он, казалось, не услышал ее или сделал вид, что не услышал, продолжая намыливать волосы. Вика убрала его руки и принялась тщательно натирать его голову, покачивающейся в такт ее грубоватым движениям.

– Вика, – Игнат протер глаза от мыла и попытался повернуться в ее сторону, что, впрочем, у него не получилось. Несмотря на свою внешнюю хрупкость, Вика обладала чудовищной, совершенно не женской хваткой. – Ты нежнее можешь?

– О том же я тебя просила в спальне, – прыснула она, всполаскивая его голову, теперь уже не так грубо прикасаясь к его волосам. Игнат насупился, но смолчал, покорно ожидая окончания экзекуции.

– И долго еще будешь молчать? Неделю уже как в рот воды набрал, слова из тебя не вытянешь, – наконец спросила она, заставив Игната скрипнуть зубами. – Сегодня так вообще в крови пришел.

Она присела на корточки, теперь уже напротив, пытаясь заглянуть в его глаза.

– Игнатик, ну, не рви мне душу, я же переживаю за тебя, волнуюсь.

– Что-то происходит в заповеднике, Вика, – пробубнил он и потянулся за бритвенным станком. – Подай зеркало, – привстав, Вика глазами пробежалась по полкам, – уже пятую мертвую косулю нашли. А сегодня какой-то зверь, похоже, волк, залез в нашу овчарню и задавил две овцы, – Вика замерла, сжав в ладони маленький овал зеркала, – и я не знаю, что делать, Вика. Словно он издевается над нами, не оставляя ни следов, ни крови, ни даже запаха. Призрак, одним словом.

– Поговори с дядей Дэнни, – Игнат насупился, – не капризничай, Игнатик, пора бы уже вам помириться. Что вы как козлы упёртые, никак вас мир не берет.

– Да он сам, – возразил было Игнат, но замолк, когда на голову полилась горячая вода.

– Хочешь, я схожу, поговорю с ним? – спросила она, подавая Игнату полотенце.

– Ладно уж, еще чего не хватало, – пробурчал он, выбравшись из ванной. – Сам схожу, – закончил он, обворачивая полотенце вокруг пояса. – Чай мне сделай.

– Уже, – проворковала Вика, шлепнув его по заду, – и хватит вам ссориться, лучше позови его с собой в тайгу, он будет очень рад.

– Обойдусь без советчиков, – повеселевшим голосом ответил Игнат и поцеловал жену в курносый нос.

«Ну да, – внутренне усмехнулась она, глядя как Игнат пьет, обжигаясь, чай, – ты всегда пытался все решить сам, – подумала она и уперлась подбородком в скрещенные на столе руки. – Как тогда, когда у тебя хватило смелости лишь на дыру в заборе. А постучать в дверь тогда решилась я. Маленькая, любопытная, семилетняя девочка».

***

От чтения Даниэля оторвал стук в дверь. Отбросив на журнальный столик томик книги, он грузно поднялся с дивана. У дверей уже караулил кот, с насторожившимся видом, поджавший уши. «Кого там черт принес, нельзя позвонить что ли», – пробубнил он себе под нос, открывая дверь. На пороге стояли мальчик и девочка, дети его соседей, пожалуй, единственных людей в поселке, с которыми он успел пообщаться за то недолгое время, которое он здесь находился. Отец этого долговязого мальчишки, с угольными кудрями, был шерифом поселения и заповедника, а мать девчонки помогала ему с ранеными животными. Впрочем, не ветеринария была ее профессией. Из отрывков фраз Мэри он понял, что ее работа связана с биологическими исследованиями, целью которых было продление жизни. Научный комплекс уютно располагался в глубине национального парка, окруженный плотной стеной леса, горной грядой и водопадами. Что конкретно происходило за стенами комплекса, он не знал, но подозревал, что такое количество научных институтов в границах совсем небольшого района требовало немалого финансирования. Видимо, исследования, которые велись там, находились как минимум на переднем крае науки. Если даже не за ее пределами. Он особо не расспрашивал о ее профессии, достаточно было и того, что они просто нравятся друг другу. Он не пытался лезть в ее жизнь, она в его. Их симпатия не торопилась перерасти во что-то более глубокое и близкое. Может поэтому Мэри, как могла, оттягивала знакомство Даниэля с дочерью. Сложилось так, что Вика сама познакомилась с ним.

– Ну, что молчите? – проворчал Даниэль, разглядывая стоявших перед ним детей.

– А вы правда егерь? – пропищала стоявшая рядом с парнем девочка с удивительно живыми, голубыми глазами. Мальчик зарделся, переводя метающийся взгляд с девочки на егеря и обратно. А девочка, пряча руки за спиной, неугомонно крутила плечами, с любопытством, без видимого страха, рассматривая егеря.

Даниэль оторопел от такой беспардонности, и задумчиво почесал лысеющий затылок.

– Ну, для начала нужно поздороваться, разве вас в школе вежливости не учат?

Мальчик, окончательно потеряв точку опоры, опустил глаза, не смея произнести ни слова.

– А я не хожу в школу, мне рано еще, – нагловато заявила девчонка, но, завидев осторожно выглядывающую из-за порога морду Вольфа, переключилась на него, совершенно обескуражив Даниэля своей детской непосредственностью.

– Ой, киска, – девочка присела на корточки, а кот, заслышав ее писклявый голос, предпочел ретироваться в глубины дома.

– Ладно, уж, проходите, – Даниэль шире открыл дверь перед прошмыгнувшими мимо него детьми.

– Расскажите о себе, – спросил он детей, расположившихся за его столом. – Что сидеть молчком. Сначала ты, малявка.

Вика непроизвольно захихикала, хотя ей всегда было обидно, когда к ней так обращались. Для своих семи лет, Вика совершенно не вышла ростом, компенсируя этот недостаток совсем недетской логикой и поражающей окружающих неугомонностью. Однажды она вцепилась в волосы старшей девочки, позволившей так обратиться к ней. Дело закончилось сопливыми слезами обидчицы, недельным домашним арестом и холодным бойкотом детского контингента посёлка. Но в устах егеря эта кличка прозвучала совсем даже не обидно, а скорее забавно. Решив, обдумать эту дилемму позже, она удобно расположилась на стуле, надежно оперевшись локтями в стол. Тонкие ноги с разодранными коленками болтались под столом, словно тростинки, в безуспешных попытках дотянуться краями сандалий до пола.

– Меня зовут Вика, я скоро пойду в школу, а он, – Вика кивнула в сторону Игната, – Игнатик, он уже почти взрослый, учится в шестом классе. Дядя Даниэль, – вдруг прошептала она, наклонив голову, едва не касаясь подбородком стола, – а Игнатик по секрету рассказал мне, что у вас есть настоящее оружие, и вы были на войне. Врет, поди?

Даниэль, опешив от такой откровенности, наклонился через стол и подмигнул ей.

– Может и не врёт, но вообще-то, это военная тайна, – он приложил палец к губам, и улыбнулся девочке, раскрывшей от удивления рот, – а почему ты спрашиваешь об этом?

Вика заелозила на стуле, взглянув на Игната, словно ища у того поддержки. Но Игнат упорно молчал, готовый провалиться сквозь землю.

– Игнатик рассказывал, что вы по ночам уходите в тайгу, охотиться на зверей, – упавшим голосом ответила она.

Даниэль вначале было осёкся, но взглянув на перепуганных детей, громко рассмеялся.

– А еще, Игнатик хочет попросить, чтобы вы поучили его стрелять, – повеселевшим голосом добавила она. В комнате повисла тишина, а Игнат сделался пунцовым как помидор.

Вика, почувствовав, что ляпнула что-то не то, вжалась в стул. Решив больше не искушать судьбу своей болтливостью, она отвела глаза, заприметив кота, вылизывающего себя на диване.

– Ты это серьезно? – спросил Даниэль упорно молчавшего мальчика. Вика окончательно потеряла интерес к разговору за столом и переместилась в сторону дивана с определенной целью – подружиться с котом.

– Дядя Даниэль, – мальчик крутил в руках пряник, так и не притронувшись к чаю, – я очень хочу научиться.

Даниэль откинулся на стуле, задумчиво постукивая указательным пальцем по губам. Со стороны дивана тем временем доносилась суета и ворчливые звуки кота.

– Я, – Игнат запнулся, – знаю, что это запрещено, но я, всё же наизусть выучил справочник снайпера, и характеристики основного стрелкового оружия.

– Странное желание, – пожал плечами Даниэль, – по-моему, у детей сейчас другие развлечения, – он с интересом разглядывал Игната, словно пытаясь понять, что же происходит в голове этого мальчугана. – Ты ведь понимаешь, о чём меня просишь? Ведь так? Понимаешь, что мне грозит, если узнают, чему я собираюсь тебя учить? – Игнат с усилием кивнул, и с надрывом в голосе, чуть не плача, произнес:

– Знаю, но буду хранить вашу тайну, – Игнат примолк, и поднял свои глаза. Что в них увидел Даниэль, он и сам потом себе не смог объяснить, но взять, просто выставить парня за дверь он так и не решился.

– Где же ты нарыл всю эту литературу? Ведь, если я не ошибаюсь, почти вся информация об оружии после окончания войны из сети была удалена. – К столу, кряхтя, подошла Вика, с трудом удерживая на руках ощетинившегося кота. Взгромоздившись на стул с тихо сатанеющим Вольфом, она решила вмешаться в разговор:

– Мы с Игнатиком все библиотеки в городе обошли, Игнатик пообещал маме, что подготовит меня к школе, – торжественно заявила она, с трудом сдерживая вырывающегося из ее объятий Вольфа. – Сиди спокойно, киска, ну куда ты.

– Там я и нашел нужную литературу, дядя Даниэль. Библиотекарша позволила порыться нам в архиве.

– А, мисс Палмер, – оживился Даниэль, взглянув на библиотечную книгу, – весьма неразговорчивая дама.

– Тетя Мэри испекла для нее печенье. Она очень обрадовалась ему.

«Скорее оказанному вниманию», – подумал Даниэль.

– …и пустила нас в архив. Вы и не представляете, – глаза мальчика загорелись, – сколько там книг, я в жизни столько не видел. Только вы не подумайте, что я обманул тетю Мэри, я и Вике помогал. А в сети и вправду бесполезно искать, компьютер из-за запросов об оружии уже два раза блокировали. Вот отец и запретил подходить мне к нему.