Цитаты из книги «Стеклянный страж»

– Еще один звук – и кто-то пойдет поливать клумбу под домом. А воду носить из квартиры. Чайной ложкой! – без угрозы сказала Фулона. Смех моментально прекратился.

– Хола, если у человека есть время на ехидство, значит, он ничем не занят! Помоги, пожалуйста, своему оруженосцу принести из кухни картошку в мундире! – мягко попросила Фулона. Хола ушла, выразив спиной все, что думала о Фулоне, но при этом не осмелившись даже рта открыть. – По дороге загляни, будь любезна, в ванную и посмотри, закончила ли Ламина развешивать полотенца по степени насыщенности розового цвета! – крикнула ей вслед валькирия золотого копья. Спина Холы пошла негодующими волнами. – Ты что-то хотела уточнить? – спросила Фулона. – Нет, ничего, – буркнула Хола. – Послушалась! Даже не вякнула! – в восторге воскликнула Ильга. Многим похожая на Холу, она вечно с ней конкурировала. Недаром говорят: если незнакомый человек раздражает вас так сильно, что покусать хочется, значит, вы случайно посмотрели в зеркало. – Да, – сказала Фулона. – Вот так вот я ее! Но чтобы ты очень этому не радовалась: ступай в лифт и пересчитай, сколько там кнопок! – То есть? – не поняла Ильга. – Чего тут непонятного? Просто пересчитай. Не забудь «стоп», «вызов диспетчера» и «экстренное открытие дверей». Потом вернешься и нарисуешь чертеж. Попутно подумай о том, что об отсутствующих плохо не говорят! Ильга тоже ушла. «Что-то Фулона раскомандовалась!» – подумала Ирка, но промолчала. Ей не хотелось выбивать на балконе дверной коврик или считать количество перьев в подушке.

Из своего кабинетика выглянул Тухломоша и сразу скрылся. Одновременно из дальней двери, которая вела к Прасковье, высунулся Ромасюсик и тоже быстро спрятался. И снова показался Тухломоша. Так они и выглядывали поочередно, как в безумном кино.

Эльза Керкинитида Флора Цахес поспешно встала и, дожевывая огурец, выключила телевизор. – Можешь нафинать! У тебя дефять минут! – сказала она, вручая Дафне полотенце. Дафна хотела спросить, что именно начинать, но спрашивать не пришлось, потому что при одном произнесении имени «Мефодий» слезы хлынули рекой.

Когда Даф закончила рыдать, Эльза Керкинитида Флора Цахес взяла полотенце, служившее ей платком, и взвесила его на руке. – Неплохо потрудилась! Но фсе же фольше было кфиков, чем флез! Фалтура, филочка моя! Софершенная фалтура!!! – сказала она и энергично вытерла полотенцем полировку.

К Ирке и Зиге Матвей не пошел, потому что гигант вчера утром ткнул его пальцем в грудь и предупредил: «Ты жлой и противный! Ты вчера лук резал, и мама Ира плакала! Я тебе голову отолву!» Матвей не то чтобы испугался, но принял это к сведению. Он давно понял, что у Зиги переносных смыслов не бывает.

«Новокузнецкая!» – повторил он себе и направился к метро, в подробностях представляя, что сделает с Ромасюсиком и ощущая зуд в кулаках.

«Надо искренне радоваться чужим радостям. Тогда чужих радостей вообще не будет, и все станут моими собственными. Это ж сколько тогда у меня будет радости!» – вчера утром записала Ирка в дневнике.

– Варвара меня отшила! Я спросил: «Как выглядит мужчина твоей мечты?», а она: «Посмотри на себя. Посмотрел? А теперь представь нечто

– И как меня украдут? По башке, в мешок и на органы?