– Чтобы засвидетельствовать вам свое уважение и поблагодарить вас за то, что вы для меня сделали. Я уезжаю в Канаду и пришел попрощаться с вами.

Махарадж не принял его объяснений:

– Если ты пришел в эту комнату, значит, у тебя остались еще какие-то сомнения. Если бы ты ни в чем не сомневался, ты бы сюда не пришел. Я не хожу ни к каким другим учителям или гуру, поскольку у меня уже давно нет никаких сомнений в том, кем я являюсь. Мне не нужно никуда идти. Многие люди приходят ко мне и говорят: «Ты должен пойти к тому или этому учителю. Они прекрасны». Но я никуда не хожу, поскольку мне ничего ни от кого не нужно. Наверное, ты все еще хочешь получить что-то такое, чего у тебя нет, либо ты еще продолжаешь в чем-то сомневаться, раз пришел сюда. Почему ты пришел?

Руди еще раз назвал причину своего прихода и замолчал. Я смотрел на него, и он казался мне человеком, пребывающим в состоянии внутреннего экстаза или блаженства, которое было настолько полным, что ему трудно было даже говорить. Для меня так и осталось неясным, принял Махарадж его объяснение или нет, но затем вопрос задала женщина, пришедшая вместе с Руди.

И Махарадж ответил ей так:

– Спроси об этом позже у своего друга. Он джняни. Он даст тебе правильный ответ. А пока храни молчание. Я хочу говорить с ним.

Именно в этот момент я понял, что Махарадж считал этого человека реализовавшим Атман. Затем Руди попросил Махараджа дать ему совет относительно того, что ему следует делать по возвращении в Канаду. Я думал, что в подобной ситуации для ученика вполне естественно задать гуру такой вопрос, однако у Махараджа это не встретило одобрения:

– Как ты можешь спрашивать меня о таких вещах, пребывая в Атмане? Разве ты не знаешь, что у тебя нет никакого выбора в том, что тебе следует и чего не следует делать?

Руди молчал. У меня было чувство, что Махарадж пытается спровоцировать его на ссору или спор, а Руди отказывается глотать наживку.

В какой-то момент Махарадж спросил его:

– Ты наблюдал свою собственную смерть?

И Руди ответил:

– Нет.

Затем Махарадж прочел мини-лекцию о том, насколько важным является свидетельствование собственной смерти для того, чтобы состоялась полная реализация Атмана. Он сказал, что подобное с ним произошло после того, как он решил, что полностью реализовал Атман, и уже только после переживания смерти он понял, что этот процесс был необходим для достижения окончательного освобождения.

Надеюсь, что кто-нибудь записал этот диалог на пленку, поскольку сейчас мне приходится полагаться только на свою память о событиях двадцатипятилетней давности. Наверное, упомянутый аспект – важнейшая часть опыта Махараджа и его учения, но при этом я никогда не слышал, чтобы он еще когда-нибудь о нем упоминал. Я также не встречал упоминания об этом ни в одной из его книг.

Махарадж продолжал внушать Руди, насколько важно стать свидетелем собственной смерти, но Руди только молчал и блаженно улыбался. Он отказывался защищаться и отказывался отвечать на провокации. Так или иначе, но я не думаю, что он вообще был в состоянии вступить в спор и поддерживать его. Каким бы ни было его состояние, оно поглощало все его внимание. Я чувствовал, что ему было трудно произносить даже короткие фразы.

Наконец, Руди спросил:

– Почему вы так обеспокоены тем, чего не существует?

Я решил, что он имеет в виду нереальность смерти и, таким образом, не видит смысла в спорах об этом.

Махарадж рассмеялся, принял его ответ и перестал его донимать.

– У тебя когда-нибудь еще был такой учитель, как я? – с нажимом спросил Махарадж, усмехаясь.

– Нет, – ответил Руди, – а у вас был когда-нибудь такой ученик, как я?

Они оба рассмеялись, и на этом диалог закончился. Я ничего не знаю о том, что стало с Руди. Он уехал, и больше я о нем не слышал. Как принято говорить в завершение сказок, наверное, с тех пор он жил счастливо.

Гарриет: Вы говорите, что Махарадж никогда не посещал других учителей, поскольку у него больше не было никаких сомнений. А говорил ли он что-нибудь о других учителях, высказывал свое мнение о них?

Дэвид: Похоже, ему нравился Дж. Кришнамурти. По-видимому, много лет назад он видел Кришнамурти на улицах Бомбея. Не думаю, что Кришнамурти обратил на него внимание. С тех пор Махарадж всегда хорошо о нем отзывался и даже советовал людям посещать его. Однажды Махарадж устроил себе выходной и сказал, чтобы все шли слушать Кришнамурти вместо него. Думаю, это свидетельствует о том, что он высоко его ценил.

Самым скандально известным учителем конца 1970-х гг. был Ошо, или Раджниш, как его тогда называли. Однажды я слышал, как Махарадж говорил, что он уважает состояние, в котором находится Раджниш, но не может понять наставлений, которые он дает всем тем тысячам иностранцев, которые приезжают к нему в Индию. Несмотря на то, что за все время моих посещений эта тема поднималась лишь пару раз, у меня возникло ощущение, что ему нравится учитель, но не нравится учение. Как только иностранные «саньясины» Раджниша появлялись в своих одеяниях у Махараджа, их сразу же ждали неприятности. Я видел, как очень многих из них он выгнал, а на некоторых начинал кричать еще до их намерения переступить порог его комнаты.

У. Г. (Юджи) Кришнамурти

Я слышал историю о том, что в Бомбее он также сталкивался с У. Г. Кришнамурти. Я расскажу вам версию, которую довелось услышать мне, а вы затем сами решите, как к этому отнестись. Историю мне рассказал один человек, проведший в 1970-х гг. долгое время рядом с У. Г.

Морис Фридман, по-видимому, знал У. Г. и также знал, что он и Махарадж никогда не встречались и, возможно, даже не слышали друг о друге. Фридман хотел проверить теорию о том, что один джняни способен распознать другого джняни, решив поместить их в одну комнату, где для вида находилось бы еще несколько человек. Он организовал торжество и пригласил на него обоих. У. Г. провел там довольно много времени, но Махарадж зашел лишь на несколько минут и затем ушел.

После того как Махарадж ушел, Морис подошел к У. Г. и спросил его:

– Вы видели того пожилого человека, зашедшего сюда на несколько минут? Вы заметили что-нибудь особенное? Что вы увидели?

У. Г. ответил:

– Я видел человека, Морис, однако вот что важно: что увидели вы?

На следующий день Морис пришел к Махараджу и задал вопрос:

– Вы видели того человека, которого я вчера приглашал?

Далее последовало краткое описание того, как выглядел У. Г. и где он стоял.

Затем Морис спросил:

– Что вы увидели?

Махарадж ответил:

– Я видел человека, Морис, однако вот что важно: что увидели вы?

Это забавная история, и я пересказал вам ее такой, какой я ее слышал, но должен сказать, что то, что рассказывает У. Г. о своих встречах с известными учителями, иногда звучит для меня неправдоподобно. Я слышал и читал описания его встреч и с Раманой Махарши, и с Пападжи, и в обоих этих рассказах Бхагаван и Пападжи делают и говорят такие вещи, которые совершенно не соответствуют их характерам.

Когда Махарадж сказал Руди, что у него нет никакого интереса к посещениям других учителей, это были совершенно правдивые слова. Он отклонял все приглашения пойти и проверить других гуру. Мулларпаттам, один из его переводчиков, в 1970-х гг. был в какой-то степени «гуру-летуном», он всегда докладывал Махараджу о новых учителях, однако ему никогда не удавалось убедить его пойти посмотреть на них. Так что истории о встречах Махараджа с другими учителями не имеют под собой оснований. Пападжи тоже бывал у Махараджа, и однажды у них состоялась прекрасная встреча. В своей биографии он описывает свое впечатление только от одной встречи, однако в Бомбее я слышал от людей, что Пападжи часто приводил к Махараджу своих последователей. Он посещал многих учителей в 1970-х гг., часто в сопровождении иностранцев, приехавших в Индию впервые. Таким был его стиль показа достопримечательностей. При этом его иностранные почитатели никогда не задавали вопросов, они просто тихо сидели и наблюдали за происходившим.

Гарриет: Каким было отношение Махараджа к Рамане Махарши и его учению? Вы когда-нибудь обсуждали с ним учение Бхагавана?

Дэвид: Он бесконечно уважал как духовный уровень Бхагавана, так и его учение. Однажды он сказал мне, что одним из нескольких сожалений в его жизни было то, что он не встретился с ним лично. Он побывал в ашраме в начале 1960-х гг. с группой своих последователей, говоривших на маратхи. В то время они совершали паломничество по Южной Индии, и Раманашрам был одним из мест, которые они должны были посетить.

С чувством уважения к учению Бхагавана он однажды сказал мне:

– Я согласен со всем, что говорил Рамана Махарши, за исключением этой идеи сердечного центра, находящегося в правой части грудной клетки. Лично у меня никогда не было такого переживания.

Мне приходилось обсуждать с ним многие аспекты учения Бхагавана, и его ответы весьма многое проясняли.

Однажды он спросил меня:

– Ты понял учение Раманы Махарши?

Поскольку я знал, что на самом деле он спрашивает, постиг ли я истинность этого учения на собственном опыте, я ответил:

– Чем больше я слушаю Махараджа, тем лучше понимаю, что пытается мне сказать Бхагаван.

Я чувствовал, что это было правдой и на теоретическом, и на практическом уровне. Его разъяснения расширяли и углубляли мое интеллектуальное понимание учения Бхагавана, а его присутствие вызывало переживания проблесков истины, на которую это учение указывало.

Здесь я должен упомянуть о визите Ганешана. В. Ганешан приходится внучатым племянником Рамане Махарши, и в 1970-х гг. он де-факто был управляющим Раманашрама. В настоящее время обязанности управляющего исполняет его старший брат Сундарам. Впервые Ганешан пришел к Махараджу в конце 1970-х гг. Как только он вошел, Махарадж встал и начал собирать диванные подушки. На образовавшуюся груду подушек он усадил Ганешана. Затем, к огромному изумлению присутствующих, Махарадж освободил пространство на полу и выполнил перед Ганешаном полное простирание.

Поднявшись, он сказал ему:

– У меня никогда не было возможности выполнить простирание перед вашим двоюродным дедом Раманой Махарши, и поэтому вместо него я простираюсь перед вами. Это мое простирание перед ним.

Гарриет: Много раз я читала о том, что Рамана Махарши предпочитал передавать учение в тишине. Я бы никогда не смогла сказать того же о Махарадже. Случалось ли людям когда-нибудь сидеть с ним в тишине?

Дэвид: На протяжении тех лет, когда я к нему приходил, была возможность медитировать в его комнате рано утром. Я не помню, как долго можно было это делать, но думаю, что часа полтора. Махарадж находился в комнате, занимаясь своими обычными утренними делами. Он мог возиться где-то рядом, выполняя разную работу, а мог появиться лишь в повязанном вокруг бедер полотенце, если он собирался принять ванну; иногда он просто сидел и читал газету. У меня никогда не было ощущения, что он старается прикладывать сознательные усилия, чтобы учить в тишине, как это делал Рамана Махарши, просто глядя на людей и передавая особую форму милости. Однако он определенно видел состояние умов сидевших в его комнате посетителей и нередко выражал свое недовольство ими.

– Я знаю, кто здесь медитирует, а кто нет, – объявил он внезапно одним утром, – и мне известно, кто на самом деле устанавливает связь со своим бытием. В данный момент этим занят только один человек. Остальные из вас лишь попусту тратят время.

После этого он продолжил заниматься своими делами.

То, что многие люди приходили туда не ради медитации, было правдой. Они просто видели в этом возможность находиться рядом с ним в его доме. Они могли сидеть со скрещенными ногами в его комнате, но вместо медитации большую часть времени они подглядывали за тем, чем он занимался.

Однажды он устал от такого шпионажа и взорвался:

– Люди, зачем вы загромождаете собой мой пол? Вы не медитируете, вы просто загораживаете дорогу! Если вам нужно пойти посидеть где-нибудь, то пойдите посидите час в туалете! По крайней мере, там вы будете заняты чем-то полезным.

Гарриет: А что можно сказать о том времени, когда он проводил беседы? В это время он когда-нибудь сидел в тишине?

Дэвид: В течение дня к нему можно было обращаться с вопросами во время двух сессий: первая проводилась поздним утром, а вторая – вечером. Переводчики присутствовали на обеих сессиях. Во время этих сессий он побуждал людей высказываться, или, по крайней мере, так было, когда я только начал к нему приходить. Позднее он использовал эти сессии для длинных бесед о природе сознания. Он никогда не сидел молча, если у посетителей не находилось, что сказать. Он активно подталкивал их к задаванию вопросов, но если с ним никто не заговаривал, начинал говорить сам.

Мне лишь однажды выпала возможность посидеть с ним в полной тишине. Это произошло в начале влажных летних муссонов. Когда в Бомбее начинается период муссонов, что обычно бывает в конце первой недели июня, идут очень сильные дожди, которые приводят город к полной остановке. Ливневые стоки, как правило, забиваются, и где-то один день люди ходят по колено в воде. И не только в воде. Канализационные сети переполняются, и животные, живущие в них, тонут. Тому, кто отваживается довериться веслам, приходится пробираться через сточные воды, раскисший мусор и трупы всех недавно утонувших животных. Общественный транспорт останавливается, поскольку во многих местах уровень воды слишком высок, чтобы там можно было проехать.

В один из таких дней мы побрели по воде к Махараджу. Нас было двое, и мы остановились в дешевых номерах, которые находились на расстоянии около 200 ярдов от его дома, так что идти было не слишком далеко. Мы смыли с себя грязь, воспользовавшись краном на первом этаже, и поднялись наверх в комнату Махараджа. Увидев нас, он очень удивился. Думаю, он полагал, что наводнение воспрепятствует приходу посетителей. На маратхи он сказал нам, что в этот день сессии проводиться не будут, поскольку некому будет переводить. Я решил, что он хочет, чтобы мы ушли, но мы оба притворились, будто не понимаем, что он пытается нам сказать. После еще одной или двух безуспешных попыток заставить нас уйти он сдался и сел в углу комнаты с газетой в руках, при этом держа ее так, что она заслоняла его лицо, в результате чего мы даже не могли его видеть. Но меня это не тревожило. Я был счастлив одним только тем, что мог находиться с ним в одной комнате. Я более часа просидел с ним в абсолютной тишине, и это было одним из самых чудесных переживаний, которые мне приходилось когда-либо испытывать, находясь рядом с Махараджем. Я ощущал сошедшую на меня глубочайшую, буквально твердую, словно камень, тишину, с каждой минутой становившуюся все глубже и глубже. Был только свет осознавания, который настолько меня заполнил, что думать было абсолютно невозможно. Вы никогда не поймете, насколько чудовищной тяжестью является ум, пока не попробуете хоть какое-то короткое время жить без него – совершенно счастливо, в полной тишине и совершенно безусильно. Большую часть этого времени я смотрел в сторону Махараджа. Иногда он переворачивал страницу и бросал на нас быстрый взгляд, и когда он это делал, то казался все еще раздраженным тем, что мы не ушли. Я внутренне улыбался его раздраженности, поскольку она меня нисколько не задевала. Я не испытывал никакого смущения, никакого замешательства, никакого чувства, что я кому-то себя навязываю. Я просто удовлетворенно отдыхал в своем собственном бытии.

После часа с лишним, проведенного таким образом, он поднялся и выгнал нас. Я выполнил перед ним простирание и ушел. Позднее я задавался вопросом, почему он не сидел в тишине чаще, учитывая ясность того факта, что, пребывая в безмолвии, он излучал очень мощную успокаивающую энергию. Рамана Махарши говорил, что речь нарушает течение тонкой энергии, которую он излучал. Мне всегда было любопытно, происходило ли то же с Махараджем.

Гарриет: И к какому же выводу вы пришли?

Дэвид: Я понял, что безмолвие просто не было свойством его природы. Его метод передачи учения предполагал наличие споров и разговоров. Лишь в такой обстановке он чувствовал себя наиболее комфортно.

Гарриет: Не могли бы вы немного подробнее остановиться на этом?

Дэвид: Здесь я должен оговориться, что то, о чем я буду рассказывать дальше, в основном отражает только мою точку зрения, основанную на наблюдениях за общением Махараджа с приходившими к нему людьми. Это не является тем, что я слышал от него самого.

Когда люди приходили к нему впервые, он просил их рассказать о себе. Он пытался выяснить, какой вид духовного пути они избрали и что их привело к нему. Проходя через зондирующие вопросы Махараджа, посетители в итоге были вынуждены обосновывать свое мировоззрение и свои духовные практики. Это был один уровень взаимодействия. На более глубоком и более тонком уровне Махарадж излучал энергию, шакти, которая успокаивала ваш ум и заставляла вас сознавать то, что находится под поверхностью ума, всех его идей и концепций. А теперь представьте оба эти процесса происходящими одновременно. С помощью ума посетитель лишь конструировал и проговаривал версию своего мировоззрения. В глубине же себя он чувствовал притяжение своей собственной бытийности, знания того, что на самом деле является реальным, отличного от идей, которые он только принимал за реальные. При этом энергия Махараджа постоянно усиливала осознавание этой основы. В какой-то момент посетитель начинал остро сознавать то, что казалось ему двумя соперничающими друг с другом реальностями: концептуальную структуру, которую он только что обрисовал, и реальное переживание, лежащее под ней. Когда такое случалось, на лицах некоторых людей возникало специфическое выражение нерешительности, которое как бы отражало вопрос: «По какому же пути мне идти?» Иногда такой посетитель моментально осознавал, что все его представления и идеи – просто концепции. Тогда он их отбрасывал и погружался в свое собственное бытие. На мой взгляд, это было сутью учительской техники Махараджа. Он не старался убедить вас доводами. Вместо этого он заставлял вас самих исследовать те ваши убеждения, которые вы считали правильными, а затем сметал их, давая вам почувствовать вкус основы, лежащей под всеми вашими концепциями. Если вы были к этому готовы, вы оставляли привязанности к вашим концепциям и пребывали в том, что лежало под ними. Если нет, вы продолжали делать большую ошибку, углубляясь все больше и больше в полное опасностей поле ума. Некоторые люди быстро ухватывали суть. Другие же, те, кто отчаянно цеплялся за структуру своего ума, возвращались снова и снова с вопросами, имевшими целью всего лишь усовершенствование интеллектуального понимания учения Махараджа.