Глава 3

– Гой еси, гости дорогие? – театрально ухмыляясь, спросил я.

Ответа не последовало. То ли гости не желали отвечать мне о своем житии-бытии, то ли их смущал напиток, который я протягивал испить.

– Что же вы? Это русская традиция! Ну, не могу же я начинать разговор без того, чтобы угостить своих гостей сладким медом? – продолжал я спектакль.

А это приятно, когда играешь на эмоциях людей. Вон, стоят, переглядываются, а в глазах так и играет истинный неподдельный страх. Нет в мире ни одного адекватного существа, в котором не было бы заложено инстинкта самосохранения, формирующего страх. Может быть, такие создания появлялись когда-то, сложно сказать, потому как без животного страха перед смертью безрассудное существо погибало первым, прекращая существование не только собственное, но и всего своего бесстрашного вида. Люди в схватке за жизнь победили иных представителей животного мира, люди выжили, они боятся. И страх, не только свой, но и чужой, пьянит. Как бы не прорвался изнутри меня маньячина.

– Воевода-брат, давай сперва поговорим, а после пить станем! – скорее просил, может, и умолял Геркул.

– Сперва выпить! – жестко припечатал я. – Какой разговор может быть, если не соблюсти традиции гостеприимства? Так ведь, нобилиссим Никифор? Нужно чтить традиции того места, где ты гость?

Никифор старался выглядеть невозмутимым, но и его потряхивало. Вся ситуация говорила, что прямо сейчас я могу отравить прибывших гостей. Я играл роль сумасшедшего обиженного человека, целиком войдя в образ персонажа. Дайте Оскар! Нет, несите сразу два!

И без того я уверен, что слава обо мне, как о решительном и, порой, непредсказуемом человеке, имеет место быть. Так что угроза прибывшим на переговоры гостям вполне реальна. Я же не просто подаю напиток, я намекаю, что он отравлен. Вместе с тем, очевидно, что все присутствующие знают, какую пакость мне сотворил Никифор. Долг платежом красен, я еще отплачу, вот только чувствую, что дело, с которым пришли гости, очень серьезное, требующее отодвинуть по срокам месть Никифору.

– Все должны выпить из одного кубка? – спросил командир катафрактариев Арсак, знакомый мне армянин.

– Так уж повелось. Таковы обычаи, – картинно развел я руками, немного проливая напиток, которым был наполнен красивый, отдававший синевой стеклянный кубок.

– И ты понимаешь всю ответственность за свои действия? Что в случае отравления будешь казнен, а еще потерпит неудачу все русское посольство? Мы, смею заметить, далеко не последние люди в империи, – взывал к моему разуму Арсак.

– Ну, кто же говорит о том, что вас нужно травить?.. Всех… сразу… – продолжал куражиться я.

На самом деле, я жаждал хоть таким образом слегка отыграться и потешить свое самолюбие, напугать, обескуражить, заставить проявить слабость всех пришедших на переговоры людей. Ну, или почти всех. Армянина я травить не собирался, даже издеваться над ним не планировал, как и над еще одним персонажем, вновь евнухом, незнакомым мне. Но, коли они уже пришли до кучи, так ничего не поделать. Не отменять же представление?

– Я выпью! – набравшись решительности, подошел ко мне Никифор, выхватил кубок с медом и… замялся.

А неплохой я актер, если получилось качественно сыграть злорадную ухмылку не совсем адекватного человека.

Зачем все это? Кроме того, чтобы поиздеваться над своим врагом и над Геркулом, чья роль до конца не ясна, были некоторые более практические причины. Витязь Братства вновь рядом с моим убийцей, что может только говорить о недостаточном просчете той ситуации, когда была совершена попытка моего отравления. Таким вот спектаклем я выбивал землю из-под ног у своих, возможно, оппонентов. Всегда лучше вести переговоры, когда противоположная сторона нервничает и не способна сконцентрироваться. А то, что переговоры будут важными, я уже не сомневался, слишком представительная делегация прибыла ко мне.

Не совсем ко мне. Принимать будь-кого в коммунальной квартире я не собирался. Там, на самом деле, весьма комфортно только спать, а вот дела решать – не очень. Все на виду: кто во сколько пришел, как ушел. Мне же не хотелось, чтобы Иван Гривень или воевода Димитр вовсе не замечали мою активность. Поэтому я целиком снял, пока на две недели, целый трактир с тремя просторными комнатами, а еще и складами.

Там частью разместились мои десятники, а во дворе в шатрах – воины. Так что, пожелай меня здесь взять силой, будет много крови, и не только русской. Однако, гостиный двор был лишь рабочим местом, я планировал всегда возвращаться в тот дом, что был предоставлен русской делегации для проживания.

И все же Никифор выпил, чем не восхитил меня, нет, но я всегда уважал врагов, способных на поступки. Чем сильнее твои враги, тем сильнее ты сам, а будешь слабым, тебя просто прибьют, как комара.

– Ну? Вкусен ли мед, гость мой? – с издевкой в голосе, спросил я.

– Вкусен, воевода! – сказал Никифор с задумчивым видом.

Он прислушивался к своему организму, наверное, хотел понять, начались ли какие неотвратимые последствия приема яда.

– Ха! Ха! Ха! – рассмеялся Арсак, хлопая в ладоши.

Что ж состоялся спектакль, имеются и благодарные зрители, окунувшие меня, главного актера представления, в овации, так что пора и занавес подавать.

– Пейте! Или не пейте! Не важно, но мед не отравлен, конечно же. Я не столь безумен, чтобы убивать вас ЗДЕСЬ, – на последнем слове я сделал акцент и пристально посмотрел на Никифора.

Нобилиссим тяжело дышал, не от отравы, от пережитого. Видимо, переступил через себя, поверил, что ему подают яд и все равно выпил. Даже интересно стало, чего же от меня такого хотят эти люди, что готовы умереть за свои идеалы.

– В дом, – без особой любезности, включая тон делового человека, сказал я и указал рукой направление.

Внутри гостиного двора, собственно, в трактире, как я называл это питейное заведение, были только мои воины. Хозяев выпроводили. Важно, чтобы ничего из того, что здесь будет произнесено, не покинуло здания. Уверен, что интерес к моим встречам будет, если в империи не совсем все беспечно. Но, одно дело знать, что встреча состоялась, другое – услышать, о чем на ней говорилось.

Из разговора с Варисом-Андроником, моим сопровождающим и по совместительству представителем партии «синих», я приблизительно понял, о чем будет идти речь. Мало того, я даже составил некоторое свое отношение к происходящему и к тому, что может произойти с моим участием.

– Ешьте! Ничего не отравлено, я чту законы гостеприимства, – сказал я и сам присел во главе стола.

Я хозяин, ко мне пришли, а не я бегаю по встречам, а еще я могу считать себя равным своим гостям или даже выше их по статусу. Так что чуточку, но я возвышался над столом. И дело не столько в моих габаритах, ставших уже поистине громадными, а в том, что стул, на котором я восседал, был с чуть удлиненными ножками, специально искали.

Сперва аккуратно, а после уже не стесняясь, гости стали набивать себе животы. Этикет? Правила поведения за столом? Нет, не слышали.

На столе уже стояло сразу же шесть разных блюд, в том числе из Руси-матушки. Например, имелась квашенная капуста и штук двадцать соленых огурцов. Кроме солений, на самом деле, было что употребить и посерьезнее. Для меня сало, подкопченное, с травками и чесноком – произведение искусства. Еще икра была, и красная, и черная, копченая рыба, вполне сносные лепешки, хотя в Константинополе и лучше можно купить. Муку из дома я также вез. Ну, и гречневая каша, переперченная, в знак благосостояния и богатства.

Я не хотел так уж сильно удивлять гостей едой. Они даже не оценили по достоинству жареных кур, которые, между прочим, мариновались в сделанном мной майонезе. Было важно, чтобы меня воспринимали, как человека с понятиями, не варвара, а тем, кто все правильно сделает, привычно для «цивилизационного» человека. По крайней мере, если византийцы поймут, что я не наивный русский парень, мы быстрее перейдем к сути разговора, а не будем пляски с бубном отплясывать, окручивая друг друга витиеватыми фразами и намеками.

– Перейдем к делу? – спросил я, когда гости несколько пресытились, но явно не наелись.

Если собеседник распробует еду, но отложит ее поедание, оппонент также будет несколько теряться, думать, как бы еще кусочек урвать, а не о том, чтобы давить на меня своим авторитетом.

– Сразу скажу тебе, Никифор, что прощать твой поступок не намерен. Какие предложения по вире за отравление ты предложишь? – решил я несколько разъяснить вопрос своей вражды с нобилиссимом.

– Готов серебром откупиться. И скажу лишь одно, что действую и действовал только в угоду империи. Сейчас ты нам нужен, тогда я видел в тебе угрозу женитьбы василевса. Разве Евдокия в тебя не… – под пристальным взглядом евнуха и Арсака Никифор замолчал.

Может, и правильно, что не договорил. Оскорблений в отношении княжны и себя я больше терпеть не стал бы. Разговор на этом бы и закончился.

– Восемьсот марок серебром! – озвучил я сумму выкупа.

Хорошо, что больше никто не ел, так как после озвученной цены можно было и поперхнуться. По сути, марка представляла собой гривну серебром. Много, но для меня не критичная сумма. Я прибыл в Константинополь с двумя тысячами гривен, да еще с товарами, выгреб все деньги, что были. Но никогда не помешает еще заработать.

Интересным было видеть то, что, когда встал вопрос о деньгах, взгляды гостей обратились к евнуху Дионису. Он, видимо, тут главный денежный мешок. Это можно было предположить по одежде и перстням, что украшали все без исключения пальцы недомужика.

– Деньги привезут сюда завтра же в полдень. Встретить нужно. Сумма большая, – сказал Дионис, а я кивнул, более не комментируя вопрос виры.

Нет, я не простил Никифора, но то, что его проступок принес мне немалую прибыль, факт. Больше смогу подарить Софийскому собору свечей, бумаги и ладана, можно чуть меньше оставлять этого товара на продажу. А это узнаваемость, благосклонность патриарха, что только в плюс.

– Я слушаю сперва Геркула, прошу простить меня, но дела Братства на первом месте, – я пристально посмотрел на витязя и сказал, уже обращаясь только к нему. – Ты еще в Братстве? Почему в Константинополе ходят люди с символами Братства Андрея Первозванного?

Геркул не стушевался. Он несколько терялся в компании таких знатных византийцев, как Никифор, Дионис, Арсак, но в отношении меня не показывал ни страха, ни жеманности. Вел себя так, как ведут люди, точно зная, что не только ни в чем не виноваты, но и достойны похвалы.

Уверен, что Геркулу удалось проделать большой объем работы не без помощи партии «синих», к которой он примкнул. Например, база византийского филиала Братства сейчас расположена в тренировочном лагере катафрактариев Арсака. Там они тренируются, временно получив коней и все обмундирование. Армянин не прост, смолчал о таком факте, ни разу не обмолвился ранее, что он делает для моей организации.