Воспитание силы воли

Поглядел Петька на посуду немытую, на вещи свои разбросанные тут и там, на сад, поросший сорняками, и решил силу воли воспитывать – иначе никогда порядок не наведешь. И с запалом принялся за дело. Но запала, как оказалось, хватило ненадолго. Посуду он еще кое-как помыл. Правда, только ту, что стояла в раковине, остальную решил оставить на следующий раз. Ведь воспитание – дело не быстрое, а если он сейчас все сразу помоет, то как он потом будет силу воли воспитывать? Пошел он вещи свои в порядок приводить. Встал перед кучей своих носков, маек, ботинок и свитеров и начал их перебирать. Перебирал-перебирал и неожиданно заметил, что теперь у него не одна куча вещей, а две. Только поменьше. «Вот те раз!» – озадаченно смотрел Петька на размножившиеся вещи. В огород он решил даже не выходить – вдруг сорняки тоже начнут размножаться? И понял Петька, что с воспитанием силы воли у него что-то пошло не так, и с досады пнул ногой кастрюлю, которая так и стояла на полу с дождевой водой. Вода расплескалась по всей террасе. Глядя на это безобразие, Петька стал догадываться, что для воспитания его силы воли нужны радикальные методы.

Он сел на крыльцо и стал думать о том, какими методами он бы мог спасти захиревшую свою силу воли. И через полчаса он тихим голосом, но твердо произнес:

– Зловещий дед Пафнутий…

Дед Пафнутий жил на самой окраине поселка, где дачи переходили в лес. Прямо у забора росла огромная старая ель, наполовину скрывавшая потемневший дом деда Пафнутия, отчего он был похож на жилище людоеда. Сам дед Пафнутий выходил с дачи редко, и при встрече с ним дети с криком бросались наутек. Петька тоже в детстве до ужаса боялся деда Пафнутия, да и сейчас ему становилось не по себе, когда он проходил мимо дедова дома. Петька замечал, что и взрослые здороваются с дедом Пафнутием не столько из вежливости, сколько из страха, хоть и скрывают это. Деда Пафнутия так и называли – «зловещий дед Пафнутий».

Вот и решил Петька пойти к нему. Это был единственный способ воспитать Петькину силу воли. И Петька отправился в путь. Он не знал, что скажет деду Пафнутию, он не знал и как к нему обращаться – не зловещий же дед Пафнутий. Но другого выхода не было.

Петька остановился перед покосившейся калиткой. От тени огромной ели веяло холодом. Петька посмотрел в последний раз на едва пробивающиеся сквозь еловые лапы солнечные лучи и потянул калитку на себя. Она со скрипом открылась. Петька пошел по кривой тропинке, ведущей мимо спутанных зарослей боярышника. Он уже оказался рядом с домом, когда услышал глухой голос:

– Ну здравствуй.

Петька никого не видел, но на всякий случай сказал:

– Здравствуйте. Я Петька.

– Я знаю, кто ты, – из зарослей появилась косматая борода деда Пафнутия.

«Ну все, пропал», – подумал Петька.

Дед Пафнутий выбрался из кустов на тропинку:

– Я, Петька, с твоим дедом дружил.

– Как так? – удивился Петька.

– По средам в баню ходили. И вообще, – дед Пафнутий подошел вплотную к Петьке и протянул ему свою шершавую ладонь. – Иван Сергеевич, как писатель. Тургенев, знаешь такого?

– Как же, «Муму», – сказал первое, что пришло в голову, Петька и положил свою ладонь в огромную кисть старика. Ему, конечно, было уже не так страшно, тем более раз речь зашла о великих русских писателях, но сердце все равно колотилось, как канарейка в клетке.

– С чем пожаловал, Петька? – спросил дед Пафнутий, который теперь был Иваном Сергеевичем.

Петька понял, что лучше ничего не скрывать – мало ли чего еще старик знает, и честно ответил:

– Силу воли воспитываю…

Однако вместо того, чтобы рассердиться, дед Пафнутий рассмеялся, поскрипывая чем-то внутри:

– Пойдем-ка, Петька, я тебя специальным чаем напою. От него у тебя сила воли вмиг выправится.

Петька уже знал, что от чая в гостях бесполезно отказываться, да и интересно было, что за чай такой у деда Пафнутия. За чаем дед рассказал, что у него есть взрослый сын, который работает врачом, что за домом у него есть заросший пруд, в котором иногда живут выдры, и что «зловещим дедом Пафнутием» его прозвал шутки ради Петькин дед за косматую бороду.

– Только дачники у нас шуток не особо понимают, – закончил рассказ дед Пафнутий. – Но есть и плюсы. Аркашка, например, ко мне только раз в год заходит. А он на меня такую тоску наводит – жуть.

Вернувшись домой, Петька достал завалившуюся за диван кастрюлю и поставил ее наконец в кухонный шкаф. Видно, чай у деда Пафнутия и правда специальный, решил Петька. А еще он подумал, что странно устроена жизнь: больше всего на свете он боялся встречи с самым интересным человеком на всех дачах.

Костя приехал!

Пошел Петька на пруд, как обычно, на уток смотреть. Пришел, сел на берегу, а уток-то и нет. «Вот незадача, – подумал Петька. – Куда же девались утки? Не могли же хозяева съесть сразу двадцать три утки!» А Петька каждый раз пересчитывал уток и сейчас знал точно, что их было ровно двадцать три. Может, они гулять пошли, предположил Петька. Но он не был уверен в том, что утки вообще гулять ходят. Петька смотрел на пустой пруд и размышлял над тем, что еще могут делать утки. В баню они не ходят, в школу и кино тоже. В лесу их звери сожрут. По всему выходило, что утки могут только по деревне гулять, есть да спать. Следовательно, скоро все двадцать три (ну или почти двадцать три) утки опять появятся на пруду.

– Ворон считаешь?! – вдруг раздался из-за спины громкий знакомый голос.

Петька обернулся и от радости почему-то опять крикнул:

– Аппаратура!

Про себя же он подумал: «Костя приехал!» Костя наверняка подумал то же самое. Вернее, он подумал: «Петька приехал!», но сути это не меняло. Петька быстро поднялся, и товарищи крепко обнялись. После этого Костя отошел на два шага, посмотрел внимательно на Петьку и спросил:

– Что еще за аппаратура?

– Долгая история, – махнул рукой Петька. – Потом расскажу.

– Ладно, – согласился Костя. Он поглядел на пруд и опять спросил: – Улетели утки?

– Нет, они не летают. У них порода такая, нелетающая, – авторитетно ответил Петька. – Они щас гулять пошли. Или спят. Или едят.

– Думаешь? – поморщил лоб Костя.

– Несомненно! – все так же серьезно заявил Петька. А потом хлопнул товарища по плечу и сказал:

– Хорошо, что ты приехал, Костя!

– Я давно приехал, – насупил бровь Костя.

– А чего не заходил?

– Думал, ты зайдешь. А ты чего не заходил?

– Тоже думал, что ты зайдешь.

Озадаченные друзья смотрели на темную поверхность пруда и молчали.

– Ерунда какая-то, – первым нашелся Костя.

– Каменный век, – согласился Петька. – Давай-ка, знаешь что, за Мишкой зайдем. А то он, небось, сидит там, книжки читает и тоже думает, чего это за ним никто не заходит. И вообще, давай возьмем себе за правило все время заходить друг за другом.

– Давай! – охотно поддержал товарища Костя. – Только перед этим давай еще зайдем в магазин и возьмем газировки. Все-таки надо отметить нашу встречу.

– Обязательно! – сказал Петька, и они пошли за газировкой.

У Мишкиной мамы

Петька и Костя шли по грунтовой дороге, которая вела из деревни к дачному поселку, пили газировку прямо из бутылок и дружно крякали после каждого глотка. В магазине не оказалось байкала, поэтому они купили буратину. И теперь пузырьки буратины светились на солнце особенно празднично, как будто знали, что товарищи сегодня встретились после долгой разлуки. Наконец Петька с Костей дошагали до Мишкиной дачи и, открыв калитку, зашли на участок. Обогнув угол дома, они увидели тетю Таню, Мишкину маму, сидящую в шезлонге в летнем платье с книжкой в руках.

– Здравствуйте, тетя Таня! – громко крикнул Костя. Он вообще все любил делать громко – такой уж у него характер.

Тетя Таня отложила книгу и улыбнулась:

– Здравствуйте, ребята. Давно не виделись.

– Ага! – кивнули ребята, хотя как раз-таки тетю Таню они видели довольно часто, поскольку она работала диктором на телевидении.

Тетя Таня внимательно оглядывала ребят, и Петька с Костей боялись прервать этот процесс – они знали, что тетя Таня не любит разговоров на скорую руку. Но тетя Таня, конечно же, сама догадалась, зачем они пришли, и сказала:

– А Миши нет. Они с папой приедут на следующей неделе.

– И Василий Иванович приедет?! – обрадовался Петька.

Все любили Мишкиного папу. Он был профессором и, говорят, даже академиком. Петька не очень понимал разницу между профессором и академиком, но звучало и то и другое солидно. Не меньше Петьке нравилось и имя-отчество Мишкиного папы. Ему часто представлялось, как Василий Иванович стоит в героической позе у себя на кафедре и шашкой сечет в капусту диссертации всяких двоечников и проходимцев.

– А как же! – мягко прервала ход Петькиных мыслей тетя Таня. – В отпуск приедет. А может, и на все лето… А вы, ребята, что делаете?

– Мы на уток смотрели, – важно ответил Костя.

– Ой, да сколько этих уток в деревне… – тетя Таня лениво отогнала ладонью мошку от лица.

– Двадцать три! – дружно выпалили ребята и переглянулись.

– Двадцать три, – медленно повторила тетя Таня и, посмотрев куда-то в сторону, сказала: – А мне тут сон приснился… Не буду вам рассказывать – про работу, – оборвала свой рассказ тетя Таня.

Ребята не знали, что на это ответить, и, когда пауза стала уж слишком длинной, Петька, почесав макушку, стал рассказывать свой сон про аппаратуру. Когда он закончил, тетя Таня еще раз оглядела его с ног до головы и медленно произнесла:

– Интересный сон…

Петька, конечно, думал, что гораздо интереснее было бы, если бы он во сне летал на боевом самолете и сбивал в небе фашистов, но спорить с тетей Таней не стал – все-таки она на телевидении работает.

– Тетя Таня! – не выдержал Костя и громко крикнул: – Вам ничем помочь не надо? Картошку, например, прополоть?

– Да какая уж у меня картошка? – от удивления тетя Таня даже уронила книжку в траву. – Не росла никогда у нас картошка.

– Ну, может, белье развесить сушиться? – не унимался Костя.

– Да брось ты, Костик! Сама развешу – не сахарная, – тетя Таня потянулась за книгой. – Да и не стирала я ничего.

Костя быстро подбежал к шезлонгу, поднял книгу и подал ее тете Тане. Не успела она поблагодарить Костю, как вдруг Петька неожиданно для самого себя сказал:

– А мне Юля штаны постирала…

Все опять замолчали, книжка застряла между Костей и тетей Таней, и только слышно было, как тихо за забором стрекочет кузнечик. Первым, как всегда, не выдержал молчания Костя. Он втиснул книгу в руки тети Тани, выпрямился и сказал:

– Ну раз вам, тетя Таня, ничего не нужно, я пошел домой – меня дедушка обедать ждет.

Когда они вышли за калитку, Костя тоже смерил товарища взглядом и сказал:

– Странные тебе сны, Петька, снятся. И штаны подозрительно чистые.

Плечо товарища

На следующий день Петька проснулся поздно. Поэтому зубы он чистить не стал и сразу взялся за завтрак. Во время завтрака он решил, что первым делом надо непременно зайти к Косте, а то как бы опять ерунда не вышла. Но не успел он запихнуть в рот последний кусок яичницы, как на террасу стремительно влетел Костя. «Привет, Костя», – хотел сказать Петька, но из-за того, что у него был набит рот, получилась какая-то каша вместо приветствия. Костя остановился напротив Петьки и, уперев руки в боки, сказал:

– А знаешь ли ты, Петька, что разговаривать с набитым ртом неприлично?!

«Вот те раз», – удивился Петька и наконец проглотил остатки яичницы. Костя же развернулся и стал нервно вышагивать по террасе. Сначала в одну сторону, потом в другую. Проделав этот маршрут несколько раз, Костя наконец остановился и резко вытянул руку в направлении потолка:

– У тебя вон потолок протекает, а ты все завтраками питаешься!

Положим, сейчас потолок не протекал – погода была солнечная, но Костина рука указывала именно в то место, откуда еще пару дней назад, во время дождя, текла вода. Непонятно, прав ли был Костя с технической точки зрения, но ясно было одно: встал он сегодня не с той ноги. Между тем Костя не унимался. Он уже заглянул и в комнату, и на кухню и продолжал таким же мрачным голосом перечислять Петькины недостатки:

– Посуда немытая, носки разбросаны… Живешь как в зоопарке!

«Не в зоопарке, а на скотном дворе», – хотел поправить товарища Петька, но решил, что лучше не надо, а то он еще подзарвется. Тем более что Петька воспитывает свою силу воли, а это, похоже, как раз тот самый случай. Но когда Костя подошел к окнам и стал проводить пальцем по стеклу, проверяя, есть ли на нем пыль, никакой силы воли у Петьки уже не хватило и он громко закричал:

– Так, Костя, либо рассказывай, что стряслось, либо пошли к турнику, и я тебя так обставлю в лесенку, как тебя еще никто никогда в жизни не обставлял!

– Это ты-то меня обставишь в лесенку?! – метнул недобрый взгляд в сторону товарища Костя. – А ну пошли!

И они пошли. Турник находился в лесу на опушке, поэтому идти им пришлось довольно долго. Весь путь они проделали молча, грозно сопя и печатая шаг. Когда они оказались на опушке, Костя первый сбросил с себя футболку, подтянулся и на весь лес гаркнул:

– Раз!

Петька тоже снял футболку, закинул ее на перекладину, подтянулся и молча уступил место Косте. Костя запрыгнул на турник, дважды подтянулся и так же громко объявил:

– Два!