Через 48 часов

В понедельник рано утром все узнали, что Ник, младший бухгалтер по прозвищу Заика, совершит убийство.

Несмотря на ранний час и традиционно тяжёлые головы, репортёры криминальной хроники тотчас же рванули к новоявленному герою, чтобы взять у него эксклюзивное интервью и убедиться в достоверности этой информации. Заику они застали только что появившимся на рабочем месте. Его поведение было вполне обыкновенным. Он был как раз таким, каким его привыкли видеть окружающие и каким описывали его в разговорах в обеденный перерыв или в баре за кружкой пива, то есть погружённым в себя, с ничего не выражающим, пустым выражением лица.

– Неужели ты и вправду совершишь убийство? – вопрошали репортёры, перебивая друг друга и тыча микрофоны бухгалтеру в нос.

– С-совершенно в-верно, с-совершу, – невозмутимо ответствовал Заика. – Р-ровно ч-через с-сорок в-восемь ч-часов.

Все разом глянули на свои наручные часы, которые тикали теперь как-то по особенному зловеще.

– И кого же ты намерен убить?

– Л-любого, кто встретится мне на п-пути.

Не успел он договорить, как репортёры, точно стая вспуганных попугаев, разлетелась по своим редакциям, и через пару часов на всех передовицах и сайтах красовались заголовки: «Сенсация! Через 48 часов (сказать по правде, уже 46) Ник Заика убьёт всякого, кто не успеет хорошо спрятаться!»

Разумеется, народ не сразу в это поверил.

– Да ну! Ник Заика? – сипло гаркнул Верзила Дэн, работающий охранником в деловом центре. – Кишка у него тонка!

– Он и оружия не удержит, – согласился Ловкач Алекс, бармен, наполняя Верзиле четвёртую кружку. – У него всё из рук валится.

– Он же очкарик, прицелиться толком не сможет. Он и в писуар небось не попадает.

– Ха-ха-ха!

Но вскоре все убедились, что оптимизм весёлой компании притянут за уши. Вышедшие на обеденный перерыв сотрудники делового центра с изумлением обнаружили огромный рекламный плакат, внезапно появившийся на соседнем небоскрёбе. Но самое удивительное было не это, а то, что на нём был изображён Ник Заика с пулемётом в руках. Поясняющая надпись гласила: «Через 44 часа я превращу в решето всякого, кто посмеет оказаться на моём пути.» Правда, никакие пояснения не требовались полным решимости глазам будущего убийцы, с презрением нацелившимся прямо в души уставившихся на плакат будущих жертв.

Тем не менее, лишь немногие отнеслись к этому серьёзно, да и то только лишь после того, как вместе со всеми вернулись из ближайшей закусочной, подкрепившись булками с колбасой и майонезом. Особо впечатлительные съели по две булки.

– Может, пойти к нему, поговорить, – неуверенно предложил своим коллегам Эдик, специалист по логистике с трёхлетним стажем.

– Да ну его, – отмахнулся Весельчак Макс, старший менеджер. – Что ты хочешь от н-него ус-слыш-шать?

– Он с нами на одном этаже работает, так что мы ему первые под руку попадёмся, – настаивал Эдик. – Даже если весь день в офисе прятаться, вдруг шеф погонит куда-нибудь? А если бумага для принтера закончится? Нет, коллеги, я бы подстраховался.

– Вот и подстрахуйся, паникёр, – фыркнула Анжела, секретарша шефа.

– А вдруг он шефа подстрелит? Риск того стоит, – заверил Ник.

– Сплюнь! – гневно воскликнула секретарша, уронив щёточку с тушью для ресниц.

Махнув на коллег рукой, Эдик отправился в соседний офис, где как ни в чём не бывало трудился виновник его беспокойства.

– Здорово, Ник, – собрав волю в кулак, приветствовал его парень, из последних сил стараясь придать голосу дружеские интонации и надеясь, что собеседник не заметит, что у него дрожат коленки.

– З-здоровее в-видали, – пробурчал младший бухгалтер.

– Слушай, тут все болтают про тебя всякую ерунду. Я же знаю, ты классный парень…

– Н-не с-старайся. Это п-правда.

– Да ты что! А зачем?

– А п-просто т-так.

Почесав затылок, молодой логист понял, что дело плохо.

– Что, и меня убьёшь?

– И т-тебя, если увижу ч-через с-сорок д-два ч-часа.

– Слушай, Ник, ты извини, если я над тобой подтрунивал. Просто это и в самом деле забавно, а ты бы просто к логопеду сходил, он бы тебе дикцию и поправил.

– А з-зачем? М-может б-быть, это у в-вас в-всех д-дикция н-неправильная? П-просто в-вас б-больше, а я не к-как в-вы. Д-да и эт-то т-тут не при ч-чём.

– А что же тогда?

– А з-зачем в-вы в-вообще ж-живёте? Работаете, чтобы набить брюхо, набиваете брюхо, чтобы работать. – В состоянии нервного возбуждения дикция Ника была такой же, как у всех окружающих. – Ваши разговоры бессмысленны, как и вся ваша жизнь. А над всяким, кто на вас не похож, вы насмехаетесь. Паршиво это.

– А ты всё о духовном думаешь?

– Я д-думаю, вы все на т-тот свет х-хотите, да с-сами себе в этом п-признаться не можете.

– Ладно, Ник. – Эдик почувствовал, как пот струится по его лбу, заливая глаза и закатываясь за натирающий его шею воротник, стянутый галстуком. Спорить на философские темы с начинающим убийцей он не хотел. – Если вдруг передумаешь на счёт меня, обращайся. Я тебе в тюрьму передачки носить буду. Покушать там, носочки тёплые шерстяные, которые бабушка моя вяжет.

И, пятясь, выскочил из каморки младшего бухгалтера.

Вернувшись в родной офис, он увидел, как коллеги, обступив монитор компьютера Весёлого Макса, во все глаза на что-то таращатся.

– Что там?

– Заика рекламу снял. Для телека.

Глянув на экран, Эдик обомлел. Младший бухгалтер, с которым он разговаривал всего пару минут назад, сидел перед камерой и смотрел на зрителей, как питон на кроликов. В одной руке он держал пулемёт, знакомый всем по плакату на небоскрёбе, а в другой гранатомёт с оптическим прицелом. И никого не удивляло то, что такой хилый парень без усилий выдерживает такой вес, а удивляло то, что он говорил, при чём без всяких запинок:

– Через сорок два часа настанет момент, которого я ждал долгие годы. Я готовился к нему почти всю сознательную жизнь, и будьте уверены, что я не промажу. Каждый выстрел и каждый удар достигнет своей цели! Я готов убивать безмозглых эгоистичных червей – то есть вас, ошибок природы, запрограммированных только жрать, размножаться и развлекаться, тупорылых бесчувственных скотов!

– Не, ну вы это видели! – всплеснул руками Эдик.

– Да успокойся ты! – хлопнул его по плечу Макс. Правда, залихватский жест получился у Весельчака каким-то смазанным. Наверно потому, что у него слегка тряслись руки.

Не удивительно, что после работы Эдик решил зайти в бар, чтобы пропустить стаканчик-другой для снятия стресса, хоть раньше молодой менеджер стремился этим делом не злоупотреблять. Парень примостился у стойки, к которой уже будто бы приклеились Верзила Дэн, Алекс и репортёр Филипп – один из тех, кто первым пробился к Заике.

– А ведь Заика оказался мужиком, – солидно покачав головой признал Верзила. – Я-то думал, что он доходяга малохольный, а он вон как лихо со стволами обращается.

В соседнем ресторанчике за столиком у окна сидели секретарша Анжела и её подруга Жанна, оператор колл-центра.

– Познакомь меня с ним, – просила Жанна. – Я думала, что он так себе, неудачник какой-то. А он, оказывается, симпатичный. Я его как увидела по телеку – он такой мужественный, такой уверенный в себе, такой брутальный.

– Ага, брутальный. А что, если он моего пристрелит? Что я тогда делать буду? Нового искать – так сколько девок моложе меня.

– Да ты-то никогда не пропадёшь. А я вот…

– У тебя ж есть бойфренд.

– Уже нету. А может, ты сама с ним замутить хочешь? А ещё подруга называется!

Дружескую беседу прервал голос, прокатившийся по улицам Мегаполиса, будто бы гром. Холодный, бесчувственный, металлический голос вещал: «Всего через 36 часов начнётся генеральная уборка планеты Земля от копошащегося мусора – от вас! Готовьтесь! Осталось всего лишь 36 часов!»

Не успел голос умолкнуть, как грянули аплодисменты. Радостные голоса разных тембров и высот повторяли на все лады: «Тридцать шесть! Тридцать шесть часов!»

– Что это такое? – спросил Эдик.

Неожиданно в бар ввалилась пёстрая толпа, с шумом рассредоточилась по залу и расселась за столики, как галки на проводах. В руках у наиболее шумных и активных были плакаты и транспаранты: «Ник – наш герой!», «Маленький человек с большим гранатомётом!», «Хочу быть таким, как Ник!»

– Бармен, пива ошибкам природы! – под общий смех крикнул оборванный паренёк лет семнадцати с непослушной шевелюрой и многодневной щетиной.

Ловкач тотчас же принялся за дело, а Филипп устремился к пареньку с диктофоном.

– Пару вопросов для прессы. Какую организацию вы представляете?

– Мы – клуб фанатов Ника Заики! – деланным басом заявил паренёк. – Этот выдающийся человек вслух сказал то, что все мы думаем.

– Значит, вы согласны с тем, что люди – мусор?

– Мы смотрим правде жизни в глаза. Кто-то предпочитает пребывать в иллюзиях, что все жалкие безмозглые черви, кроме них самих. Вот таких и надо истреблять.

– Давить! Уничтожать! – поддержали остальные.

– И вы тоже будете убивать? – продолжал интервью Филипп.

– Мы – нет.

– Зачем, когда Заика сам всё сделает?

– Нужно просто ему не мешать.

– Мы – группа поддержки, – с достоинством произнёс небритый парень.

– Н-не п-понимаю, – бормотал Эдик, принявший уже несколько стаканов виски, так что язык у него ворочался с трудом. – Если З-заика всё это в-время т-трениров-вался т-таскать ж-железки и м-может н-не з-заикаться, – тут он громко икнул, – ч-чего же он т-тогда н-не стал усп-пешным, н-не к-купил м-машину в к-кредит и не з-завёл п-подружку? Т-тогда бы ему и уб-бивать н-не п-пришлось…

– Человеческая душа – потёмки, – заметил Ловкач с видом профессора.

– М-может, он и п-прав…

– Осталось тридцать пять часов! – ликовали фанаты. – Ура!

Но, как водится, полного единодушия в поддержке намерений Заики не наблюдалось. Благодаря телевидению о готовящимся мероприятии узнала не только молодёжь, но и более возрастная аудитория, в числе которой оказалась бабушка Эдика – весьма энергичная и сообразительная пожилая дама. Она сразу поняла, какой опасности подвергается её любимый и единственный внук, и потому почти сразу же отправилась в полицию.

Утром она уже была в кабинете своего старого знакомого – инспектора Банкина. Это был опытный оперативник старой закалки, седовласый и седоусый, отказывающийся выходить на пенсию по причине того, что, по его авторитетному мнению, в его лице полиция Мегаполиса потеряла бы самого способного сотрудника, да и молодое поколение некому будет учить уму-разуму. В это утро инспектор заканчивал ночное дежурство и потому героически боролся со сном.

– Случилась беда, инспектор! Через двадцать четыре часа произойдёт убийство!

Умудрённый опытом полицейский вскинул брови.

– Кого убьют?

– Не знаю. Возможно, моего внука.

– Гражданка, в этой жизни всё возможно. Но мне нужны железные факты.

– Инспектор, вы что, телевизор не смотрели? Этот, как его… он же сам сказал…

– Но он же не сказал, что убьёт вашего внука. Вот если бы он ему угрожал, я задержал бы его на пятнадцать суток и заставил бы подметать пол в кабинете… да, грязновато у меня, это точно.

– Но он угрожал общественному порядку.

– Порядок, конечно, превыше всего, гражданочка. Но посудите сами – мало ли в Мегаполисе придурков? Сегодня он хочет всех поубивать, завтра – перехочет. А для того, чтобы арестовать его, я должен отправить на место группу захвата – бойцов в масках и с автоматами. А представьте, если к каждому такому идиоту отправлять отряд? Кто тогда будет блюсти порядок и защищать ваш спокойный сон…

Это сладкое слово оказалось последней каплей, и убелённая сединами голова опустилась на стол, после чего по кабинету разнёсся оглушительный храп.

– Ничего не поделаешь, закон суров, но справедлив, – смиренно произнесла бабушка Эдика и отправилась туда, где ей точно помогут.

Стоило ей спуститься в метро, как диктор, объявляющий станции, острым, безапелляционным голосом произнёс, будто бы читал приговор: «Жалкие людишки, осталось всего двадцать часов до наступления кульминации!»

– Чур меня, чур меня, – приговаривала бабушка, пока не доехала до нужной ей станции. Именно здесь находился главный офис Общества борьбы за общее благо и общественную мораль.