Просыпаюсь от резкого звука, словно кто-то за стеной уронил кастрюлю. Ребята на кухне глухо переговариваются, вроде даже ругаются, а я пытаюсь понять, когда вернулась Анита. Ночью я не слышала, как она пришла, но сейчас подруга собственной персоной лежит на своём нижнем ярусе кровати: на лице косметика, рот приоткрыт, на полу вчерашняя одежда.
Решаю полежать ещё немного: вдруг усну. Завтра осень и первый день в университете. Неизвестность волнует меня, но не так сильно, как при переходе в новую школу. Тогда всё обернулось плохо.
Три года назад папу уволили с работы. Причину от меня скрывали, но я и сама о ней догадывалась. Отец пришёл на смену пьяный и поплатился за это. А мы вместе с ним. Чтобы не утонуть в долговой яме, родители продали нашу славную квартирку и купили двушку попросторнее, но в другом городе, больше похожем на посёлок. Школу тоже пришлось поменять. Становиться новенькой было страшно, но мне казалось, что я смогу вписаться.
Несмотря на то, что отец нашёл другую работу, а моя комната увеличилась на четыре квадратных метра, лучше жить не стало. Друзья из прошлой школы остались далеко. Вроде бы это звучит глупо – терять подруг из-за какого-то переезда, но на деле расстояние разъедает дружбу как ржавчина. Вы уже не ночуете друг у друга дома, не ходите в кино или по магазинам. Вы переписываетесь в чате и постепенно понимаете, что без общей школы, кино и магазинов тем для разговоров нет. Лишних денег на поездки к ним в гости тоже не нашлось: остатками от продажи квартиры родители погасили долги по кредитам.
В новом классе меня не приняли. Я долго не понимала, в чём была причина. В неуверенном голосе? В незамысловатой одежде и рыжих волосах? В высоких оценках и вечной книге под рукой? Может, одноклассники понимали, что наша семья променяла большой город на маленький не от хорошей жизни, и заочно не смогли проникнуться ко мне уважением? А может, всё сразу. Я до сих пор не понимаю, почему так вышло.
Не вписавшись в новый коллектив, я ощутила себя чужачкой, но надеялась, что всё наладится. Как оказалось, зря. Травля началась с двух задиристых парней, обозвавших меня «рыжухой», и одобрительных смешков одноклассников. Не привыкшая к подобному вниманию, я промолчала. Колкие замечания продолжились, к буллингу присоединились девчонки. Сперва они высмеивали только цвет моих волос, затем начали проходиться по фигуре и одежде. Однажды кто-то из одноклассников стащил у меня пенал, который в итоге летал по классу из рук в руки, а со звонком на урок приземлился у моих ног – заметно потрёпанный.
Равнодушие преподавателей объяснялось очень просто: для них травля казалась пустяком. Меня не били. Не воровали вещи. Если ребята смеялись надо мной при учительнице, шутка воспринималась ей как способ привлечь моё внимание, не более. Зато в коридорах меня могли толкнуть, обозвать или отнять книгу. В тот период у меня начались панические атаки.
Своим родителям я ничего не рассказывала – не верила, что они помогут мне. Что сделает папа? Придёт и начнёт кричать на всех матом, источая запах перегара, будто дракон? Станет ещё хуже. А моя тихая мама? Она даже не придёт. Скажет, чтобы я не обращала внимания… а я и так старалась не реагировать на издевательства. Но это не помогало. Потому что это не выход.
В итоге я стала собственной тенью. Больше не поднимала руку на уроках – отвечала, лишь когда спрашивали. На переменах утыкалась в книгу или телефон, стараясь не встречаться ни с кем взглядом. Перемещалась по школе, избегая столпотворения, держалась ближе к учителям.
Так прошёл год. А в одиннадцатом классе к нам пришла Анита. Её посадили за мою парту, потому что место рядом со мной всегда пустовало. Она светилась уверенностью, блистала роскошными чёрными волосами и стильным нарядом. Ей было плевать на других ребят.
Мы быстро нашли общий язык. Мне казалось, она заразила меня своей решительностью. С ней мои плечи расправились, а глаза перестали искать пол. Я активно помогала ей с учёбой, а она давала мне советы по уходу за собой, выбирала мне более подходящую одежду и поддерживала, если меня вконец одолевало отчаяние.
Пару раз она дала отпор одноклассникам, пытавшимся меня задеть, но не стала изгоем, как я. С ней общались, звали на вечеринки, а она держала дистанцию, изредка появляясь на тусовках, и продолжала проводить время со мной. Мы много гуляли, обсуждая парней, и вместе готовились к выпускным экзаменам. Травля прекратилась, меня просто перестали замечать. И это было лучшее, что могло произойти со мной в этой ненавистной новой школе.
Ворочаюсь ещё несколько минут, но сон не идёт. Аккуратно спускаюсь по лесенке, пытаясь не разбудить подругу. В каком же состоянии она вернулась, что даже не стала смывать макияж?
Ребята сидят на кухне, я бросаю им «привет», пробираясь к ванной, и краем глаза замечаю, что Даня мрачнее тучи. Наскоро ополаскиваюсь под струями тёплой воды. Стараюсь не думать о том, что стою полностью обнажённая всего в трёх метрах от парней. Нас разделяет лишь стена и хлипкий шпингалет на двери. Однажды я к этому привыкну.
Высушив волосы, которые вечно напоминают мне львиную гриву, иду завтракать. Ребята, вопреки моим надеждам, всё ещё за столом.
– Как дела? – беззаботно спрашиваю я, ни к кому конкретно не обращаясь.
Чайник горячий, и я бросаю пакетик в любимую голубую чашку. Оборачиваюсь, не слыша ответа на вопрос.
– Даня не в духе, лучше ничего ему не говори, – советует Арс.
– Почему? – вырывается у меня.
– Не твоё дело, – со злостью буркает Данил.
Замираю.
За что он так со мной? Не понимаю, где я успела провиниться…
– Эй, она-то тут при чём? – усмиряет друга Арсений. Только это, кажется, было лишним…
Данил поднимается, с грохотом задвигает стул и бросает свою кружку в раковину, отчего я вздрагиваю, а остатки кофе разлетаются по настенной керамической плитке. Затем размашистыми шагами удаляется в свою комнату, на ходу показав Арсу средний палец.
– Не бери в голову, – успокаивает тот, считывая моё недоумение. – Его вчера Алёна бросила.
Я не знаю, как относиться к этой новости. Мы знакомы с парнями всего пять дней. Я ни разу не видела Алёну, только слышала её смех за стеной, а ещё в курсе, что они уже пытались разойтись.
– На этот раз по-настоящему? – интересуюсь я.
– Видимо, да.
– А что произошло?
Мне любопытно, из-за чего можно бросить такого привлекательного парня. Причины должны быть вескими.
– Данил говорит, что просто разговаривал с твоей подругой, а Алёна решила, что они флиртуют. Так что лучше спроси у своей соседки, как всё было.
– Не очень-то мне интересно, – отвечаю я, отправляя в рот кусок хлеба с докторской колбасой.
Арсений молчит, только смотрит на меня с лёгкой улыбкой. А может, у него прикус неправильный, и улыбка мне чудится? У него светлые глаза – серые с зелёным оттенком. А ещё широкие брови в цвет русых волос и слегка оттопыренные уши. Они его совсем не портят, но неужели это из-за них он отращивает волосы и носит шапочку?..
– Как твоя гирлянда? – спрашивает сосед.
– Светится, – отвечаю я, и вдруг холодею. – Я же не поблагодарила тебя за стяжки!
– Да забей.
– Нет, спасибо тебе. Теперь гирлянды точно не сдует. Даже ураганом.
– Я рад.
Он поднимается и наливает себе ещё одну чашку растворимого кофе. Сейчас, когда Даня ушёл, я чувствую себя свободно, поэтому открыто наблюдаю за вторым соседом.
– Не многовато ли? – киваю я на кружку.
– Благодарю за заботу, – галантно кланяется он, рассмешив меня. – Но сегодня только так, иначе не проснусь. До трёх ночи работал.
– Ого. Значит ты вчера застал ребят? Когда они вернулись?
– Да вот в три и вернулись.
– Даня пришёл такой же злющий?
– Пьяный он пришёл. И злой, да… Еле уложил его. Мы тебя не разбудили?
– Нет, я крепко спала…
– Ладно, пойду, – Арс встаёт из-за стола, не допив свой дилетантский эспрессо, и с кружкой в руках удаляется в комнату. А я не успеваю спросить, кем он работает.
Мне хочется поскорее поговорить с подругой, но она спит до обеда. Мы планировали сходить в местную фотостудию, чтобы сделать фотографии для зачётной книжки и пропуска, но Анита приходит в ужас, увидев своё отражение в карманном зеркальце:
– Как же крипово я выгляжу…
Она сидит в кровати, разглядывая потёки туши на лице и взлохмаченные волосы.
– А ещё башка болит, и во рту будто куры переночевали… Зачем ты меня вчера вообще отпустила с этим Даней придурошным? Не могла предупредить, что он неадекватный?
Я второй раз за утро застываю, не зная, чем парировать.
– Да я-то при чём? – в моём голосе сквозит обида. – Он тоже на меня сорвался с утра. Но я же просто сидела дома и читала книжку! Что у вас произошло?
Анита не спешит отвечать. Она выбирается из постели, небрежно заправляет её и идёт в ванную, еле волоча ноги и не закрыв за собой дверь. Я остаюсь в комнате, которая теперь кажется тесной, но не выдерживаю и выхожу на балкон. На улице тепло, и лёгкий ветерок освежает моё лицо. Здесь я замечаю, как душно и темно было в помещении, где я ждала пробуждения подруги и не ощущала затхлого воздуха. Открываю балконную дверь нараспашку, отодвигаю шторы, впуская солнце и ветер.
* * *
Когда мы идём по улице в сторону фотостудии, настроение Аниты улучшается, и она наконец оттаивает. Ещё полчаса назад её раздражали остывший кофе, новый неудобный бюстгальтер и тушь, которая не хотела ложиться на ресницы ровно, а теперь подруга даже улыбается. Пока она приводила себя в порядок и объясняла Илье, почему так долго не отвечала на его сообщения, я старалась не напоминать о себе и вообще слилась с обоями.
– Надеюсь, фотографии получатся не кринжовыми, – говорит она.
– Какая разница? – с осторожность отвечаю я. – Это же всего лишь фото на документы.
В свой паспорт я просто стараюсь лишний раз не заглядывать.
– Попрошу, чтобы мне замазали синяки под глазами в фотошопе, – продолжает рассуждать Анита. – Их никакой консилер не берёт.
– Нет у тебя никаких синяков. Ты, как всегда, красотка, – бубню я.
– Ты ж моя хорошая! – Анита на ходу обнимает меня одной рукой, больно прижимаясь щекой к моей щеке, и тут же отпускает. – Прости, что злилась на тебя сегодня. Сейчас голова прошла, и я больше не хочу убивать. И я сама во всём виновата, ты не при чём.
– Да что у вас вчера произошло?! – выпаливаю я, не в силах больше оставаться в неведении.
Лицо подруги принимает страдальческое выражение:
– Я мало что помню, честно!.. Сначала всё было отлично. Мы доехали с Данилом на такси, почти всю дорогу смеялись над какой-то фигнёй… В баре он познакомил меня с друзьями и своей девушкой Алёной, чтоб её… – враждебность в голосе подруги неприятно меня удивляет. – Я сыграла с кем-то из парней в бильярд. Потом мы все пробовали разные коктейли друг у друга… много смеялись… И потом всё так резко поменялось! Помню, что Даня и Алёна стояли и орали друг на друга. Парни пытались их вывести на улицу, но Даня только отпихивался. Чего я только о себе не услышала, Ев! Алёна гнобила меня так, будто я переспала с её ненаглядным Данилом, а мы всего лишь флиртовали! Потом она выбежала из бара, и они продолжили ссориться возле входа… А потом мы как-то добрались до дома… Наверно, на такси…
– Зачем ты с ним флиртовала? – перебиваю я.
– Ой, я знала, что ты не поймёшь… Мы напились… А вокруг был такой вайб… Он учил меня играть в бильярд…
– У тебя же есть Илья!
– Я не сделала ничего такого!
– Да, но из-за этого распалась пара.
– Думаешь, я в этом виновата?! Они давно хотели разойтись.
Внезапно этот разговор надоедает мне. Мне больше не хочется блуждать в чужих воспоминаниях, выясняя подробности прошлой ночи. Пусть разбираются сами. Если моя лучшая подруга говорит, что не делала ничего криминального, то так оно и было. Отношения Алёны и Дани давно трещали по швам, а мне до этого треска вообще не должно быть дела. Лучше заняться собой и своей новой жизнью в роли студентки.
В студии нас встречает высокий парень в очках и с небольшой бородкой. Пока он готовит аппаратуру к съёмке, успеваю заметить на его рубашке бейдж с именем «Сергей». Анита прилипла к зеркалу, поправляя причёску и макияж, поэтому я, пригладив руками волосы, сажусь на стул и фотографируюсь первой.
– Чуть ровнее спинку. Правое плечо повыше. Слегка улыбнитесь, – направляет меня Сергей, а потом делает пару кадров. Ослеплённая вспышкой, я вижу, как быстро он приближается ко мне на своих длинных ногах и показывает моё полусерьёзное лицо на дисплее фотоаппарата.
– Отлично, – киваю я.
Фотография и правда удалась! Довольная, я плюхаюсь на диванчик в зоне ожидания.
– Так быстро? – изумляется подруга, укладывая брови щёточкой с гелем.
Пока она готовится, Сергей успевает распечатать мои фотки, сбросить на почту цифровой вариант и получить оплату. А потом случается то, чего я опасалась и о чём даже не смела думать всерьёз.
Анита заставляет фотографа потратить полчаса на создание удачного снимка. Она пробует разные выражения лица и наклоны головы. Убирает волосы за плечи и снова выправляет их вперёд. Прикусывает щёки изнутри, чтобы скулы стали более выразительными… Я знаю, что раньше людей фотографировали на плёнку, и в те времена никто не стал бы тратить столько времени и расходников на одного человека. Но прогресс шагнул вперёд, и сфера услуг вместе с ним. Мы долго выбираем удачный кадр на компьютере, из-за чего в студии скапливается небольшая очередь. Затем Сергей под чутким руководством подруги ретуширует её кожу, стирает выбившиеся из причёски волосинки и делает глаза на портрете чуть больше и выразительнее. Отдавая результат, он замечает:
– Чем красивее девушка, тем идеальнее фотографию она хочет получить.
Конечно, он не думает о том, как его слова восприму я. Мы уходим из студии, где стало не продохнуть от новых клиентов.
Да, в сравнении с броской подругой я просто серая мышь…
– Покажи свои фотки, – просит Анита.
С деланным равнодушием вытягиваю плотный листок из конверта. Четыре одинаковых меня смотрят серьёзно, грива волос едва умещается в рамку три на четыре сантиметра.
– Нормально получилось, – оценивает подруга и добавляет: – Но от ретуши ты зря отказалась.
Разговор по пути домой у нас не клеится.
О проекте
О подписке