– Я всё сказала. И с Верховной поговорю, – она посмотрела на меня сочувственно: – Ульяш, ты знаешь, как я к тебе отношусь. Ты мой единственный друг и единственная искренняя ведьма в нашей клоаке. И ты одна по-настоящему мне веришь. Так верь и сейчас. Лучше тебе держаться подальше от этой истории. Целее будешь. И живее.

Я недовольно фыркнула и отвернулась.

– А ещё тебе надо… стресс снять, – добавила она негромко. – Ты пропиталась силой нечисти. Понимаешь, почему Аспид, бездушная тварь, тебя спас? Потому что ты пахнешь не ведовством, а нечистью.

Минус моей воздушной сферы, да. Становлюсь тем, с кем чаще всего вожусь, – по энергетике, запаху, ощущению. Временно, но это осложняет жизнь. И выползает наружу очень не вовремя. На пару дней бы за город, где есть Барские развалины с катакомбами, заглушающими выбросы силы… Только на кого оставлять Зойку? Не на Жорика же… А впрочем, завтра общий сбор, и Верховная что-нибудь придумает. Да, Жорик-Жорик… «Суну нос, куда не надо, – кончу ещё хуже тебя»…

От угрюмых мыслей отвлёк телефонный звонок. Томка босиком уже крутилась возле ямы.

– Да? – спросила я устало.

– Ульяна Андреевна, доброй ночи, – проворковали в трубку.

– Доброй, – безукоризненная вежливость Арчибальда почему-то сразу начала раздражать.

– Я изучил посылку и хочу выразить восхищение вашей работой, – продолжал он. – И не убили, и не покалечили, и мозг не повредили, и…

– Арчибальд Дормидонтович, пожалуйста, короче.

Опасность миновала, адреналин кончился, и усталость навалилась со всех сторон.

– Где вы находитесь? Вас подвезти?

А почему бы и нет?

– Старый жиркомбинат. Остановка – напротив секс-шопа.

Он почему-то хихикнул. Пообещал, что будет минут через десять.

Я надела куртку, перекинула через плечо сумку и попрощалась с Томкой. С опозданием, но примчалась спасать верхом на огнетушителе… Сценка с Аспидом подняла настроение, и до остановки я добрела, улыбаясь. Купила в круглосуточном киоске воду, села на скамейку и глянула на часы. Однако под утро… Пустые улицы, оранжевый свет фонарей, мигающие светофоры, шелестящая листва, грудастая неоновая фифа напротив. Осень кралась по городу, виляя рыжим хвостом, путая следы и принося тревогу. И меня её обострения тоже не обходят стороной.

Опустошив бутылку, я бездумно наблюдала за ветром, гоняющим по дороге листья, пыль и фантики от конфет. Проклятая привычка жить… Однажды меня вытащили с того света, и с тех пор я его боюсь. Очень. Страх смерти как неизвестности – это одно, а страх известного – другое, более сильное явление. И я изживала его всеми силами, но страхи – как сорняки. Либо корешок оставишь на недосягаемой глубине, либо семечко проглядишь, либо… Либо почва – такая удобренная и благодатная, взрыхлённая «прополкой», что новые страхи приживаются на раз.

Я упрямо поджала губы. Хватит. Надрожалась по углам. Лезла, лезу и буду лезть в бутылку, но докажу себе, что страха смерти во мне нет. Правда, когда это случится, мне уже будет всё равно… Но не всё равно сейчас. Я хочу лишь одного – жить. Жить и дышать. А остальное – побоку. И никаких глобальных Целей, Задач или Планов-на-будущее я не имела. Вообще. Бабочка-однодневка. Растение, как говорила тётя Фиса. Распустила листья и давай радоваться солнцу. Или дождю. А я кайфовала от ощущения жизни каждый день, и мне этого хватало. О жизни и её целях пусть размышляют те, кто боится жить. А я… не боюсь. Даже после сказанного Томкой. Там, где начинается страх смерти, всё заканчивается страхом жизни.

У тротуара притормозил скромный серый «лексус». Я отключилась от самоанализа и присвистнула. Как, однако, живет нечисть… Не красный, но джип.

– Ульяна Андреева, простите, припозднился, – «паук» вышел и открыл мне дверь. Снял шляпу и улыбнулся: – Чудесно выглядите.

Я не выдержала и рассмеялась. Волосы дыбом, на щеке горит царапина, вся в грязи и болотной вони…

– Зачем же в глаза-то врать, а, Арчибальд Дормидонтович?

– Нечисть не умеет врать, а женщина всегда чудесно выглядит, – заявил он убеждённо и пафосно. – Она – венец творения природы, жемчужина в раковине слизистого мира, смысл его существования!

– Да вы поэт и философ, – я восхищенно цокнула языком и села на переднее сидение. – Жаль, тётя Фиса вас не ценит.

– Да, жаль, очень жаль, – фальшиво взгрустнул мой собеседник и глянул проницательно: – Что, Ульяна Андреевна, тяжело отпускает?

– Переживу, – я дёрнула плечом.

Или я его переживу, и страх меня переживёт. Исход в любом случае один, а вот удовольствие от процесса разное. Я предпочитаю наслаждаться первым.

– Осторожнее, – предупредил он серьёзно. – Смерть любит играть, но не любит тех, кто беспокоит её по мелочам.

Я кивнула. «Пауки» такое чуяли. Он снова глянул на меня и замолчал. Я тоже не заговаривала. Незачем торопить. И уставилась в окно. Арчибальд Дормидонтович ехал с педантичной аккуратностью. Останавливался на каждом светофоре, мягко тормозил перед «лежачими полицейскими» и не гнал, несмотря на полное отсутствие машин и пешеходов. Из магнитолы лился шум дождя, а по салону расплывался дорогой мужской парфюм и мой болотный «аромат».

– У меня для вас, Ульяна Андреевна, пренеприятнейшие известия.

Я снова кивнула. После слов Томки о «Пути в никуда» нетрудно догадаться, что с «паука» ничего стрясти не удалось.

– Едва мы его памяти коснулись…

– Стёрлась?.. – я внутренне похолодела. Я-то жива благодаря оберегу, а…

– Нет, к счастью, – он тормознул на «зебре». Из сумрака вынырнул бродячий пес и неспешно потрусил через дорогу. – Но включился механизм самоликвидации. Мы ничего не успели сделать. Простите.

– Ерунда, – и я тихо зевнула в кулак. – Это дело изначально… дрянное.

– Согласен, – кивнул Арчибальд Дормидонтович. – Когда дело касается нашей расы… вы же понимаете, не зря выбор пал на таких, как я. Только мы умеем уничтожать следы. И себя.

Я промолчала. Да, верно.

– Но одну странность я, Ульяна Андреевна, обнаружил, – «паук» свернул в подворотню и подрулил к моему дому. Припарковался у подъезда и серьёзно посмотрел на меня поверх очков: – И странность подозрительную.

– Какую? – я отстегнулась.

Он помолчал, подбирая слова, и неспешно начал издалека:

– Вы знаете, я врач…

– Арчибальд Дормидонтович, не томите. Я засыпаю на ходу, а ваш голос – как успокоительное. Усну же прямо здесь, не дождавшись главного.

«Паук» польщенно улыбнулся в усы, расправил сухие плечи и повторил:

– Я – врач, хирург с многолетним стажем. И успел осмотреть скелет – яд кости разъедает дольше, чем плоть. И кости – строение скелета – мне показались подозрительными. Они… не наши.

– В смысле? – я выпрямилась.

– Не совсем наши, – поправился Арчибальд и пощипал бородку. – Понимаете, Ульяна Андреевна… Вы в курсе законов эволюции?

– Про теорию Дарвина слышала, – я снова зевнула в кулак. – Правда, это давно было… Но в общем в курсе. А что?

– Мы эволюционируем быстрее людей, и изменения начались, когда люди перестали жечь ведьм, а ведьмы – нас, – он побарабанил по рулю и зачем-то поправил зеркало заднего вида. – Сначала мы усваивали повадки и привычки – простейшие. Потом научились перестаивать кожные покровы. Потом скелет, – и протянул ко мне руку, поясняя: – Наращивать дополнительные позвонки и хрящи, чтобы вытянуть торс. Это дьявольски болезненный и долгий процесс, скажу я вам, Ульяна Андреевна, и нас учат этому с пелёнок. Чтобы отличительные особенности фигуры не бросались в глаза. А у индивида, который попал к вам в руки, – у взрослого индивида, замечу, – дополнительных позвонков нет.

– Он не умел оборачиваться человеком? – я аж проснулась.

Как же я устала, раз не обратила внимания на столь заметные детали… Ведь держала же одного за горло, а ничего странного не заметила…

– Нет, не умел. Максимум – кожная маскировка.

Я недоверчиво повернулась:

– Вы хотите сказать…

– Не хочу, а говорю, – Арчибальд смотрел на меня спокойно и уверенно. – И как врач, и как… особь. Эти ребятки не из нашего мира.

Однако… дела. Я устало потёрла виски. Да, и кроличья нора как раз в тему… Кто-то вытащил нечисть оттуда, но зачем? Пятёрка «пауков» – мелковато. Хотя…

– Спасибо, Арчибальд Дормидонтович. Я, пожалуй, пойду…

– Идите-идите, Ульяна Андреевна. И подумайте. Разгадка на поверхности. Надо лишь правильно сложить кусочки мозаики.

Я вылезла из машины, попрощалась и поплелась к подъезду. Оглянулась на звук мотора и проводила «лексус» напряжённым взглядом. А на поверхности ли?.. Или под землёй – если кто-то из наших ведьм начал призывать нечисть с той стороны?.. Звучит бредово. Ритуалы слишком сложны и опасны, но…

Кирюша открыл дверь, едва я попыталась попасть ключом в замочную скважину, и радостно сгрёб меня в охапку.

– Жива… – призрак выглянул из кухни и неумело перекрестился. – А я-то уж чего только не…

– Жор, я тебе обязана по гроб жизни, – я выбралась из цепких объятий Кирюши. – За амулеты и…

Обеспокоенно посмотрела на закрытую дверь гостиной.

– Дома, – успокаивающе улыбнулся дух. – Спит. Так уморилась, в «Гарри Поттера» играя, что за столом заснула. А я в постель её и… того. Укрыл. На месте дитё, не дрожи.

И я разом сдулась, как проколотый шарик. Совесть с Ответственностью помогали держаться и не засыпать на ходу, гнали домой – убедиться, но как убедилась…

– Завтра расскажу, ладно? – я скинула на руки Кирюше сумку и куртку.

– Жива, – повторил Жорик и выдохнул: – Вот шо главное, то главное…

Я не решилась уточнять, что за предчувствия его терзают. Ушла в душ, а после, завернувшись в халат, приползла на кухню. Прохладная вода взбодрила, и захотелось есть. Призрак, напевая «Молдаванку», уже резал сыр.

– Жор, а что в мире нового? – я налила чай и села есть.

– А тоби воно трэба, га, Уль? – улыбнулся он.

– Надо, – я проглотила сыр и зевнула: – Расскажи мне, как космические корабли… бороздят Большой театр.

– Спаты, ненормальна! – шикнул Жорик. – Того й дывысь, тут розстелыся!..

– Жор, мне ж ещё речь на завтра сочинять, выступательную, – я вздохнула и посмотрела на чаинки в кружке.

– Не прям же щас! – возмутился он. – Спати-спати, живо-живо!

– Цигель-цигель, ай-лю-лю, – отмахнулась я весело. – Жор, ведь ты ж не немец! Признайся!

Призрак надулся, но его «гнева» хватило буквально на минуту. И он расплылся в добродушной улыбке:

– Да, бабка моя – украинка. Но то ж давно было, то ж неправда. И не… – як по-русски?.. – глаза мне не отводи! Спати, сказал!..

В минуты такой агрессивной заботы Жорик до слёз напоминал отца. Он также вечно гнал меня, уставшую от катания с горок или беготни по площадке, в постель чуть ли не пинками. А если не запинывал, то раздевал, уносил, укладывал спать и рассказывал сказку. Пока не ушёл из семьи.

– Лучше «зубы мне не заговаривай», – я допила чай и догрызла последний ломтик сыра. – Знаешь, перехотелось. Столько всего случилось сегодня, так подумать надо… Но голова болит.

– Уля, зачем тебе думать? Ты ж природою для дела сделана, – заметил Жорик снисходительно. – Какое ж тебе думать, девонька? Тебе бы дрын в руки да на коня лихого, да ветром в чисто поле, да погань походя в капусту! А ты – думать… Глупостями не страдай. Спати топай. Во сколь будить завтра?

– К двенадцати надо бы встать, – я глянула на настенные часы.

Почти шесть утра. Я попробовала провести нехитрые расчеты и понять, сколько проторчала в кроличьей норе, но не сложилось. Теперь это навсегда потерянное время, бег которого я даже не почувствовала. И сил с дыханием почти не прибавляется. Вывернулась наизнанку. За пару дней восстановлюсь, но… Мало мне проблем с полётами…

Поблагодарив Жорика за всё хорошее, я отправилась спать. Но сон не шёл. Я ворочалась с боку на бок и думала. И пусть призрак трижды прав насчёт меня, и я создана для дела. На мыслительный поток этот довод не действовал. Он тёк сам по себе, неподконтрольный и пугающий. Страх я худо-бедно загнала в угол, а вот мысли… «Пауки» без признаков эволюционной адаптации, кроличья нора и путь в другой мир, слова Кыса про течение времени… И ловушка, и охота на девочку, и…

…и очень хотелось позвонить Томке. Чтобы опять попросить её не жаловаться Верховной и побожиться, что я больше так не буду. И пообещать сидеть на попе ровно и не лезть в смертельные неприятности. Но казус в том, что мы с неприятностями не умеем существовать отдельно друг от друга: или они меня ищут, или я их. А когда встречаемся, то или они меня, или я их. И только смерть разлучит нас. Но убедить подругу в том, что правильнее влипать в полезные неприятности, невозможно. Она упрямее беса.

– Шо ж тебе не спится-то, вертка, а?..

– Жор, а расскажи сказку?

– Ох, дытыно… О духе кровопивцэ з сэла Пропаще Мисто чула?

– Нет. Расскажи? Только не пересказывай опять «Вия», «Всадника без головы» или «Красную руку, Чёрную простыню и Зелёные пальцы». Хочу настоящую, живую историю.

– Ну, внимай. Но единожды пикнешь – прекращу, лады? Як бабуся сказывала, духи на пустом месте не родятся – духи шукают причину, шоб… Уля! А ну, цыц! Бякнешь, чего тут сижу, – уйду! К подушке и спати! Так, а я шо… Як бабуся моя сказывала…