После бала

Дым постепенно развеивался, и окружающее пространство приобретало прежние краски. Все, казалось, происходило во сне, тягостном и длинном, из которого так и не получалось проснуться, сколько не пытайся. Чувства, на несколько мгновений застывшие, вновь возвращались к нему со всей четкость.

…А что это именно случилось, Райнхард поначалу и не понял, но нынче пытался восстановить весь ход событий за несколько мгновений.

Все было поначалу хорошо, в том смысле, что шло так, как и должно – обычный прием, светская болтовня, та нудная скука, которая бывает на подобных мероприятиях. К ним он еще не привык и не знал, а стоит ли вообще привыкать? Втайне он завидовал Зигу, оставшемуся за дверями – строгий протокол никак не предполагал присутствия офицера «из простых» на приеме, куда ожидали самого кайзера. Все шло чинно и мирно – он поговорил с очаровательной баронессой Магдаленой фон Вестфален, ответил на приветствия, словно читая в глазах присутствующих важных аристократов: «И здесь этот белобрысый сопляк!», «Кого только не пускают…», разглядев жемчужины живописной коллекции, собранной герцогом Брауншвейгом собственноручно. Тот предпочитал земную живопись в стиле «романтизм», и ориентировался именно на эти шедевры. Поговаривали, что оригиналы из того, небывалого 19 века, купленные за баснословные деньги, висели у герцога в гостиной. Грубым диссонансом среди мирных морских пейзажей, идиллических лесов и видов на прекрасные руины смотрелся огромный, в полный рост, портрет кайзера Рудольфа фон Гольденбаума. Несмотря на общий парадный тон, смотрелся основатель Империи весьма грозно и при этом неприглядно. Его потомок, вовсе не такой внушительный, запаздывал надолго, а вскоре из дворца Нойе Сан-Суси пришла новость: Фридрих-Вильгельм нездоров, поэтому решил отменить визит к герцогу Брауншвейгу. Гул разочарования последовал за этим известием, сменившись вздохами притворного сочувствия захворавшему монарху и перешептываниями, немалая доля которых сопровождалась мимолетными взорами в сторону Райнхарда. Ему самому не надо было прислушиваться, чтобы догадаться, о чем они говорят. Небось, утверждают, что кайзер предпочел утехи со своей фавориткой утомительным светским обязанностям… Разговоры эти уже не вызывали в молодом офицере гнева, как прежде, – только скуку.

Прием состоялся – и отменять его не стоило. Оставалось лишь скучать, и Райнхард продолжил бродить по комнатам, обмениваясь светской болтовней с гостями. Пару раз он снова встречался с баронессой фон Вестфален. С ней, как ни странно, даже пустые разговоры нынче казались исполненными смысла и значения.

– Раз кайзер не приехал, то думаю, что мой друг может сюда войти, – легкомысленно проговорил он. – Тем более, у него припрятана бутылка настоящего шампанского… Куда лучше того пойла, которым угощает нас от щедрот своих герцог.

– Вы чрезвычайно жестоки к нему. Но что есть-то есть, наш хозяин малость скуповат, – мило улыбнулась Магдалена. Каждый раз, когда она улыбалась, ее лицо словно освещалось изнутри каким-то неведомым, нежным светом, делая ее и без того правильные, строгие черты ясными, определенными, словно нарисованными изысканным живописцем.

– А я хотела бы попробовать ваше прославленное шампанское, о котором вы так нынче жалеете, – добавила она, чуть понизив голос, словно речь шла о какой-то тайной забаве.

– За этим дело не станет, дождитесь только конца приема, – произнес в тон ей Райнхард. – Уверяю, вам понравится.

– Надеюсь, ждать придется недолго, – и тут девушка, ответив на приветствия каких-то знакомых и извинившись перед своим собеседником, отошла от него.

– Я тоже на это надеюсь… – мысленно ответил ей Райнхард. Ему и впрямь отчего-то хотелось покинуть прием, уйти по-английски, как говорится. Но нельзя. Надо было оказать дань уважения своему покровителю. Соблюсти одну из бесконечных светских формальностей, ну а дальше вознаградить себя за терпение.

Помимо скуки, молодой офицер ощущал некое смутное беспокойство и тревогу, странные в подобной обстановке. Ничего необычного не происходило, вроде бы как. Даже перед боем или учением он ощущал себя спокойнее и собраннее, а нынче прямо хотелось взять и выйти вон, причем побыстрее. Эх, был бы здесь Зиг, можно было бы откровенно с ним поделиться… Но тот остался за воротами ждать его. Что ж, похоже, ждать придется недолго, ибо Райнхард был готов улизнуть с приема при любом удобном случае. И, желательно, подговорить на побег Магдалену…

Все случилось быстро. Слишком быстро, чтобы Райнхард фон Мюзель успел что-то понять. Сначала – страшный грохот, сменившийся звенящей тишиной, и почти одновременно – толчок, отбросивший его в сторону, за колонну. Этому толчку он сопротивлялся, как только мог, и кинулся вперед, впрочем, вскоре отпрянув невольно от стены огня. Суета и крики людей слышались как будто в отдалении, но все заглушало огромное, невыносимое гудение. «Это взрыв», – сказал он сам себе. – «Теракт скорее… Бежать надо!» Язычки пламени, игравшие на мебели, обоях, люстрах, рамах картин, быстро сливались в яростный огненный вал. Он кинулся вперед, не чувствуя страха, только осознавая, что произошла большая беда, но ноги не держали молодого офицера, и он уселся на пол, борясь с диким сердцебиением. Глаза застил едкий дым. В горле пересохло так, что невозможно было кричать – а он очень хотел и даже пытался позвать Зига, кого-нибудь… Гул голосов, стоны раненных, взволнованные возгласы гостей доносились до него как через толщу воды. Все заглушали яростный звон в ушах и дикая давящая боль в голове. Он оглянулся, увидев разломанную мебель, окровавленные тела людей – то ли гостей, то ли слуг, думал было поползти к выходу, но контузия мигом парализовала волю… Райнхард продолжал звать друга, безнадежно, понимая, что его никто не услышит…

– Воды, принеси воды, – прибавлял он к зову, надеясь, что Кирхайс принесет попить хоть чего-то. Бутылка шампанского представлялась ему настоящим спасением. Глоток вина утолит дикую жажду и заглушит эту нестерпимую боль, сдернет пелену с глаз.

– Райнхард! – услышал он голос Зига издалека, словно в отдалении. – Райни, откликнись, ты где? – этот голос выражал крайнюю степень беспокойства.

– Я здесь, здесь… – хотелось откликнуться ему, но язык уже не ворочался в пересохшем рту. Слабость одолевала его вконец, и, когда он увидел рядом с собой друга, встретился с ним глазами, то смог только сказать: «Я плохо слышу…», с трудом привстать и упасть ему на грудь.

Забытье длилось одно мгновение. Постепенно слух начал восстанавливаться, а вместе с ним – и воля.

– Как все это случилось? – спросил Райнхард у друга.

– Я знаю, кто это сделал, – уверенно произнес Кирхайс. – Тот старик, с шапкой на палке… Там и была бомба.

– Почему же ты его не остановил? – спросил Райнхард. – Почему его никто не остановил? Зигфрид промолчал.

– А у тебя сканер с собой? Нужно посмотреть – может, еще взрыв будет.

– Да не взял я его. На бал же шли, – отговорился его приятель. Этот недоуменно-равнодушный тон голоса поверг Райнхарда в бешенство, усугубляемое нудной, непреходящей болью в висках.

– Ты знал, что здесь будет кайзер? Знал. Покушение же на него готовилось. В последний момент все отменилось.

– Ну и как, по-твоему, я бы воспользовался сканером? – обозленно переспросил его Кирхайс. – Меня же не пустили.

– Ладно, проехали, – менее всего Райнхард хотел нынче спорить с другом. – Принеси мне попить чего… Фляжка с собой?

Кирхайс растерялся, пряча глаза и покачал головой.

– Что, и попить нечего? Какого черта ты с пустыми руками! – гневно воскликнул молодой офицер.

– Так какая фляжка?, – невозмутимо переспросил Кирхайс. Эта невозмутимость сильно разъярила Райнхарда.

– Ладно, а нынче чего не подумал? Ты для чего из салона вылез – по развалинам, что ли бегать? И без ствола еще… А если вломится кто сейчас? – набросился он на Кирхайса. Его лицо приятеля раскраснелось и приняло какое-то новое, отчужденно-жестокое выражение, которое Райнхард фон Мюзель за все годы дружбы с Зигфридом видел лишь пару раз.»

– А ты чего мне дерзишь? – тихо, но с отчетливо жесткой интонацией проговорил Зиг, глядя своему другу прямо в глаза. – Тебе что, мало досталось? Еще добавить?

– Ты… чего? – прошептал Райни, невольно отшатываясь от друга. Слова, хлесткие, как удар хлыста, заставили его побледнеть. Слезы невольно подступили к глазам.»

– Прости, – тут же сказал Зигфрид, без слов поняв состояние друга.

К счастью, искомая бутылка оказалась недалеко и даже не разбилась. Сковырнув пробку, Райнхард быстрыми глотками ополовинил ее, протянул оставшееся Зигу и встал на ноги, пошатываясь и оценивая происходящее. Вино придало ему сил и прояснило мысли, хотя боль в голове никуда не ушла.

Повсюду царила суетливо-печальная атмосфера. Слуги, из тех, кто был не ранен или находился далеко от эпицентра взрыва, помогали раненным и пострадавшим. Медики, очевидно, еще не приехали – или их даже не вызывали. Говорили о двоих убитых и нескольких раненных различной степени тяжести. Немало было и тех, кто, так же, как Райни, оказался оглушен взрывом или контужен. Они подбежали к пожилой даме, облокотившейся о стену и медленно съезжавшей вниз, подхватили ее под руки и усадили на диван. Та, испуганная, плохо ориентирующаяся в пространстве, подчинялась им покорно. Зиг окрикнул какого-то слугу, поспешившего на помощь старушке.

В какой-то момент времени в зал начали возвращаться люди, во время взрыва находившиеся в столовой или библиотеке. Сам герцог был чуть бледен, но держался с примерным хладнокровием, завидным в таких обстоятельствах.

«А что, если взрыв был выгоден ему самому?» – подумал Райнхард, но озвучивать свои догадки не стал. – «Или все это была инсценировка, рассчитанная на внимание кайзера, а тот взял – и не приехал».

Словно вторя его мыслям, Зиг произнес:

– Скорее всего, Его Величество кто-то предупредил.

– Кто бы это мог быть? – голос Райни сделался испытующим, словно он, как преподаватель на экзамене, загодя знал правильный ответ, но ожидал его услышать из уст собеседника.

– Да кто угодно… Я бы допросил слуг. Они же пропустили этого старика. Я видел.

– Что ты еще видел? – внимательно посмотрел на друга Райнхард. Дурнота постепенно одолевала его, и он чувствовал, что не успеет узнать все возможное о происшествии.

– Так старик обратно без трости вышел! – выпалил Зиг, как всегда, в минуты негодования.

Их беседу прервал голос молодой женщины. Перед ними оказалась Магдалена фон Вестфален:

– Слава Богу, вы оба живы!

Райни резко повернулся, глядя в темно-синие, взволнованные глаза девушки. За все время, прошедшее после взрыва, он даже о ней и не вспомнил, оказывается… Осознание этого факта заставило его устыдиться, тем более, ее побледневшее лицо было покрыто сажей, тушь размазана под глазами, оборки на платье местами порвались.

– Вы-то сами в порядке, баронесса? – спросил он, красноречиво оглядывая ее.

Что-то в ее лице изменилось при его виде, глаза наполнились еще большей тревогой и беспокойством. Казалось, подруга его сестры считывает его состояние, и боль, все еще отказывающаяся покидать его голову, передается и ей.

– Мне, как и многим другим, которые ушли на верхнюю галерею, повезло, – сбивчиво объяснила она.

– Но вы выглядите так, словно оказались в эпицентре взрыва, – выпалил Зиг и сам покраснел от сказанного. Райнхард с иронией посмотрел на него – чтобы Кирхайс, несмотря на свою тесную дружбу с ним и близость к его семье, до сих пор осознающий себя сыном садовника и обращающийся к Аннерозе не иначе как «госпожа», вдруг произнес такую дерзость в адрес аристократки крови, должно произойти нечто необычайное. Но, с другой стороны, кто сказал, что оно не произошло?

Магдалена притворилась, будто эти слова смутили ее.

– Радуйтесь, Кирхайс, что я вообще не голая, – усмехнулась она. – Найти вас обоих посреди этого бедлама было не проще, чем Вам разыскать командира со сканером.

– Кстати, не хотите ли отведать вина, госпожа баронесса? – проговорил Кирхайс, словно смущаясь от этих слов.

– Как, ты еще не прикончил всю бутылку? – притворно изумляясь, взглянул на него Райни.

– Как же не хочу? Конечно, хочу, – девушка позволила себе слегка улыбнуться. Райнхард смог разглядеть то, что она боится, причем сильно. – Тем более, я же отлично помню, как вы его нахваливали.

Райнхард, оглянувшись на Зига, решительным жестом отобрал бутылку из его рук и предложил ее даме.

– Жаль вот только, бокалов нет, – добавил он.

– Ничего, нынче выбирать не приходится. Чудо только, что бутылка цела…

Она сделала большой глоток прямо из горлышка

– Нам надо выбраться отсюда, – голос баронессы фон Вестфален сделался деловым и неумолимым. – Поехали ко мне.

«Вот как, значит», – подумал Райнхард, выходя вслед за ней на воздух. Первая его мысль была допросить охрану, оцепившую здание, и отдать распоряжения по поводу поимки преступника, но выйдя на свежий воздух, он отказался от этой идеи. Голова закружилась еще сильнее, и он пошатывался, словно пьяный. «Да, не надо было пить шампанское, но раз ничего легче нет, и так сойдет», – подумал он. – «Ничего, через полчаса оно выветрится…»

Магдалена уселась за руль своего знаменитого кабриолета спортивной модели, с откидной крышей, предмета зависти всех молодых людей столицы.

– Вы, лейтенант, садитесь сзади, а вы, – обратилась она к Кирхайсу, не глядя него. – Рядом со мной.

Они подчинились ей, и девушка резко тронулась с места, оставляя за собой особняк Брауншвейга.

Как только они выбрались на трассу, и Магдалена прибавила скорости, его начало мутить. Сдерживаться получалось плохо, и он чувствовал – еще немного, и его вывернет наизнанку, прямо на бежевые кожаные сидения… Но можно отклониться в сторону, придерживаясь рукой, и тогда этого можно избежать.

– Остановитесь-ка, – попросил он.

Баронесса, наблюдавшая за ним в зеркале уже давно, быстро послушалась его и съехала на обочину.

– Я должна была сразу это сделать, – проговорила она. – Зигфрид, возьмите аптечку… Должна лежать в бардачке.

Тот вновь подчинился командному голосу девушки и передал ей небольшую кожаную сумку, помеченную лаконичным крестом. Райнхард сквозь не отступавшую дурноту подумал, что из нее вышел бы неплохой командир флота. Или же начальник охраны, вместо тех олухов, пропустивших террориста…

Магдалена расстегнула «молнию» и принялась рыться во внутренностях аптечки, приговаривая:

– Если только я не забыла… Нет, здесь, ну отлично!

– Что это? – спросил Кирхайс.

Упаковки казались ему знакомыми, но не мог припомнить названия лекарства.

– Ноотропы широкого спектра действия… Самое то в таком состоянии, как у вашего друга.

Она пересела на заднее сидение, рядом с Райнхардом. Кирхайс последовал ее примеру и уселся там же с другой стороны, поддерживая друга, которому явно было тяжело стоять.

– Осторожнее, Зиг, меня сейчас вырвет, – прошептал молодой человек, надеясь, что Магдалена его не услышит. Слюна с противным прогорклым вкусом наполняла рот, и Кирхайс невольно отодвинулся, поддерживая его.

Рвота облегчение не принесла, и это Райнхарда даже чуть испугало.