– Да и вы тоже… – Кристоф внимательно вгляделся в его лицо. От его взгляда разливалось тепло, становилось немного полегче, потому как Райни постепенно начал ощущать всю ту же боль, от которой скрылся. – У вас… У вас что-то в горле. Какая-то опухоль. И в груди тоже. Оно мешает… Вам плохо.

– Так и есть, – подтвердил Райнхард. – Возможно, я уже умер.

– Нет… – лицо Кристофа, красивое несколько даже по-девичьи, посерьезнело. – Вы убежали сюда… Точнее, попросили, и вас сюда перенесли.

– Откуда вы знаете? – проговорил Райни.

– А за вами все видно, – простодушно откликнулся его собеседник. – Ежели желаете, можете тоже посмотреть…

Райнхард взглянул… По-прежнему белыми облаками витали мысли людей, сны тех, кто спал.

– От кого вы убегали? – поинтересовался Кристоф совершенно светским тоном. – И почему ваш слуга спит, тогда как он должен ходить за вами?

– Какой слуга? – недоуменно спросил Райни.

– Да вот тот… Рыжий.

– Это кадет-лейтенант Зигфрид Кирхайс. Мой друг и напарник, – с гордостью проговорил Райнхард. – Он спас мне жизнь, а я некстати провел некоторое время на морозе и простыл, как видите. Да так, что меня нечем лечить.

– Но он же обязался ухаживать за вами, – произнес Кристоф. – И… вас хотели убить враги?

– И сейчас хотят. Как вы думаете, от кого я бежал?

– Это herr Todt. Я его знаю и видел несколько раз. Не дрался, слава Господу, нет, – знающим голосом произнес Кристоф. – Он ничей не враг сам по себе. Но его могут подослать…

– Вот я о том и говорю, – вздохнул Райни. – И теперь не знаю, как вернуться. Да и стоит ли?

– Да, это сложно… Но если вы здесь долго задержитесь, то…

– То я умру? О том знаю. И, право слово, смерть была бы предпочтительнее этой боли.

– Нет, вы просто зависнете без сознания, – проговорил Кристоф. – Тело не умрет, но все остальное будет… здесь. А вам здесь жить нельзя.

– Правильно. Кроме вас и еще какого-то старика меня никто не разглядел, – усмехнулся Райни. – Но все же, не могли бы вы мне рассказать, с кем вы воюете и что вообще происходит?

Кристоф, как мог, довольно сбивчиво изложил ситуацию. Он тоже из некоего «Рейха», только Russische, и этой империей тоже управляет монарх, но не Keiser, а Keiserin. Которая, равно как и Фридрих-Вильгельм, тоже «постоянно берет фаворитов». Там тоже имеется аристократия, дворянство. Нет, в самой Империи по-немецки говорят только такие, как сам юноша и его семья, которых он отнес к некоей группе под названием «Balten».

– Ну и наша Keiserin вообще-то сама немка, – проговорил Ливен так, словно сообщал некую крамолу. А вообще-то официальный язык русский – на нем и говорили те, кого Райни встретил впервые.

– Высокорожденные разговаривают по-французски, – сообщил фон Ливен. Он сам знает французский хорошо, а русский не очень («Могу командовать и ругаться», – добавил, немного смутившись, юноша). Пруссия – государство западнее Российской Империи, там все говорят по-немецки, «прямо как вы», и там тоже правит король по имени Фридрих-Вильгельм. Война нынче идет со Швецией – королевством к северо-западу от Российской Империи.

– Спор за границы, – сказал Кристоф о причинах войны и сообщил, что да, война идет победоносно для России.

– А я тут заболел… Скоро маршем на Фридрихсгам, меня оставят здесь, – досадовал он. – Я так и останусь каким-то прапорщиком, даже не офицером…

– Нет, – Райни мог прозревать его будущее и видел его повзрослевшим, в блестящем мундире, чем-то напоминающим гросс-адмиральский, с густой бахромой у плеч, подающим какие-то документы очень важным людям, непринужденно расположившимся во дворце с ошеломительным убранством – по сравнению с ним Нойе Сан-Суси казался сущим сараем. – Вы дослужитесь… дослужитесь до высших чинов. Вам будут завидовать. Восхищаться вами. И случится очень скоро.

– Вы льстите. Я не очень хороший военный, – вздохнул Кристоф. – Мои братья правы – я им только обуза.

– Если вы о старшем брате, он вас очень любит. И боится за вас, а так как страха проявить позволить себе не может, то и злится.

– Тот, кого вы зовете другом, – после паузы выговорил юноша. – Так вот, он не очень друг. Он любит вашу сестру.

– История известная, – и Райни пересказал отчего-то то, как Аннерозе стала фавориткой. Как ее продал их отец.

– Мою сестренку мать тоже хочет продать, – прошептал Кристоф весьма печально.

– Императору? То есть, простите, сыну императрицы?

– Нет, богачу какому-нибудь, – с досадой произнес юноша. – И ведь продаст, не пожалеет. У нас влияние при дворе, у него деньги. Кроме того, Катарина же очень красивая… Ее любой возьмет даже без приданого.

Райни увидел эту сестру за его спиной и почувствовал, что Кристоф ее сильно любит, куда сильнее многих. Стройная девушка со светлыми волнистыми волосами, перехваченными лазоревой лентой и вольно лежащими на ее прямых плечах, поливает цветы в роскошно обставленной гостиной. Она чем-то неуловимым походила на Аннерозе, но лицо ее было более открытым, а взгляд синих, как у ее брата, глаз – куда более теплым, душевным даже.

– Моей сестре не доложили, что я болен, – в досаде произнес он. – Так бы меня доставили в нормальный госпиталь и быстро поставили на ноги…

– Ваш друг мог бы это сделать.

– Ну, он, видно, думает, что все само рассосется, – Райни опечалился. – И я бы тоже рад надеяться на это…

– Я бы мог вам помочь, если бы вы мне встретились при других обстоятельствах… а тут сами видите, застудил бок, горячка открылась, да и коновал этот дважды кровь уже пускал, – пожаловался Кристоф. Лицо его несколько побледнело, сделалось каким-то смазанным, словно Райни смотрел на него сквозь запотевшее стекло.

– А сейчас – видите ли, – нет сил, – вздохнул он. – Я сам боюсь не вернуться… Не надо на моих братьев сваливать еще и это. Их же матушка проклянет непременно.

– Мне бы только назад попасть, – отвечал на это Райнхард. – Но как же вы хотели мне помочь?..

– Да я бы мог вас вытянуть, – проговорил Кристоф.

– Как вытянуть?

– Руками, – юноша был несколько раздражен, а голос его уже слышался откуда-то далеко, как со дна моря. – Я эдак умею… Иногда… Но не сейчас… Может быть, вы попросите там кого? Ведь если вы из будущего, то должны уже знать…

– Будущее ненамного отличается от вашего прошлого, – подумал Райни, прежде чем его собеседник исчез, а зрение застила тьма, перемежаемая яркими огнями. Ему стало внезапно тошно, как в первое время, когда они упражнялись в центрифуге на курсах предполетной подготовки. Внезапно он снова оказался в своем теле, и ощутил, что рубашка, простыня и даже одеяло напитались его потом. Над ним суетились врачи – помимо прошлого педиатра, пришло еще двое. Рядом стоял Зиг и говорил, что с ним творится. Райни слышал слова: -Кризис… Перелом… Тридцать семь и семь, пульс восемьдесят девять. Он чувствовал первозданное облегчение от того, что снова здесь. Далее он запомнил, как Зиг его переодевает в чистое, обтирает тело влажной салфеткой и повторяет:

– Как же хорошо! Как хорошо!

Когда Райни проснулся, врач стоял тут как тут, держа наготове все приспособления – стетоскоп, шпатель… Внимательнейшим образом выслушал его легкие и сердце, проговорил: -Мы сменим вам антибиотик… И очень вовремя. Нам тут как раз снабжение прислали… Но почему сейчас? Возможно, о вашей болезни кое-кто прослышал при дворе.

Зиг, присутствовавший здесь же, при этих словах встрепенулся, да и сам Райнхард только пожал плечами.

Кирхайс начал задавать вопросы:

– А что же было написано в накладной? – но доктор внимательно выслушивал сердце больного.

– Да… Типичные для ангины изменения. Вам потом нужно будет сделать ЭКГ. В легких чуть чище стало… Слева очаг еще остается, правда. Так, теперь откройте рот…

Райни понял, что дело подошло к самой неприятной процедуре, но делать нечего было. Тем более, нынче он чувствовал, что опухоль под челюстью несколько спала, ему стало свободнее двигать шеей, да и проглотить собственную слюну или глоток воды уже не доставляло больших мучений.

– Так… Горло еще красное, миндалины рыхлые и отечные, но налеты отходят постепенно, особенно справа, – продолжал говорить доктор. – Все же это у вас не дифтерия, как я боялся. Но это не значит, что вам надо пустить все на самотек…

Он перечислил внушительное количество процедур, которые больному предстояло выполнять самостоятельно, и наказал лежать в постели еще неделю до нормализации температуры.

– Уколы ставьте трижды в день, тоже внутримышечно, – сообщил он. – Нельзя позволять температуре еще расти… Кстати, курс десять дней, иначе никакого эффекта не последует.

… -Это очень скучно, – пожаловался Райнхард через час. Он чувствовал себя почти здоровым, если бы не странная сквозящая слабость во всем теле. Даже аппетит проснулся, но с больным горлом он мог есть только творог и молочное, и то, глотать было больно.

– Не капризничай, – назидательно произнес Зиг. – Лучше давай, ложись на живот. Укол последний тебе утром ставил…

– У тебя, наверное, не был сдан зачет по инъекциям на курсе первой помощи, – проворчал Райни. – Вся задница в синяках, извини уж.

– А что ты хотел? – грубовато проговорил Зиг. Ему было невдомек, почему только недавно стоявший на грани жизни и смерти друг внезапно очнулся в дурном настроении, а не испытывает радостную благодарность от того, что выжил.

Он сковырнул стекло капсулы, набрал в одноразовый шприц жидкости, встряхнул его и ввел лекарство под кожу друга, который только поморщился.

– Если это препарат последнего поколения, то почему он не выпускается в форме таблеток? – проговорил Райни.

– Тебе вообще хотели делать капельницу, – мрачно произнес Зиг. – Теперь надо пойти прополоскать горло…

– Я знаю, – Райни взял стакан с жидкостью для полоскания, понюхал едкий запах раствора соли с йодом и обреченно вздохнул. – Кажется, я понял. Теперь меня пытаются извести скукой… И этими жуткими уколами.

Кирхайс только плечами пожал.

– Ты-то сам не заразился? – спросил Райни.

Зиг отрицательно покачал головой.

– Мне выдали аскорбиновую кислоту, – добавил он. – И я уже этим болел… В шесть лет, кажется.

– Ну все, по медицинской подготовке у тебя точно было два балла, – рассмеялся Райни. – Ангиной не болеют один раз в жизни… Кстати, а что у тебя было по истории?

– Пять, кажется, – сказал Зиг.

– Отлично… Что случилось в 1790 году? В декабре?

– Это экзамен, Райни? – усмехнулся Кирхайс.

– Нет, это вопрос… – и Райнхард рассказал о своем видении.

Зигфрид открыл крышку ноутбука, вышел в сеть и показал:

– Вот… русско-шведская война 1789—1791 года. А как, ты говоришь, звали твоего собеседника?

Отчего-то Райнхард не захотел сообщать его имени.

– Дай-ка сюда, сам поищу…

Зигфрид с удивлением протянул другу компьютер, и Райнхард ввел в поисковой программе имя, услышанное им накануне. Ему хотелось знать – выжил ли этот Кристоф-Рейнгольд? Ведь тогда вообще никаких антибиотиков не было, и юноша мог умереть на другой день, задохнувшись в жару… А был ли он на самом деле, или это все же выдумка?

С портрета, который сопровождал не самую обширную статью о «российском государственном и военном деятеле, дипломате, кавалере одиннадцати орденов», смотрели прежние глаза. Такие же синие и ясные. Лицо, конечно, выглядело гораздо старше. На левой щеке был виден длинный продольный шрам от удара холодным оружием, которого Райнхард прежде не заметил. Его знакомец прожил шестьдесят четыре года. Знал царей и королей. Воевал, представлял свою страну за границей, подписывал мирные договоры и создавал страны.., «Скончался неожиданно в Риме, сопровождая цесаревича Александра Николаевича в зарубежной поездке…», – прочел Райнхард, и затем отключился от сети.

– И что же ты нашел? Что-то тебя шокирующее? – спросил Зиг участливо, увидев, что лицо друга несколько побледнело.

– Он жил на самом деле… И я был в прошлом Земли, – прошептал его друг. – И видел реальных людей…

Зигфрид положил руку ему на лоб.

– Кажется, у тебя снова растет температура… Давай ее смерим?

– Хватит!» – прорычал Райни. – Все со мной нормально, это не бред! Лучше скажи: можно ли без антибиотиков вылечиться от пневмонии?

– Но нельзя прерывать курса, доктор же сказал… – пролепетал Зиг.

– Я не про то совсем, – фон Мюзель понял, что поделиться опытом он ни с кем не сможет. Особенно с близким другом… Что тогда сказал этот Кристоф, имея в виду Зигфрида: «Он не очень друг»? Нет, он просто плохо себя чувствует, больно сидеть в постели от уколов, сделанных Кирхайсом, оттого и злится… Надо взять себя в руки. И он отвернулся, смежив веки и надеясь, что снова повстречает знакомого, который и расскажет более подробно о себе и своей участи, о том, как справился с болезнью, раскрасит сухие строки энциклопедии ценными подробностями…

…Через шесть дней, когда доктор признал, что горло наконец-то очистилось, а температура не поднималась выше 37,5 даже в вечерние часы, Райнхард решил покинуть Капча-Ланку. -Курс лечения я продолжу дома, – уверил он доктора, которому не нравились остаточные хрипы в легких и кардиограмма, которую все же сняли на специально привезенном с «материка» приборе. Как потом сказал сам доктор, все снабжение поступило не потому, что о них подумали во дворце. А потому что новый начальник базы приказал разобрать трофеи, захваченные у мятежников, и нашел среди них немало медицинского оборудования и медикаментов. При этих словах Райнхард почувствовал некое разочарование: он-то был уверен, что постарался друг, сообщив о его состоянии сестре и сказав, что именно нужно для лечения и обследования. Зигфрид его и не разуверял, но в решении сбежать из этой ледяной пустыни поддержал. Про уколы молодые люди довольно быстро забыли, а некую слабость, которая длилась потом почти месяц, Райнхард списал на естественный процесс выздоровления. Стыдно было обращаться к врачу Рейхсфлота с такой мелочью, тем более, его ждали другие, более масштабные дела…