ГЛАВА 3

Рига, апрель 1783 года

Небо над рижскими шпилями хмурилось, обещая зябкую морось. Гражданский губернатор Лифляндии граф Георг Браун, родом из ирландских наёмников на русской службе, был совсем не рад, что решил нанести визит к Frau Generalin баронессе фон Ливен сам, а не вызвать её к себе. Предместье бедное и пользующееся дурной славой, его карета обратила на себя внимание каких-то негодников, чуть не выбивших камнями окна. В такую мерзопакостную погоду даже выезжать никуда не надо было – опять разболятся кости… Но приказ Государыни есть приказ Государыни. Его надо было выполнять. “Господин Браун, вы всегда присылаете мне из Риги лучшие апельсины, и я привыкла доверять вашему вкусу и суждению. Поэтому прошу вас подобрать из числа ваших горожанок умную и добродетельную особу, которой я могла бы поручить воспитание своих внучек”, – написала она ему.

В добродетельных особах здесь недостатка не было, но Браун первым делом вспомнил о госпоже фон Ливен, недавно приславшей ему просьбу открыть пансион для девочек из купечества. Высокая, статная, когда-то очень красивая женщина средних лет держалась перед губернатором с воистину королевским достоинством, несмотря на несколько вылинявшее платье, фасон которого устарел лет на 10, стоптанные башмаки и аккуратно чиненные перчатки, указывающие на явную стесненность в средствах. И прошение подала молча, несколько скованно – сразу видно, что делала это впервые.

Потом Браун навёл справки о ней. По мужу Шарлотта-Маргарита фон Ливен принадлежала к роду когда-то славному, лучшему в Курляндии, но растерявшему все принадлежавшие ему земли после присоединения Ливонии к России. Сама она родилась в семье мелкопоместных эстляндских дворян фон Гаугребенов, из “лесных жителей”, как говорят здесь, по образу жизни мало чем отличающихся от крестьян.

Отто-Генрих-Андреас фон Ливен, генерал-майор артиллерии и киевский военный губернатор, умер 2 года назад, довольно неожиданно, не оставив ни жене, ни детям, которых у него родилось шестеро, почти никаких средств. Похоронив мужа в Малороссии и потратив на его похороны половину скромных сбережений, женщина с детьми выехала на родину, в Остзейский край, где и жила поныне, едва сводя концы с концами. Такую историю баронесса поведала в своём прошении, упомянув, что пансион поможет ей заработать средства на приданое дочерям и на образование сыновьям. Тут как раз пришло письмо от императрицы Екатерины, и фон Браун подумал, что неплохо бы дать этой достойной женщине шанс устроить свою жизнь и будущее её многочисленных детей. Сейчас, стучась в довольно обшарпанную дверь, губернатор Риги был уверен, что баронесса фон Ливен немедленно уцепится за его предложение.

…Дверь открыла девушка-подросток, высокая, в одежде, какую обычно носят служанки, со светлой пушистой косой чуть ли не до пояса. Наверное, горничная, – догадался Браун.

– Милая, позови свою госпожу, – обратился он к ней. – Скажи, что я губернатор и хочу с ней поговорить по поводу её прошения.

– Вы говорите про Mutti? Проходите, располагайтесь, она в саду, сейчас я её позову, – проговорила девушка, слегка вспыхнув. Губернатор тоже засмущался – так он принял барышню за служанку? Какой конфуз!

– Простите, fraulein… – обратился он к ней. – Как ваше имя?

– Минна… То есть, Вильгельмина Мария Магдалена фон Ливен, – отвечала юная особа и даже попробовала поклониться. А потом она убежала в сад, где Mutti с помощью младших мальчиков рубила капусту. Минна впервые за всю жизнь устыдилась собственной бедности, которую мама всегда называла “честной”. Неудивительно, что этот важный господин принял её за служанку – ведь руки у Минны все в цыпках от того, что она стирает на всю семью – прачку Мартину продали 3 месяца назад, чтобы было на что запастись дровами на зиму.

Мать её копалась в огороде, обутая в деревянные крестьянские башмаки. Подол её всегдашнего чёрного платья был обвязан под коленями. Когда дочь сообщила ей о прибытии Брауна, она всполошилась – нужно хоть как-то привести себя в порядок. Неужели на её просьбу последовал положительный ответ? Но раз так, то почему её не вызвали к губернатору письмом и что он делает здесь? Она критическим взором оглядела себя, сыновей и старшую дочь. Вспомнила, что в гостиной пол сегодня еще не метён. И к кофе предложить нечего, и то, кофе у них только цикориевый, а на обед будет одна тушёная капуста с луком…

– Минна, одень воскресное. Отведи Кристхена и Ганса наверх, проследи, чтобы они умылись, и поищи им чистые рубашки. А Грете скажи, чтобы она собрала что-нибудь на стол, – не растерялась фрау Шарлотта и быстрым шагом пошла в дом, в свою тесную спальню, где наскоро умылась, быстро причесалась и переоделась в своё лучшее тёмно-серое платье с белым воротником.

… – Чем имею честь, Excellenz? – спросила баронесса, после того, как Браун наскоро поцеловал ей руку. – Право слово, прошу меня извинить, таковы наши обстоятельства…

– Я вижу, баронесса, – сочувственно произнёс Браун, оглядывая скромную обстановку домика, изразцовую печку, простую деревянную мебель, вытертую обивку дивана, старые часы на каминной полке, чуть поёживаясь от сырого холода – когда дома никого не было, в гостиной не топили, чтобы дрова не расходовать зря. – И нисколько в этом вас не виню. Мой визит действительно стал неожиданностью. Недавно со мной связалась наша государыня Екатерина Алексеевна. Ей требуется наставница для великих княжон и она поручила мне задачу найти её среди рижских дворянок. Мой выбор пал на вас. Видя, как вы и в трудных обстоятельствах жизни не теряете своего достоинства, я подумал, что Её Величество будет от вас в восторге…

Фрау Шарлотта не изменилась в лице. Никакой радости, никакого изумления, лишь ледяное спокойствие. Она молчала, а Браун продолжал:

– Ведь это прекрасная возможность обеспечить будущность вашим детям… Насколько я знаю, у вас их шестеро?

– Да, Excellenz, четыре сына и две дочери, – отвечала женщина.

– И каково их будущее, вы об этом думали? – спросил губернатор испытующе.

Тут он увидел трёх мальчишек, входивших в комнату – одного постарше, двум другим – меньше десяти лет. Хорошенькие мальчишки, с длинными светлыми локонами, похожие на пасхальных ангелочков, только очень худенькие. В приличных, хоть и штопаных костюмчиках, но босые. Увидев его, они нестройно поклонились.

– Это ваши сыновья, Frau Generalin? – немедленно продолжал он.

– Да, Exellenz, старший Фридрих, потом Кристоф и Иоганн, – отвечала Шарлотта, опять смутившись. Её выручила Минна, которая, что-то проговорив, увела наверх всех мальчиков, кроме Фрицхена, который убежал на улицу.

– Есть ещё Карл, старший. После смерти моего мужа он остался за старшего, – продолжала женщина. – Нынче он в отъезде, в Грушене – это наше имение в Курляндии. Я поручила подготовить ему землю к продаже. Надеюсь, покупатели найдутся быстро и это поможет нам пережить следующую зиму.

– Насколько я знаю, все ваши сыновья записаны в армию в разных чинах? – продолжал фон Браун сочувственно.

– Да, Ваше Превосходительство. Но я не знаю, смогут ли они начать служить, – вздохнула баронесса. – Я боюсь, что не хватит денег на обмундирование, ведь, как мне говорили, это стоит немалых денег.

– Если вы примете моё предложение, то вполне вероятно, что все они будут устроены в Гвардию. А ваши дочки найдут хорошие партии среди петербургской знати. – он улыбнулся хитро.

– Я не могу вам дать ответ сразу, – к Шарлотте сразу же вернулась твёрдость. – Я надеялась заработать честным трудом…

– А разве воспитывать детей великого князя Павла – это нечестный труд? – возразил Браун, искренне не понимавший, почему эта дама не отвечает сразу “да”, как сделала бы на её месте любая другая, пусть даже более обеспеченная особа. – Видя, насколько воспитаны ваши собственные дети, я думаю, что вы и чужих детей сможете воспитать так же.

– Боюсь, из меня выйдет неважная гувернантка. Я же совсем не учёная. Я не знаю французского, – грустно улыбнулась женщина, и Браун заметил, что она была не так уж стара – просто жизненные испытания и невзрачный наряд её заметно состарили, и глаза у неё всё ещё красивые – серо-голубые, обрамлённые длинными, загнутыми вверх ресницами, и руки, несмотря на то, что жестки и красны от физической работы, всё ещё выдают её благородное происхождение длиной тонких пальцев и формой ногтей, и фигура у неё подтянута и стройна. Если одеть её в придворное платье, красиво убрать волосы, сняв этот дурацкий чепец – будет очень хороша… Ей ведь ещё нет и сорока.

– Ах, об этом не беспокойтесь. У них будут учителя, – усмехнулся губернатор. – Вам нужно сформировать их характеры, внушить им добродетели, которыми вы сами обладаете… И, – он перешёл на шёпот. – Не забывайте о себе и своей семье. У вас дома так холодно, а дети бегают босиком.

– Увы, – проговорила фрау Шарлотта. – Но обувь нынче стоит так дорого, а мальчики очень быстро вырастают из всего…

– Соглашайтесь, и вы очень скоро сможете купить им сколько угодно башмаков, – проговорил он.

Она вновь замолчала. Задумалась. В словах фон Брауна был свой резон. Они с Карлом продадут это имение – и что? Земля в Западной Курляндии стоит не очень много, Грушен находится в топком месте и людей там почти нет – все переселились ещё пятнадцать лет назад. Они просто проедят эти деньги, а если дети вновь заболеют заразной болезнью, как в прошлом году, и придётся платить доктору? А если с ней самой что-нибудь случится, неужели им всем одна дорога – в приют?