Глава 3
Еврейское счастье

Свой первый автомобиль, подержанный черный Citroёn, Давид Райх приобрел 8 мая 1940 г., в среду. В те времена позволить себе автомобиль могли лишь богатые люди, а Давид Райх был вовсе не богат. 38-летний торговец обувью отдал за уже не новую машину чуть ли не все свои сбережения, но эта покупка не переполняла его гордостью. В тот год бельгийским евреям было не до гордости. Райх чувствовал, что у его маленькой семьи осталось совсем мало времени. Зловещие предзнаменования были вполне ясными для тех, кто был готов их увидеть.

Немецкие войска только что захватили Данию и Норвегию, а восемью месяцами раньше, в сентябре 1939 г., нацисты ворвались в Польшу. Так началась Вторая мировая война – величайшая и кровопролитнейшая война в истории человечества. Через считаные дни немцы вторгнутся во Францию через Бельгию. Весной 1940 г. было нетрудно предсказать, что тогда случится с еврейской семьей. В Германии еще в 1935 г. вступили в силу антисемитские «нюрнбергские законы», методично притеснявшие и преследовавшие евреев. На площадях горели костры из книг Курта Тухольского, Эптона Синклера, Зигмунда Фрейда, Анны Зегерс, Лиона Фейхтвангера. Германский рейх устранял евреев из экономической, политической и социальной жизни страны.

Вслед за узаконенной дискриминацией евреев и экспроприацией их собственности, в ноябре 1938 г. произошел еврейский погром – «хрустальная ночь», подавшая сигнал к началу их физического преследования.

Одиозную речь Адольфа Гитлера 30 января 1939 г., произнесенную им на шестой годовщине захвата власти нацистами, транслировали по радио и показывали в еженедельных выпусках кинохроники. С трибуны рейхстага диктатор выкрикивал резким стаккато: «Если международное финансовое еврейство в Европе и вне ее опять преуспеет в том, чтобы втянуть народы в мировую войну, результатом будет не большевизация земли, то есть победа еврейства, а уничтожение еврейской расы в Европе!»^{28}

Давид Райх – энергичный мужчина, глава семьи, отец милого пятилетнего мальчика – 8 мая 1940 г. принял окончательное решение. Он, подобно своим отцам и дедам, испытал антисемитские преследования на собственной шкуре. Давид родился в 1902 г. в Австро-Венгерской империи, в ортодоксальной еврейской семье в галицийском городке Перемышль, что у подножия Карпатских гор. Сегодня это Пшемысль – город на юго-востоке Польши, недалеко от границы с Украиной. Когда в конце Первой мировой войны австро-венгерская монархия рухнула, по Галиции прокатились ужасные еврейские погромы, и Давид Райх вместе с родителями и родственниками бежал на запад.

Они начали новую жизнь с нуля в 1200 км от прежней родины – в германском Франкфурте. Подобный опыт имелся у многих евреев – опыт, укоренившийся в коллективной памяти еврейского народа. Во многих еврейских домах стоял чемодан с необходимыми вещами на тот случай, «если это начнется снова» и придется бросить все и бежать. 30 января 1933 г. Адольф Гитлер стал рейхсканцлером Германии; нацисты пришли к власти. Давид Райх вскоре понял, что настало время собирать чемодан. Снова, как тогда в Перемышле, ему пришлось навсегда покинуть свой дом.

В том роковом 1933 г., который привел Германию к величайшей катастрофе, Давид встретил изящную привлекательную женщину – Паулу («Пепи») Ванг. Давид очаровал ее – не в последнюю очередь своей кипучей энергией. Паула, родившаяся в 1910 г. в немецком Саарбрюккене, была из тех женщин, которые знают, чего хотят, и не стесняются сказать об этом. После свадьбы они решили поселиться в Антверпене – бельгийском городе, имеющем для евреев особенное значение. Антверпен, город на реке Шельде, торговый центр со славным прошлым и один из крупнейших портов мира, в то время был – и теперь снова стал – центром еврейской жизни в Европе.

Французский историк Фернан Бродель называет Антверпен центром мировой экономики второй половины XVI в.^{29} Португальские корабли сгружали здесь драгоценные пряности: индийский перец, занзибарскую гвоздику. Антверпен был космополитичным городом торговцев и предпринимателей всех главных торговых наций, объединенных стремлением получить прибыль. Антверпен был городом чрезвычайно терпимым, и в нем разрослась обширная еврейская община. Американский экономист Дэвид Лэндис характеризует Антверпен как центр промышленного, коммерческого и умственного прогресса, вызванного экономическим, интеллектуальным и духовным разнообразием^{30}.

Город, куда в конце 1933 г. эмигрировали Давид и Паула Райх, был центром мировой алмазной торговли. Здесь производили и продавали 80 % бриллиантов всего мира^{31}. 90 % рынка бриллиантов были в еврейских руках, но чтобы попасть в этот притягательный бизнес, у Давида Райха не было ни нужных контактов, ни везения. И он занялся одним из тех дел, которыми европейские евреи занимались веками, – торговлей. Он работал больше других и продавал все что мог: сначала металлолом, потом ткани и, наконец, остановился на обуви. Антверпен словно пропитывал своих жителей духом торговли. «Давид никогда не сидел на месте, – рассказывал мне друг семьи. – Он был очень динамичен и всегда полон новых идей».

Они достаточно зарабатывали для скромной жизни – достаточно, чтобы снимать квартиру в небогатом районе, есть три раза в день, иногда позволить себе сходить в кино. Сегодня семьи с таким уровенем доходов относят к «классу ниже среднего». Их семья достигла полного счастья, когда 18 декабря 1934 г., в четверг вечером, Паула Райх родила мальчика. Его назвали Марселлом – по имени Марса, римского бога войны. Второе его имя было Давид, в честь отца.

Марселл Давид Райх, впоследствии взявший имя Марк Рич, родился в благочестивой еврейской семье, где соблюдали законы кашрута и молились по ортодоксальным правилам. Его отец был человеком образованным, строгим к себе и к членам семьи, бескомпромиссным во всем, что касалось порядка, работы и религии. Он был требовательным отцом, надежным, честным человеком, достойным безоговорочного доверия. Марк его обожал. Паула, мать Марка, была умной, сообразительной, немного насмешливой французской еврейкой, сам вид которой вызывал уважение. В своей жизни она обожала двух мужчин – мужа Давида и сына Марка. В памяти друзей Марка она осталась типичной «аидише мамэ» – любящей, всегда готовой помочь и чересчур заботливой. Марк рос двуязычным ребенком: с отцом он говорил на его родном немецком языке, а с матерью – по-французски. Он ходил в школу «Тахкемони» в центре Антверпена; эта еврейская школа существует и сегодня неподалеку от улицы Пеликаанстраат – крупнейшего в городе центра торговли бриллиантами. У Марка была няня-немка по имени Зельма, которую он очень любил.