Цветы в море

«Цветы в море зла» - очень интересный образец китайской литературы.

Роман рассказывает о нескольких десятилетиях жизни Китая в конце XIX века. Это сложное и бурное время, когда китайцы уже пробудились и осознали, что «они — не соль земли, что их император не бог, и что сон, который баюкал их тысячи лет, есть не что иное, как... сон»*. И, надо сказать, что это весьма болезненное осознание. Из романа не ясно, что думал о политических событиях и смене эпох многомиллионный китайский народ, но растерянность и метания интеллигенции и служилого сословия представлены блестяще. Это тот момент, когда понятно, что по-старому уже нельзя, что обычаи и традиции (крохотные ножки!) отжили своё, но и по-новому ещё не получается, потому что это новое ещё надо найти, нащупать во всём многообразии цивилизационных вариантов. Неслучайно Цзэн Пу вводит в роман множество реальных исторических деятелей и время от времени сталкивает их в беседах о границах, законах, бюрократическом аппарате, внешней политике. И здесь читателю, конечно, неплохо бы понимать контекст хотя бы в самых общих чертах. Автор, по-моему, и сам толком не определился, потому что достаётся от него всем - и, предсказуемо, замшелым консерваторам, и бессистемным реформаторам-либералам. Пожалуй, симпатии Цзэн Пу на стороне революционеров, не зря же под конец на страницах романа мелькает сам Сунь Ятсен. Хотя изображение революционного движения в России выглядит довольно беспомощно и абсолютно вымышленно (за исключением нескольких фактов и фамилий), но, как я понимаю, эта часть введена в роман как пример для подражания, потому что в то время китайские революционные общества только появляются и, кажется, не вполне осознают, что им надо делать. Что интересно при этом, соберутся они немного быстрее - Синьхайская революция грянет на 6 лет раньше Февральской.

В «Цветах...», как в приличном китайском романе, нет одного героя. В центре внимания - группа молодых (под конец романа не очень молодых) учёных и чиновников. Это роли, которые в Китае нередко совпадали в одном лице, поскольку зачисление на службу происходило по результатам экзаменов и сдавали отнюдь не экономическую теорию и основы менеджмента. Китайцы на экзаменах вплоть до начала ХХ века писали очень формализованное «восьмичленное сочинение» на темы из классических конфуцианских трактатов и комментариев к ним. В принципе, становится понятно, почему один из лидеров мирового развития (бумага и бумажные деньги, компас, порох, книгопечатание, пароварка, вентилятор, зубная щётка...) превратился в полуколонию. Очень забавно изображено, как соискатели жульничают во время экзаменов, а экзаменаторы проталкивают нужных кандидатов. Воистину, лень и коррупция неистребимы.

Среди прочих героев особенно выделяется Цзинь Вэньцин, который списан с реальной личности - лауреат всекитайских экзаменов, умница и знаток древних текстов, посол Китая в России и Германии. Цзинь Вэньцин изображён очень достоверно, что в частной жизни, что в своей карьере. Он не идеальный герой, имеет свои недостатки, кое-где даже совершает серьёзные промахи, ну так мы и не «Троецарствие» читаем. Остальные герои представлены более схематично, по сути, у Цзинь Вэньцина есть только один конкурент в борьбе за внимание читателя, точнее конкурентка - это кокетливая, умная и хитрая лисичка-наложница Цайюнь. Цайюнь не очень порядочна, любит деньги и развлечения (бывшая гетера, что поделать), но порой выглядит выигрышнее своего господина. Именно она учит иностранные языки и покоряет европейское светское общество, пока Цзинь Вэньцин копается в своих старых книгах. Она легко и быстро принимает решения и ловко водит за нос всех мужчин, которые пытаются за счёт неё поживиться. Она ультрасовременна и не желает покоряться неудобным обычаям. Цайюнь и раздражает, и покоряет одновременно. И ни один другой персонаж романа не запоминается так же, как она.

Цзэн Пу пытался выдержать какой-то хитрый баланс между частным и политическим, но сцены частной жизни, как по мне, удались ему лучше - в них много красок, живости, юмора. Я вообще обожаю сцены частной жизни в старых китайских романах: они там постоянно таскаются по театрам, садам, ресторациям, катаются на лодках, едят вкусности и всё время с певичками. Кажется, что китайские мужчины вообще не способны собраться в чисто мужской компании (если не считать мальчиков для утех). При этом у каждого дома жена, которую они вполне себе ценят и даже любят, а то ещё и парочка наложниц. Вот это любвеобильность! Политические эпизоды тоже хороши, но порой многословные диалоги о реформах и будущем Китая навевают скуку. Эта часть сегодня интересна скорее как отражение своего времени, злободневность утрачена - Поднебесная вполне себе выбрала свой путь.

По итогу чтения получаем прекрасный и очень интересный роман на стыке традиционной и новой литературы. Конечно, я ни разу не литературовед и не специалист по теме, но, прочитав какое-то количество китайских книг, начинаешь по-другому смотреть не только на содержание, но и на построение истории и разные литературоведческие штучки. К примеру, здесь есть традиционное многообразие героев и множественность линий, открытие и закрытие глав стихами и предложением прочитать следующую главу, но при этом есть и какое-то новое звучание за счёт тематики. Считается, что роман не закончен (а я-то думала, почему всего лишь 500 страниц), но об этом я узнала, когда читала предисловие после прочтения романа. Ощущения обрывочности нет, история героев подходит для кого-то к промежуточному, а для кого-то к окончательному финалу. Если бы баланс был в пользу жизнеописания героев и собственно китайского общества, не сомневаясь, поставила бы пять баллов. Но советовать не решусь никому: для прочтения хорошо бы иметь хотя бы общие представления по истории Китая и готовность воспринимать стопиццот примечаний.

* формулировка из романа «Флэшмен и Дракон» Джорджа Макдоналда Фрейзера

Сложно оценивать повествование такого масштаба по достоинству, не будучи экспертом ни в истории, ни в политике, в том числе и Китая. Рубеж 19 и 20 вв. выдался довольно насыщенным для мира в целом, и хотя Цзэн Пу рассказывает прежде всего о людях и их нравах, он не мог обойти стороной политические события. Их в книге много. Как и исторических параллелей и отсылок, что, в общем-то, свойственно китайской литературе, тяготеющей к цитатности. Изучение предисловия и примечаний помогает, но, увы, не спасает: да, понятно чуть больше, но без фоновых знаний плутаешь по тексту, как Ёжик в тумане. Более чем уверена, что не поняла и половины образов и аллюзий и, скорее всего, недооценила книгу. Специалист по китайской литературе наверняка увидит гораздо больше.

Повествование сфокусировано в основном на группе китайских ученых и чиновников (что зачастую одно и то же). И тут опять сложность восприятия: то, что для автора реальность и описание современных ему обычаев, для читателя 21 в. скорее мышиная возня с элементами иронии и сатиры. В повествовании присутствует вполне себе незавуалированное высмеивание нравов, но спустя век с хвостиком акценты сместились, и я вижу такое высмеивание даже там, где автор, вероятно, его не закладывал. Пестрый хоровод персоналий с заковыристыми (для славян) именами, пространные философские дебаты, бесконечные пирушки и "визиты вежливости", челобития, гетеры, мальчики-актеры, государственные экзамены, сговоры, подсиживания, кумовство, взятки - все это слилось для меня в один большой многокрасочный клубок, главную мысль которого можно передать в одном предложении: "Большую часть времени чиновники занимались ерундой, но никак не своими прямыми обязанностями".

В хвост и в гриву прилетает практически всем: праздношатающимся чиновникам, увиливающим от должностных обязанностей; некомпетентным пронырам, купившим должность или получившим ее по протекции; мнительным военным советникам, по вине которых Китай терпел одно поражение за другим; ученым-книжникам, которые день и ночь скрипят перьями, переливая из пустого в порожнее; жеманным легкомысленным красавицам; даже врачам-недоучкам, способным разве что уморить больного, а не оказать реальную помощь. И вот всей этой мелочной, бесполезной, ни к чему не приводящей возни очень много, даже слишком. Последний раз у меня было схожее ощущение от текста лет 10 назад, когда я читала "Сто лет одиночества" Маркеса. Не удивляюсь, почему закостенелый, медлительный Китай не имел никаких шансов по части боевых действий: сколько формальностей нужно было соблюсти, чтобы война просто была, наконец, объявлена - не говоря уже о чем-то большем!

Из предисловия становится ясно, что благодаря Цзэн Пу китайская литература сильно изменилась и по форме, и по содержанию. В частности, он много и подробно писал о других странах (Япония, Германия, Россия), чего до него не делал никто, и высказывал смелые для своего времени суждения о необходимости реформ. Но по жизни Цзэн Пу не был ярым революционером, а придерживался скорее "золотой середины" - это видно и в его творчестве, новаторском лишь отчасти. Все же он не мог полностью отринуть литературные традиции предшественников.

В итоге динамичные, интригующие сцены сменяются долгими философскими изысканиями или рассуждениями о политике, а языку не хватает описательности - он, на мой вкус, несколько суховат и статичен:

Оставшись один, Цзинь Вэньцин проехал по Шахматной, свернул на восток и остановил коляску у подъезда ресторана «Изысканные блюда». Его тут же провели в кабинет. Сюэ Фужэнь был уже там и при появлении Цзинь Вэньцина поднялся навстречу. За столом сидело еще пятеро гостей, хозяин представил их прибывшему. (...) Выразив сожаление, что они не знали друг друга раньше, все уселись за стол. Официант принес меню, и гости принялись выбирать блюда. Сюэ Фужэнь приказал открыть бутылку шампанского. Вдруг за окном послышался скрип сапог. Цзинь Вэньцин поднял голову и заметил, что китаец с иностранцем, которых он видел в саду, входят в ресторан.

Но это в начале. Ближе к концу книги читать стало легче: и я свыклась с авторским стилем, и предложения стали более развернутыми и цветистыми. Показалось, что последние главы изложены по-другому, не так архаично и более современно. Быть может, писательский стиль Цзэн Пу изменился со временем, а может, сказалось то, что он через несколько лет после окончания первого варианта переработал последние главы... затрудняюсь сказать.

Зато настоящим украшением текста были стихотворные вставки. Некоторые из них особенно хорошо звучали на русском языке - не удержалась и добавила их в цитаты.

В любом случае факт остается фактом: местами роман читался легко и с интересом, а местами шел очень тяжело. Он не стал откровением или кладезем новой информации, не изобиловал яркими сценами, которые бы вызвали во мне резонанс. Но для общего развития не повредит, хотя ума не приложу, у кого спонтанно возникнет желание прочитать такую книгу.

Незаконченный роман о непростом периоде в истории Китая. Как это не раз бывало в китайских романах, повествование начинается со знакомства со второстепенными персонажами: учеными, собирающимися сдавать очередные экзамены на должности, или претендующими на более высокий чин, или просто радующимися жизни и встречам с коллегами за обильным столом. На дворе конец XIX века, Китайская империя со всех сторон окружена европейскими «доброжелателями», опутана внешними врагами и ослаблена внутренними болезнями. Один из триумфаторов столичного экзамена возвращается домой, чтобы отпраздновать, а во время путешествия встречается с молоденькой гетерой Цайюнь (Пестрое Облачко) и находит в ней черты давно покинувшей мир (в том числе и из-за его равнодушия) возлюбленной. Эта встреча поначалу оказывается весьма кстати: и для Цзиня, который должен отправиться посланником в Германию и Россию, и для Цайюнь, которая становится его наложницей, и даже для первой жены Цзиня, которая не хочет ехать заграницу, а тут такая прекрасная возможность отправить вместо себя вторую жену. Цайюнь пятнадцать лет (именно столько лет назад умерла другая гетера, поддерживавшая молодого ученого, когда тот только начинал стремиться к академическим успехам), она очаровательна и умна. Так, именно она изучает перед поездкой немецкий и русский языки, посланнику Цзиню это в голову не приходит. Конечно, такая женщина привлекает много внимания – и у героини заводятся интрижки то с молоденьким слугой Афу, то с немецким офицером (и одновременно сторонником революционных идей), то с китайским оперным актером. С женщинами, впрочем, Цайюнь тоже хорошо ладит: она почти подружилась с Сашей, юной русской революционеркой, плывшей с китайской миссией на одном теплоходе в Европу и согласившейся преподавать русский язык; в Германии спутница посланника Цзиня близко сошлась с некоей госпожой Викторией, оказавшейся германской императрицей. В общем, Цайюнь при всех своих недостатках (жестокости, легкомыслии, ветрености) выглядит самым живым из персонажей. Китайские же чиновники и императорская семья почти карикатурны: чиновники перекладывают друг на друга ответственность, мошенничают с экзаменами, чтобы возвысить нужных людей, воруют, молодой император не способен справиться с теткой (вдовствующей императрицей Цыси) и вынужден жениться на нелюбимой протеже последней, а чтобы как-то отыграться – подкидывает супруге под одеяло обритый трупик болонки. И в это же время китайские войска воюют то с Францией, то с Японией – и чаще безуспешно. В конце романа появляется небезызвестный Сунь Ятсен, изображенный, разумеется, положительно. Хотя некоторую тень на китайских революционеров и бросает тот факт, что их уж очень охотно поддерживают «единомышленники» и «сторонники прогресса» из Японии. А что же посланник Цзинь? Попав в немилость из-за путаницы с картой китайско-российской границы, он постепенно сходит со сцены и, в очередной раз обнаружив измену наложницы, от огорчения умирает.

В романе довольно широкая картина мира – есть эпизоды, происходящие в других странах (Германии, России, Японии), есть картины мирной и околовоенной жизни, есть описания быта ученых, китайских праздников и некоторых зарубежных (Масленицы, например, - правда, ни одного блинчика герои не отведали и даже не увидели), чиновничьих интриг, гаремных склок, тайных сходок российских революционеров, ухищрений японских шпионов, странных назначений кабинетных ученых на военные должности, не совсем пристойных отношений чиновников и актеров китайской оперы. Также, что для китайского романа традиционно, много стихотворений и песен.