А Лазарев тем временем пришел в себя и стал уже прогуливаться по отделению. Надо было начинать его готовить к очередной операции. Ира вызвала его к себе в кабинет, изложила текущую ситуацию и перспективы. Он внимательно выслушал и согласился. Ира положила перед ним согласие на операцию, он расписался, и приподнявшись над столом, магическим жестом расстегнул верхнюю пуговицу её платья, и Ира почувствовала свою грудь в крепкой, горячей ладони. Надо было закричать, оттолкнуть от себя этого наглеца, но ей нравилось, как его длинные пальцы тискают ее сосок. А пока она решалась, Лазарев обошел стол, и, не доставая руки из бюстгальтера, и впился губами в ее губы. Ира в один момент была обездвижена и лишена воли. Через минуту все закончилось. Лазарев похромал к двери, и не оглядываясь сказал:"Ни о чем думать не могу, в голове только ты". Дверь закрылась.

Ира стояла у своего стола и осознавала, как она близка к грехопадению. Скорей бы вернулся Семен, супружеский долг вернет ее мозги на место. Но боженька посмеялся в ответ, и от Семена пришло сообщение. "Задержусь на две недели, не уложились в срок." И что теперь делать? Ведь если этот Антон Иванович к ней ещё раз прикоснется, она даже сопротивляться не будет!!! Как избежать этого? Сделать ему операцию и уйти в отпуск? Это, наверное, самое мудрое решение. Операция завтра, надо позвонить заведующему и договорится, чтобы если не послезавтра, то через два дня отпустил ее. А она постарается охладить себе мозги. Рушить семью из-за зова плоти она не хотела.

Ира размышляла до тех пор, пока не раздался стук в дверь. Зашел дежурный врач. Аркадий Ильич водрузил на ее стол огромный подарочный пакет, и доставая содержимое, приговаривал:"Ириночка Леонидовна, не откажи, подежурь за меня сегодня, сын из армии вернулся. Все что хошь для тебя сделаю, только сделай шаг навстречу". Ну а почему нет, хороший человек просит. И они договорились. Опрометчивость своего шага она поняла, когда увидела в коридоре Лазарева. Она то и забыла, что он ходит здесь, рядом. Но исправить уже ничего нельзя, Аркаша давно ушел. Ну да ладно, Бог даст, все будет хорошо, и она пошла на вечерний обход. Все везде было тихо и спокойно. Тяжелых не было. Поэтому, прогулявшись по отделению еще раз, в десять часов, она удалилась в свой кабинет. На диванчик, за шторку, предупредив сестер о том, где она.

Диван был классным, широким, с удобным матрацем. Ира достала постельные принадлежности, расстелила и скинула халат. Под халатом была трикотажная советская майка, очень удобный аксессуар. Особенно здесь, в больнице. Заснула она моментально. За долгую врачебную практику научилась спать в любой свободный момент. А если ничего не случится можно весело и радостно проспать всю ночь. Тяжелых нет. Их больница по городу не дежурит.

Проснулась она от того, что во-первых, была не одна, а во вторых с ней происходило что то непонятное. Ее захлестнули ранее неведомые ощущения. Она даже застонала от неожиданности. Она шлепнула рукой по выключателю настенного бра, и перед ней предстала шикарная картина. Рубаха была задрана, шелковые трусики с нее сняли, ноги раздвинули так широко, что Ира покраснела в один момент, целиком. А между ног находилась голова Лазарева. Что и как он там делал между ног, она не знала, но это были те шикарные ощущения, от которых она и проснулась. Головой она понимала, что надо заорать, но она не хотела, чтобы то, что она сейчас ощущает, закончилось. Поэтому Ира оставила все как есть. То есть лежала перед чужим мужиком с раздвинутыми ногами, и старалась не закричать от восторга.

Сколько времени прошло, она не осознавала, но ей впервые в жизни хотелось, чтобы в нее засунули мужскую твердыню. Потому что ей казалось, что ей не хватает именно этого, для того чтобы завершить то, что она переживает в данный момент. В этот момент Лазарев поднял голову и посмотрел на нее. Она увидела его восторженные глаза. Яркие влажные губы и свой стыд. Господи, как она до такого докатилась? Ноги в стороны, все напоказ. Среди волос срамная щель, мокрая, яркая. И все это рассматривает посторонний мужчина! Так не только рассматривает, он там еще что-то делал, и ей было так хорошо, что она еле сдерживалась чтобы не застонать.

Пока Ира сгорала со стыда и размышляла над тем, что с ней происходит, Лазарев переместился от нижних губ к верхним, и она одновременно почувствовала, что его теплые губы обхватили ее губы, а вовнутрь вошло то, что она недавно рассматривала на операционном столе. А она как-то по наитию сделала ноги еще шире и открылась ему навстречу. Ей казалось, что надо делать именно так. Он старался попасть ей поглубже вовнутрь, а она старалась дать ему возможность дать то, что он хочет. Голова ее совсем отключилась, а тело, как умело стремилось навстречу удовольствиям, которые до сегодняшнего дня ей были неизвестны.

Когда все закончилось ее накрыл стыд. Неужели это она, мужняя жена, после длительного брака оказалась в постели с посторонним мужчиной, которому буквально на днях делала операцию? Как дальше жить? Как смотреть в глаза мужу? Она своими руками сломала свою жизнь! Правда она никогда в жизни не испытывала того, что испытала сегодня. Но стоит ли это удовольствие многолетнего семейного счастья? Ответа на этот вопрос у неё не было. Поэтому она лежала не двигаясь, и слезы текли по ее лицу. Она так провалилась в свое горе, что даже не заметила, как Лазарев встал, прикрыл ее одеялом, выключил свет и ушел.

Проснулась она утром, часов в пять, вспомнила о происшедшем, и пока все спят, побежала отмываться в душ. В коридоре на корточках сидел Лазарев. Она остановилась посреди коридора и встретилась взглядом с его глазами. И в этот момент она поняла, что хочет повторения того, что было этой ночью. Она еле сдерживала себя, чтобы не кинуться на шею стоящему напротив Антону Ивановичу, который сейчас больше походил на Антошку, который провинился на картошке. Пока Ира боролась с собой, Лазарев просто подошёл к ней, взял за руку и повел в душевую. Она шла с ним, как на заклание, потому что понимала, что она совсем не против того, что он с ней сейчас будет делать. И он сделал. На кушетке, которая стояла в процедурной. И она опять вела себя, как престарелая шлюха. Сначала она упиралась ногами в стену, а потом закинула их ему на плечи и выгибалась так, что партнер был вынужден ограничить ее движения. Взорвалась она неожиданно и ярко. И после взрыва силы покинули ее. Она просто обвисла на кушетке, забыв куда она шла двадцать минут назад.

Лазареву пришлось отвести ее в душ, совершить омовение всех ее членов и органов, вытереть ее полотенцем, одеть, и отвести в кабинет. Ира была, как зомби. Благо, утро только начиналось, и у нее было время прийти в себя. Ира переоделась, закрыла кабинет и пошла на первый этаж пить кофе, потому что она до конца так и не осознала, что с ней произошло и как дальше жить. Кофе не помог. Она решила доработать, и уже дома подумать, насколько все серьезно. А в девять часов была назначена операция Лазарева, и делает ее она. После кофе Ира пошла погулять по парку. Никогда в жизни с ней не было ничего подобного, поэтому она не знала, что делать. Подруг у нее тоже не было, поэтому проконсультироваться было не у кого, и она тридцать минут просто гуляла и размышляла о том, что случилось.

Утренние звуки и запахи повлияли на нее умиротворяюще, и к началу рабочего дня, она уже вполне пришла в себя и вернулась в кабинет. После завтрака сделала обход, а потом пошла в операционную, резать Лазарева, и доставать из него железо.

В этот раз операция прошла ровно, без сбоев. Но когда Лазарева увозили из операционной, она смотрела ему вслед и мечтала о том, как он выздоровеет и опять придет к ней в кабинет. Но в этот раз швы заживали медленнее, чем в прошлый, и опасность миновала только недели через две. И это было хорошо. Потому что из командировки вернулся Семён, и Ире совершенно не нужны были приключения на стороне. Все вернулось на круги своя. Только теперь в ванной, принимая душ после супружеского долга, ее мучил вопрос:"Почему еле живой Лазарев может вознести ее к небесам, а родной муж в состоянии только потыкать и измазать?". Иногда ее посещала идея повторить близость с Лазаревым, оставшись на ночное дежурство, но он почти десять дней после операции пролежал с температурой, у него не было сил даже на выздоровление, а на женщин тем более.

А потом она взяла неделю без содержания, и они с Семеном отправились в речной круиз. Все было так чудесно, что Ира дала себе зарок, что больше с Лазаревым нини. А когда она вернулась из отпуска, Лазарев уже был готов к третьей операции. И первый раз после ее отсутствия они увиделись в операционной. Лазарев засыпал, а Ира почувствовала, что хочет его, вопреки своему семейному счастью. Операция была простая, завершающая. И к вечеру Лазарев пришел в себя. Ира встретила его, когда шла в кабинет, переодеваться перед уходом. Он просто прошел мимо, и она услышала:"Я буду готов через три дня". Ира сделала вид, что не поняла. А домой она в тот вечер почти бежала. Но утром почувствовала такое отвращение и к рукам, и к движениям мужа, что еле сдержала себя, чтобы не скинуть с себя его руки и не закрыть ему доступ вовнутрь.

Утром, на обход она пригласила с собой двух интернов, чтобы Лазарев, лежавший в одноместной палате, не позволил себе ничего лишнего. А Лазарев в этот раз восстанавливался мгновенно. И в первое свое утро после операции, он конечно готовился хотя бы к поцелую. Но он все понял, увидев сопровождающих. Сразу после обхода Ира отпросилась и ушла. Она боялась, что не сможет устоять перед тем, что ей может предложить Лазарев. Придя домой, она обнаружила записку от Семена. Очередная командировка, без обозначения сроков. Ей стало страшно. Присутствие Семена удерживало ее от дум о Лазареве. Хотя если быть честной, то Ира где-то в глубине души надеялась на то, что хотя бы еще раз в жизни, с ней случится волшебство, которое сотворил с ней Лазарев. Разговаривать об этом с мужем она просто боялась. Ну а как? Всю жизнь все устраивало, и вдруг с какого-то перепугу захотелось сладкого.

В следующее утро она шла на работу и думала, как сделать так, чтобы ограничить свое общение с Лазаревым, пока их общение не зашло дальше, чем положено. Но не успела она зайти в кабинет, как кто-то втолкнул ее вовнутрь, и дверь кабинета закрыли на ключ. Она, конечно, знала кто это и не собиралась сопротивляться.

Она поняла, что с самого первого дня их близости мечтала о том, чтобы это повторилось. И сейчас она сидела на своем столе с широко раздвинутыми ногами. Она опять пыталась запустить Антона поглубже, потому что там, в глубине, был выход на космическую орбиту. А Антон нежно целовал ее в губы, и мял ее грудь в бюстгальтере. А Ире хотелось кричать от восторга, сучить ногами, скинуть всю одежду и разрешить ему все. Но она понимала, что через тридцать минут начнется рабочий день и к этому моменту они должны закончить все что начали. И разойтись в разные стороны. И они закончили. Ирка отследила начало полета и в этот момент упала на спину, и опять закинула ноги ему на плечи. Какой же у него был восторженный взгляд в этот момент, он просто ел ее газами. Все, закончилось.

Ира лежала распластанная на столе, а Антон, рассматривал ее со стыдного ракурса и наводил порядок в кабинете. Наконец она медленно пришла в себя, слезла со стола, взяла из его рук свои шелковые панталоны и стала одевать их, наслаждаясь его жадным взглядом. Так ей было хорошо. А потом он выглянул в коридор, и убедившись, что там никого нет, ушел в палату. А Ира пошла переодеваться. Она смотрела на себя в зеркало, и видела в нем бешеную, растрепанную женщину с горящими глазами. Титьки висели поверх бюстгальтера, трусы были мокрыми. Пять минут, и она превратилась в строгого врача, который был готов читать истории болезней, проводить операции, спасать больных. Но глаза горели, как стоваттные лампочки, а голова думала о том, как в ближайшее время повторить то, что она пережила десять минут назад.

Сегодня на обход она пришла одна. Она рассматривала его раны, а он говорил:"Ир, а сегодня вечером можно пригласить вас на свидание?"

– Попробуйте

– Тогда как мне отпросится на ночь?

– Написать заявление на мое имя, зайдете, продиктую

– У меня в этом городе есть квартира, два квартала отсюда, вам будет удобно?

– Да, только адрес напишите

– Маресьева 18, квартира восемь. Запомните?

–Уже запомнила.

Остальной день прошел, как в тумане, она ждала вечера. Когда она уходила с работы, она сняла трусы и положила их в сумку. Не хотелось тратить время на раздевание. Она хотела впустить его вовнутрь сразу за входной дверью. Почувствовать всю его силу и напор, а потом, когда ее будет мотать от его движений в межгалактическом пространстве, она будет кричать, рычать и признаваться ему в любви. И так до самого утра.

Адрес был простой, квартира на втором этаже, он стоял в дверях, совсем не похожий на больного. Белая футболка, джинсы и тапочки. И улыбка. Какая теплая и многообещающая улыбка была у него. Под его взглядом она сразу теряла волю. Он взял сумку и поставил ее на комод.

– Чай, кофе?

– Нет, потом

Она просто задрала подол. Он был удивлен и слегка не готов. Он отступал от нее вглубь квартиры, снимал футболку и расстегивал джинсы. Ей было медленно, у нее внутри все трепыхалось, и с самого утра она ждала вторжения. Когда он начал снимать джинсы, ее терпение закончилось. Она толкнула его на широкий диван, стянула с него трусы, и села сверху. Все сложилось без примерки. Какое же она испытала блаженство, почувствовав его внутри.

– Антон, я готова, сделай все сам пожалуйста.

Она уперлась руками ему в грудь, приподняла таз, оставив ему место для маневра, а он начал двигаться вверх вниз, стараясь достать ее на всю глубину.

– Антоша, давай еще быстрее, и глубже, глубже. Давай, давай, давай. Ты меня наизнанку выворачиваешь. Только не останавливайся.

У него от этих слов закипели мозги. Он ускорялся и ускорялся. Он расстегнул пуговицы на ее платье, распахнул его, и вывалил ее грудь из бюстгальтера. Господи, как же все хорошо. Надо потерпеть, и не проткнуть ее раньше времени.

– Антон, Антон, Антон, ещё, ещё, еще, ну, капельку, капелюшечку, чуть-чуть до дна осталось!

Он оторвал руки от ее груди, переложил их на бедра, и резко, одним движением насадил ее на свой кол. Она завыла и затряслась в конвульсиях, повторяя его имя. Он смотрел на нее и чувствовал, как семя поднимается к выходу и бьет ее в то самое дно. Она обмякла в его руках. Теперь он бился под ней, пытаясь запомнить все ощущения. Все, они пропали для этого мира. А потом заснули.

Первой проснулась Ира. Она так и лежала сверху. И чувствовала внутри себя то, что от ее движений начало оживать. Рано. Она встала с дивана и подошла к зеркалу. Ну красотка же. Волосы в разные стороны. Платье сверху снято, грудь выпустили на свободу, подол влажный, наверное, в сперме. Молодец красотка. Как дальше жить со своим Семеном будешь после такой оргии? Сзади подошел Антон, совсем без одежды, худой и жилистый, весь в шрамах. И стал раздевать ее. Ей было стыдно. Тело было не тем, каким бы хотелось его видеть. Обвисшая грудь, дряблый живот. Ей не семнадцать лет. Она не готова смотреть на себя такую. А он смотрит и трогает. Вот опустил свои пальчики между ног. И все, она расставила ноги и готова. Три, три половых акта потребовалось, чтобы в ней проснулась женщина. Ой ты господи, он вставил туда пальцы! Чувствительно. Только ножки надо шире. Ира обхватила одной рукой Антона за шею, а второй подняла вверх свою правую ногу. Половые шубы разошлись и в зеркало было видно, как ее обслуживают пальцы Антона. Вместо стержня. А стержень упирается в спину, он уже готов. С каждым движением Ира тянет ногу все выше, и ей хочется уже чего-нибудь посерьезнее.

–Ира, может встанешь на руки вперед? А я сзади в тебя войду?

– К такому я еще не готова

– Может клитор лизнуть?

– Лизни клитор, и пальцы вовнутрь вставь.

Антон садится перед ней, и она сверху видит, как работает его язык. А если ноги еще шире расставить, видно и пальцы. От этой картины все внутри у нее закипает. И хоть не любит она совсем это сзади, она спрашивает:"Ты хочешь сзади?"

– Я хочу, чтобы ты согнулась пополам, если можешь. Если не можешь, то и сзади не обязательно. Ира нагибается и опирается на руки. Антон всхлипывает, и она чувствует, как он осторожно, но по-хозяйски заходит в нее. Стоять не очень удобно. Но тут она чувствует, что параллельно с заходом Антошиного гвоздика сзади, клитор стимулируют пальчики. Все, забыты все неудобства. Теперь только ощущения. Захотелось расставить ноги, значит сейчас все-таки все случился. А она уже собралась терпеть. Смерч налетает неожиданно, Ира теряет контроль над собой, ее крутит в водовороте ощущений. Она уже готова упасть, но ловкие руки Антона подхватывают ее и одевают на крючок еще глубже. Так глубоко, насколько можно. Все, закрутило, понесло.

Ира просыпается от того, что светлеет небо. Ночь разврата прошла. Как хорошо, что это с ней случилось. А о Семене пока думать не будем. И так все замечательно. Спят они на полу, на одеяле, видимо так и не хватило сил вернутся на диван. Надо вставать, привести себя в порядок, по пути зайти в какую-нибудь кофейню. Она делает движение к свободе.

– Давай по рабоче-крестьянски с утра. Я сверху. Если хочешь, поцелую.

– Антон, ты после операции. У тебя все швы, наверное, разошлись.

– До приема врача пока далеко, а ты рядом. Раздвинь ножки, по-супружески, без разврата.

Ира поворачивается к Антону и обнимает его. А он ее целует. Ласково нежно. Он хорошо целуется. И вот она уже на спине, и ноги раздвинула, и сейчас все начнется. И она на сто процентов уверена, что будет кричать от восторга. Ой, вот уже и зашел. Надо ноги шире сделать, чтобы глубже. Господи, как хорошо то! Как же он здорово все делает! Она неосознанно начинает двигаться, подставляя под стержень те места, которые откликаются. Вот хорошо легла, это главное место. Сейчас еще пять движений, и все случился. О, Антон почувствовал, ускорился.

–Ир, все правильно делаю?

– Да, Антошечка, все хорошо, так как надо.

– Может ножки пошире разведешь, или все-таки на плечи?

– Пошире сделаю. Так хватает?

– Нет, еще капельку разведи.

Ира старается сделать доступнее свою пещерку. А Антон подводит руки под ягодицы, и прижимает Иру к себе, проникая на всю глубину. Иру достали туда куда надо. Она начинает кричать. Просто кричит ничего не стесняясь. Антон смотрит на нее и его тоже накрывает. Первый раз они это переживают одновременно. Только она начала чуть раньше, ей больше достается. Потом они просто лежат обнявшись.

–Ир, сегодня вечером придешь?

– Приду. И завтра приду, и послезавтра

– А муж?

–Он в командировке. Только на работе не светись рядом со мной.

–Хорошо, Ира, я здесь тебя ждать буду.

Через полчаса Ира уходит на работу. Лазарев выходит через час.

Что вообще происходит? У Иры снесло крышу напрочь. Не успевала она утром выйти из квартиры на улице Маресьева, она сразу же начинала ждать вечера. Она мечтала о том, чтобы ее обняли и притянули к себе крепкие руки, чтобы ее вывернули на левую сторону, чтобы ей было стыдно до самого сердца, чтобы ей целовали все и везде. У Лазарева было такое же состояние. Уходил он из больницы теперь каждый день под расписку и ждал ее у двери в костюме Адама, чтобы провалится в этот бушующий зов плоти, и очнуться только утром. Расстаться на день и снова упасть друг в друга. Им было хорошо. Но вокруг все равно существовал другой мир. Мир людей, мир правил, мир без них двоих. Они были очень взрослые и они это понимали. Может именно поэтому их встречи были такими неистовыми. Они не могли оторваться друг от друга, пока их не валил сон. О еде они вспоминали только в больнице. А все другое вообще шло как-то параллельно и по инерции.