– На девять тридцать была назначена встреча, и не в обычаях полковника было забывать о делах. Придя в конюшню, мистер Ройстон застал конюхов в панике, потому что лошадь полковника только что примчалась одна, а на ее седле и боках была кровь. Людей сразу же послали на поиски, и полковника наконец обнаружили на лугу у рощицы, на границе его владений.

Дейвид сделал паузу, позволяя Ратлиджу записать услышанное.

– Мистер Ройстон первым делом послал за инспектором Форрестом, но тот искал потерявшегося ребенка Барлоу. Ко времени, когда я получил сообщение и прибыл на место происшествия, земля была истоптана конюхами и работниками фермы. Поэтому мы не уверены, что его застрелили именно там. Но это не могло случиться дальше чем в нескольких ярдах от места, где его нашли.

– И никаких указаний на то, кто мог сделать это?

Сержант неловко подвинулся на стуле – его глаза устремились на квадратики бледного солнечного света, падавшего на полированный пол. Дождевые облака к этому времени рассеялись.

– Что до этого, то вы должны знать, что капитан Марк Уилтон, который получил крест Виктории, накануне вечером, вскоре после обеда, поссорился с полковником. Понимаете, он собирается жениться на подопечной полковника, и какое-то недоразумение, по словам слуг, возникло из-за свадьбы. Посреди ссоры капитан в гневе вышел из дома, и было слышно, как он сказал, что сначала увидит полковника в аду. Полковник швырнул в дверь стакан с бренди, когда капитан захлопнул ее, и крикнул, что это можно устроить.

Это была, безусловно, более колоритная версия голых фактов, которые Ратлидж услышал в Лондоне. Забыв о завтраке, он продолжал писать, мысленно опережая спокойный голос Дейвиса.

– А что говорит подопечная?

– Мисс Вуд в своей комнате под присмотром доктора и никого не принимает, даже жениха. Капитан остановился у миссис Давенант. Она племянница его матери. Инспектор Форрест пытался допросить его, но капитан сказал, что не бегает вокруг, стреляя в людей, что бы он ни делал на войне.

Ратлидж отложил ручку, доел тост и потянулся к чашке с чаем. Ему незачем было спрашивать, что Марк Уилтон делал на войне. Его фотографии появились во всех газетах, когда он был награжден королем, – капитан не смог сбить Красного Барона^[1], но сбивал всех других германских летчиков, которые попадались ему в небе над Францией. Как-то июльским днем Ратлидж наблюдал воздушный бой над окопом, и позднее ему рассказали, кто был английским пилотом. Если это была правда, Уилтон был талантливым летчиком.

Полковник Харрис, сравнительно молодой для своего звания, участвовал в бурской и мировой войнах, заслужив репутацию опытного пехотного тактика. Ратлидж однажды встречал его – высокого, энергичного, чуткого офицера, знавшего, как обращаться с усталыми испуганными людьми, от которых слишком часто требовали невозможного.

Хэмиш без предупреждения засмеялся: «Он знал, как расшевелить людей. Некоторые из нас с удовольствием продырявили бы ему голову, если б им представился шанс, после той третьей атаки. Это было самоубийство, и он это знал, но послал нас в бой. Не могу сожалеть о том, что он получил свое. Лучше поздно, чем никогда».

Ратлидж поперхнулся чаем. Он знал, что Хэмиша никто не может слышать, и все же иногда его голос был таким четким, что он боялся, как бы все вокруг в изумлении не уставились на него.

Ратлидж указал Дейвису на его стул, когда сержант попытался встать и похлопать его по спине. Все еще кашляя, он спросил:

– Это все, что вы сделали?

– Да, сэр, нам сказали оставить все для Ярда.

– Как насчет дробовика? Это вы хотя бы проверили?

– Капитан говорит, что он пользовался оружием в доме полковника, если хотел пострелять. Но никто из них давно не стрелял. Мы спросили миссис Давенант, есть ли у нее огнестрельное оружие. Она сказала, что продала дробовики покойного мужа перед войной. – Сержант бросил взгляд через плечо, и Бартон Редферн пересек зал, чтобы вновь наполнить его чашку. Когда молодой человек, хромая, отошел, сержант осторожно добавил: – Конечно, из-за ссоры капитан выглядит виновным, но я научился на этой работе, что внешний вид бывает обманчивым.

Ратлидж кивнул:

– Убийство совершено три дня назад. После дождя прошлой ночью бесполезно что-либо искать на лугу или в других местах, куда полковник мог отправиться верхом. У вас есть список людей, с которыми нужно побеседовать? Кроме мисс Вуд и Уилтона. И этой миссис Давенант.

– Их немного. Слуги и парни, которые нашли тело. Лоренс Ройстон. Мисс Тэррант. За этой леди капитан Уилтон ухаживал до войны, но она потом отвергла его и вроде не возражает, чтобы он женился на мисс Вуд. Все же кто знает, верно? Она могла бы пролить свет на то, как эти двое мужчин ладили друг с другом. Есть еще мистер Холдейн – сын сквайра. Он был одним из ухажеров мисс Вуд, как и викарий.

Дейвис внезапно усмехнулся, и в его глазах появился непрофессиональный блеск.

– Некоторые говорят, что мистер Карфилд стал священником, так как видел, что близится война, но в действительности увлекался театром. Он читает проповеди лучше, чем старый преподобный Мотт. При мистере Мотте мы узнали об апостоле Павле больше, чем хотели знать, так что мистер Карфилд явился приятным сюрпризом! – Он продолжал более серьезно: – Две леди Соммерс поселились здесь недавно и редко где бывают. Сомневаюсь, что от них будет толк, если не считать того, что они живут рядом с местом, где было найдено тело, и могли видеть или слышать что-нибудь полезное для нас.

Ратлидж кивнул, когда Редферн подошел со свежим чайником, подождал, пока тот наполнил его чашку, и спросил:

– Что можете сказать о мисс Вуд?

– Она очень… привлекательная молодая леди, – ответил Дейвис, поколебавшись перед словом «привлекательная», как если бы оно было неподходящим, – и продолжил: – Затем, конечно, Мейверс. Он местный, любит возбуждать толпу, вечно сует нос в чужие дела, создавая неприятности ради их самих. Если что-то неподобающее происходит в Аппер-Стритеме, о Мейверсе думаешь в первую очередь.

– Нас интересует вероятный мотив для убийства Харриса.

– В случае Мейверса мотив вероятный. Он досаждал полковнику задолго до войны. Разумеется, мы ничего не могли доказать, но случались пожары, находили мертвый скот и тому подобное. В последний раз, когда одну из собак отравили, полковник угрожал отдать Мейверса под суд, если такое произойдет снова. Но у него железное алиби, инспектор Форрест говорил с ним. Тем не менее я бы имел его в виду.

Ратлидж услышал надежду в голосе Дейвиса, однако сказал:

– Хорошо, если это все, мы начнем с мисс Вуд. Она сможет дать нам лучшую картину ссоры: какова была ее причина и могло ли это иметь отношение к смерти ее опекуна. Вы мне там потребуетесь. Инспектор Форрест может отпустить вас? – Он закрыл авторучку, спрятал книжечку в карман и снова потянулся за чашкой.

Дейвис выглядел озадаченным.

– Значит, вы не привезли с собой сержанта?

– У нас в Ярде сейчас не хватает людей. Вы подойдете.

– Но… – начал Дейвис и умолк в смущении. Он привык говорить с Форрестом, а не с этим долговязым незнакомцем из Лондона с властным голосом и холодными глазами.

Пора было доложить о факте весьма неприятном – единственной улике, которую никто не хотел принимать. Дейвису было велено дождаться, чтобы Ратлидж сам упомянул о ней. Но тот молчал. Потому что сбросил ее со счетов? Было бы чересчур надеяться на такое! Более вероятно, что инспектор хотел подловить сержанта, когда представится шанс. Но Дейвис знал, что об этом необходимо заявить, хочется ему или нет. Нельзя притворяться, будто это не существовало…

Он прочистил горло.

– Есть еще кое-что, сэр, хотя я не знаю, насколько это важно. Вам, конечно, говорили об этом в Лондоне?

Сержант уставился на Ратлиджа, ожидая признания, что тот все знает и что ему незачем вдаваться в подробности, но увидел только нетерпение на лице инспектора, свернувшего салфетку и аккуратно положившего ее рядом с тарелкой.

– Возможный свидетель, сэр. Он заявляет, что видел полковника в понедельник утром. – Нет, инспектор ничего не знал. Трудно поверить, но по какой-то причине ему об этом не сказали. – В переулке, который разделяет поле Семи Братьев и фруктовый сад. И он видел капитана Уилтона, стоящего рядом с лошадью, держа ее за повод, и разговаривающего с полковником, который качал головой, как если бы ему не нравилось услышанное. Должно быть, это было около половины восьмого, может, без четверти восемь. Потом капитан шагнул назад с красным лицом, а полковник уехал, оставив его стоять там, сжав кулаки.

Ратлидж молча выругал Лондон за бестолковость. Он снова достал записную книжку и резко осведомился:

– Насколько далеко это место от того, где полковника нашли мертвым? И почему вы не упоминали об этом свидетеле раньше?

Сержант покраснел.

– Что касается расстояния, сэр, то это милях в двух к востоку по лугу, – сухо отозвался он. – И я был уверен, что вас уведомили об этом в Лондоне. Понимаете, проблема в том, что свидетель ненадежен. Он был пьян. В эти дни с ним такое часто бывает.

– Даже закоренелый пьяница может говорить правду. – Ратлидж добавил еще одну строку и поднял взгляд. – Мы не можем игнорировать его слова только на этом основании.

– Нет, сэр. Но здесь не только это. Он… ну, он контуженный, часто не знает, где находится, думает, что все еще на фронте, слышит голоса и тому подобное. Струсил на Сомме и с тех пор словно сам не свой. Отсутствие моральной стойкости – вот что это такое. Стыдно, если такой прекрасный человек, как капитан, попадет под подозрение на основании слов жалкого труса вроде Дэниела Хикема, не так ли, сэр?

Значит, Лондон, точнее, Боулс промолчал…

Где-то далеко, за водоворотом собственных мыслей, Ратлидж слышал дикий смех Хэмиша.