Цитаты из книг автора «Чарльз де Линт»

– В том-то и дело, – ответила я. – Он чертовски верный и ждет от друзей того же. Взять хоть Генри Стилла… Ладно, ты его не знаешь. В общем, в начальных классах они были не разлей вода, а потом Генри переметнулся к Оушенам и задрал нос. Они не разговаривали до вчерашнего дня, когда Генри вдруг заметил Джоша из-за драки с Эриком Гессом.

Она обернулась к Прародителю: – Мне кажется, у меня нет ничего такого, чего вы захотели бы. – А что, если я попрошу тебя уйти со мной ровно через год и день? Куда это, интересно? В саму преисподнюю? – Я… я не думаю, что смогу пойти, – заикаясь, пробормотала Лилиан. – Я буду очень скучать по тетушке. И она станет горевать. Вы слышали, как она звала меня там, у ручья? Ручей был не так уж близко, но Лилиан казалось, что тетушкин голос все еще доносится оттуда через темноту. – Ммм, – задумчиво отозвался Прародитель и перевел взгляд на Яблоневого Человека. – Не предупреждал ли я своих детей, чтобы не смели больше творить подобное? Но они не вняли. Видишь, какие беды они навлекли на мир? Я воздам им по заслугам – пусть запомнят мой урок. – Но иначе она бы умерла. – Ммм. Однако за все надо платить. Черный хвост угрожающе щелкнул по траве. – Она ведь не хотела ничего плохого, – настаивал Яблоневый Человек. – Она сотворила много добра: всегда подбрасывала зернышки воробьям, давала молока твоим детям, а со мной каждое утро делилась завтраком. – Ммм, – в третий раз протянул Прародитель. Похоже на низкое глубокое ворчание. Так звучат его мысли, догадалась Лилиан. – Ты, говоришь, принес безоар, вымоченный в молоке? – наконец спросил Прародитель. – Камень со мной, – кивнул Яблоневый Человек. – И я могу вымочить его в молоке хоть сейчас. – Так вперед. Яблоневый Человек ободряюще улыбнулся Лилиан, повернулся и зашагал прочь, странно вскидывая сучковатые и узловатые конечности. Сама ночь словно затаила дыхание, пока они дожидались возвращения Яблоневого Человека. Лилиан слушала, как постукивает о землю черный хвост, и терзалась догадками, какова будет цена такой помощи. Наконец Прародитель нарушил молчание. – Говорят, долг платежом красен, – промурлыкал он. Это было совсем не то, что хотела услышать Лилиан. – Да нет же, сэр. – Она помотала головой. – Вовсе не ради этого я делилась едой и молоком. – Знаю. Вот потому я и помогу тебе. Но все же ты будешь моей должницей. И я взыщу долг – не с тебя, так с твоих детей или с детей твоих детей. Примешь ли ты такое условие? Чтобы ответить, Лилиан потребовалось все ее мужество: – Только… только если это не причинит никому зла. Прародитель торжественно кивнул. – Хороший ответ, – одобрил он. – А вот и наш яблоневый друг. Теперь ложись, посмотрим, чем я смогу помочь тебе. Лилиан повиновалась. Последнее, что она увидела перед тем, как закрыла глаза, была оловянная кружка в руках Яблоневого Человека и яркое золотое зарево, вспыхнувшее в желтых глазах Прародителя Кошек. Последнее, что она услышала, был слабый отзвук тетушкиного голоса где-то вдалеке, в ее воображении, и низкая утробная песня, которую завел Прародитель, творя свою магию. Затем последовал болезненный укол, в точности такой, как тогда, от укуса змеи. Он длился всего мгновение, но Лилиан показалось, что миновала вечность, прежде чем она ощутила прохладу мокрого от молока камня у себя во рту. И ее куда-то унесло.

Но было ясно: тетушки больше нет. Лилиан заплакала, она плакала долго-долго. * * * Девочка очнулась, когда уже сгущались сумерки. Хлюпнув носом, она вытерла лицо о платье. Тетушка совсем окоченела, до нее было холодно дотрагиваться. Лилиан медленно поднялась на ноги. Силы совсем покинули ее. Внутри словно зияла огромная дыра. Ох, тетушка… Лилиан осиротела во второй раз. Тетушка заменяла ей целую семью – отца, мать, многочисленную родню, всех-всех. Лилиан даже не помнила своих родителей. Когда ей только исполнился год, их унесла эпидемия гриппа. Болезнь яростным вихрем промчалась по холмам – многие тогда пали ее жертвой, а кто-то по непонятной причине выжил. Как, например, Лилиан и тетушка.

Во всем, что с тобой происходит, ищи урок. Если, конечно, ты способна учиться.

Ну, скажем так: кое-кто зовет меня Джеком, и я склонен откликаться.

Однако затем я вспомнил трюк, которым поразил меня Кори при первой встрече. Тогда он приделал себе голову койота, не изменяясь целиком. Я закрыл глаза и подумал о превращении – но не выпустил всю пуму, а сосредоточился на одной руке. Я понятия не имел, как это делается, но в следующий миг мама судорожно вздохнула, и я сам почувствовал разницу. Правая кисть превратилась в лапу. Я открыл глаза и увидел, с каким изумлением смотрит на нее мама. Я чуял ее тревогу – но не страх. Это хорошо. Я бы не пережил, если бы мама начала меня бояться. Я поднял лапу и, выпустив из подушечек когти, слегка пошевелил ими в воздухе. Затем я положил руку на стол и вернул ей обычный вид. – Это… Впечатляет, – сказала мама. Несколько секунд она сидела молча, разглядывая мою руку.

Мама потянулась через стол и накрыла мою руку своей ладонью. – Джош, я не сержусь. Наверное, мне нужно было увидеть все своими глазами, чтобы окончательно осознать. Не буду кривить душой – я разочарована, что ты так мало мне доверяешь. Но сама эта ситуация настолько необычна, что я не чувствую себя вправе указывать, как ты должен поступать и с кем делиться своими секретами. – Значит, все в порядке? Мама кивнула и легко сжала мою руку. – Но мне нужно все хорошенько обдумать. – Пожалуйста, только никому не говори! – Я знаю. Просто… Мне потребуется время. Думаю, нам обоим нужен отдых. Она поднялась и направилась в спальню. Через пару секунд я услышал, как наверху тихо закрылась дверь. Я остался сидеть за столом, прокручивая в голове мамину реакцию и вспоминая вчерашний разговор с Мариной. Господи, какое же я ничтожество.

Я кивнул. – Но все было не так, как ты думаешь. В тот раз я превратился впервые. Это получилось вообще случайно. Стив отвесил мне оплеуху, и я вдруг обнаружил, что стою над ним в облике пумы и готовлюсь откусить голову. Я испугался, что причиню ему вред, и сбежал. – Ты можешь как-нибудь контролировать зверя внутри? – Конечно. Это по-прежнему я, просто в другом теле. Мама устало потерла лицо ладонями, словно пытаясь развеять дурной сон. – Не знаю, что и делать, – наконец сказала она. – Для начала отправим тебя подальше из города. Поживешь у бабушки с дедушкой… Она осеклась, когда я покачал головой. – Никуда я не поеду. – Послушайте меня, молодой человек… Я не дал ей договорить. Раньше я ни за что не осмелился бы возражать маме в таком тоне, но сейчас у меня не было выбора. – Я знаю, что натворил дел, обманул твое доверие и вообще повел себя по-скотски, – решительно сказал я. – Но это моя проблема, и я намерен ее решать. Можно прятаться хоть до самой смерти – поверь, это ничего не даст. Я думал, мама примется спорить, но она только спросила: – И что ты думаешь делать? – Закончить школу. Отвоевать назад жизнь, которую у меня украли. – Интересно, как это возможно, если все знают, что ты Зверлинг. – В том-то и дело, что знают только другие Зверлинги и пара друзей. Никто не видел, как я превращаюсь. Никто не сможет ничего доказать. – Но это не решение проблемы. Должен быть способ тебя вылечить. Я покачал головой. – Мам, это не болезнь. И это не лечится. Просто теперь я такой. И, честно говоря, не хочу меняться. Мама откинулась на спинку стула. Некоторое время мы сидели молча. – Ты можешь мне показать? – вдруг спросила она. – Что показать? Превращение? Мама кивнула. – Не думаю, что это хорошая идея. – Почему? Это опасно? Если ты не можешь контролировать своего зверя, как я должна отпускать тебя в школу? – Нет, дело не в этом. Просто… Просто я смущаюсь, мысленно закончил я. С таким же успехом мама могла попросить меня снять штаны. Хотя, откровенно говоря, именно об этом она и попросила – учитывая, что я до сих пор не умел превращаться в одежде. Не хватало только бегать потом по дому и лихорадочно разыскивать трусы.

– Прошу прощения, сэр, – ответил Гайяр, – но я не уполномочен принимать такие решения без согласования с начальством. В здании повреждены конструкции. – Хватит нести чушь. Любому дураку ясно, что несущие стены в порядке. Кстати о дураках. Вы видели это? – и он сунул ордер под нос охраннику. – Боюсь, я не… – Брейкенс, Джонсон, – не оборачиваясь, окликнул подручных Линдел, – ознакомьте мистера Гайяра с его правами и арестуйте за препятствование правосудию. – Вы не имеете… – начал Гайяр, но агенты уже подскочили к нему с двух сторон, взяли под руки и потащили к ближайшему внедорожнику. Там его уложили на капот, завели руки за спину и защелкнули на запястьях наручники. При этом один из агентов не переставал монотонно зачитывать Гайяру его права.

Я дошел до мусорных баков и наконец избавился от многострадального пакета. По дороге мне не давали покоя взгляды прохожих. Благодаря ночному купанию от меня уже не воняло, но позаимствованные в лаборатории штаны и рубашка были заляпаны грязью и сидели кое-как. Обуви у меня тоже не было, поэтому я продолжал шлепать босыми ногами по асфальту. Наверное, я выглядел как бомж или приверженец неизвестного религиозного культа. Ну, или просто как человек, сбежавший из психушки. У моего вида было одно преимущество: никто не спрашивал, нужна ли мне помощь. Напротив, прохожие избегали встречаться со мной глазами, а завидев рядом, ускоряли шаг. Должно быть, они боялись, что я начну клянчить мелочь или с воплями хватать их за одежду, как делают порой юродивые.