– Я постаралась прийти вовремя, – ответила я, удивляясь полнозвучности вернувшегося ко мне голоса.
Похоже, мужчина хотел улыбнуться, но передумал, и выражение его лица осталось деловым и бесстрастным.
– Меня прислал месье Белливье. К сожалению, он не смог прийти сам, но вы можете быть уверены, что в скором времени вам представится случай его увидеть.
Так, значит, сидящий напротив меня мужчина – не месье Белливье. Впрочем, толку от этой информации было немного. Пока он еще мог быть кем угодно, а это означало, что и я пока оставалась бестелесной.
– Меня радует, что вы согласились работать, и надеюсь, что вам у нас понравится.
«Что вы согласились». Значит, это будут обязанности, которые мне придется исполнять. В голову снова закралась мысль о девочках из эскорта.
– Вы устали?
Я энергично кивнула и улыбнулась.
– Да, мне, пожалуй, не стоит сидеть здесь и распространяться о работе. Лучше будет пойти в учреждение, и там, на месте, я вам все объясню и покажу. Кроме того, вы сможете сразу устроиться на рабочем месте.
Он любезно придержал дверь кафе, и мы вышли в дневную жару. У меня было такое впечатление, что я наткнулась на горячую стенку. Мой выбор именно этого кафе для работы был обусловлен исключительно его эффективным кондиционером. Сидеть и работать здесь было прекрасным средством вернуться в реальность и нормально себя чувствовать.
Я искоса посмотрела на мужчину, когда мы по эскалатору спускались на площадь, и я, естественно, задумалась о том, как мне от него ускользнуть. Я могла сделать вид, что получила эсэмэс от человека, которого на самом деле ждала, и извиниться за недоразумение. Я могла прикинуться больной.
– Тут недалеко, – сказал мужчина и улыбнулся.
Действительно, через пару минут мы остановились перед зданием «Аревы», компании, расположенной в самом высоком из небоскребов делового центра. Мысли об эскорте можно было отбросить. «Арева» – одна из ведущих компаний энергетического сектора французской экономики, и здесь располагается ее штаб-квартира. Все последние недели название компании не сходило со страниц газет в связи с сомнительными операциями в разных частях мира. Мне часто приходилось сталкиваться с этим названием во время расследования махинаций банка Эйч-эс-би-си в Африке.
Не там ли работал месье Белливье? Не стоит ли мне попытаться заглянуть в секретные документы? Не ждет ли меня сенсация? Мне стало на самом деле интересно, что это были за операции, однако одновременно я почувствовала укол страха. Мне надо узнать больше. Через вращающиеся двери мужчина вошел в огромный вестибюль и перекинулся несколькими словами с девушкой у стойки. Он вернулся скорее, чем я ожидала, и протянул мне пропуск:
– Смотрите не потеряйте.
Скосив взгляд вниз, я посмотрела на карточку, чтобы узнать наконец, кто я, боясь, что увижу на картонке свое собственное имя. Но на голубой пластинке значилась только профессия – «менеджер по продажам». Никакого имени я там не увидела. Человек оценил мою реакцию, а потом сказал с неопределенной интонацией:
– Он не лишен чувства юмора.
Я поняла, что мой спутник имел в виду месье Белливье. Все говорило о том, что мне предстоит быть отнюдь не менеджером по продажам. Шансы заглянуть в документы, кажется, несколько возросли.
У мужчины тоже был пропуск, и я попыталась разглядеть, что там написано, но это мне не удалось. Прикрыв карточку ладонью, он приложил ее к валидатору и после сигнала прошел за ограждение. Похоже, мне предстояло сделать то же самое. Я упустила шанс улизнуть естественным путем – настолько естественным, насколько это было возможно в той ситуации.
Мы остановились у лифта. У дверей выстроилась очередь из нескольких человек, а значит, в лифте мне не придется ехать наедине с моим спутником. Здесь и сейчас, шептал мне внутренний голос, ты можешь отработать назад. Собственно, это я поняла с самого начала.
Мы вошли в лифт вместе с несколькими одетыми в строгие костюмы мужчинами и одной женщиной в красном платье. Красивые ноги смотрелись умопомрачительно на фоне изумительного красного цвета. К своему ужасу, я убедилась, что мужчины нажали кнопку следующего этажа. Но от этого мысль о секретных документах только укрепилась. Вероятно, их хранили не так близко к уличному входу. Прежде чем покинуть лифт, мужчины пожелали нам удачного вечера. Мы отправились выше, но очень скоро точеные ножки тоже покинули нас. Я стиснула пальцами пропуск.
Мы с моим спутником наконец оказались наедине в замкнутом пространстве. Мы были вдвоем, и мне показалось, что он слегка занервничал. Может быть, он должен был что-то сделать, но не сделал? Может быть, мы оба должны были что-то сделать? Подъем казался мне бесконечно долгим. Но все лифты в конце концов останавливаются – остановился и этот. Двери разъехались. Мужчина театральным жестом предложил мне выйти раньше его. Мы окунулись в тишину. В лифтовом холле не было ни души.
Я увидела запасный выход – совсем рядом с лифтом. Но что я буду делать, подумалось мне, если выход окажется запертым. Меня охватила паника, я кинулась к двери и рванула на себя ручку. Дверь поддалась. За ней я услышала гомон нескольких мужских голосов. Я оглянулась. Мой спутник не сделал ни малейшей попытки меня остановить. Он просто стоял возле лифта и изумленно смотрел на меня. Тяжело дыша, я опустила глаза и сделала несколько шагов вниз по лестнице, едва не столкнувшись с человеком, спешившим вверх по ступеням с чашкой кофе в руке.
Немного постояв, я развернулась и возвратилась в холл. Внизу находились сотни людей. Дверь запасного выхода вела прямиком к ним. Лестница конечно же использовалась всеми сотрудниками, которым до смерти надоело ездить в лифте. Они могли легко дотянуться до меня, как и я до них. Я вышла в холл и обратилась к моему спутнику:
– Прошу прощения. Со мной иногда такое случается. У меня клаустрофобия, мне очень плохо в лифте. Еще раз извините.
– Это совершенно безопасно, но вы должны были меня предупредить. Как видите, здесь есть лестницы.
Я последовала за ним. В коридоре находилось множество дверей с окнами, и сквозь полуоткрытые жалюзи я разглядела нечто вроде большого конференц-зала.
– Мы пришли, – сказал мужчина и сделал широкий приглашающий жест.
Я остановилась. Мужчина достал из кармана два одинаковых ключа и одним из них отпер дверь. На этот раз мой спутник не стал пропускать меня вперед, а быстро вошел в помещение сам. Я в нерешительности остановилась в дверном проеме. Это на самом деле был конференц-зал с классическим круглым столом в центре. У окна стоял низенький стол с компьютером. В углу я увидела старый, весьма ободранный вертящийся стул. Кажется, сюда свалили всю отслужившую свое мебель. Компьютер тоже был не из новых.
Мужчина выглянул в окно.
– Обстановка, конечно, спартанская, но зато здесь чисто – каждый день приходит женщина и убирается, так что к вашему приходу корзина для мусора будет пуста, а пол вычищен пылесосом, – сказал он.
В этом месте мне надо было его поблагодарить? Я промолчала. Мужчина снял с кольца ключ и передал его мне. Я взяла ключ и прочитала в глазах своего спутника невероятное облегчение. Кажется, я избавила его от непосильного бремени.
– Теперь я должна сесть и ждать объяснений?
Мужчина хлопнул в ладоши.
– Да, на панораму вам жаловаться не придется.
Действительно, уже от двери я увидела сквозь окно весь Париж.
– Отсюда открывается вид до подножия Монмартра. Видите Сакре-Кёр? До чего же красивая церковь!
Очевидно, что разговор о церкви был прелюдией, облегчающей мне привыкание к новому месту, и я приняла приглашение к игре. Вид из окна, впрочем, открывался действительно величественный. Мы оба как зачарованные смотрели на панораму великого города, и взгляды наши встретились в отражении от оконных стекол. Он отвернулся от окна, а я продолжала изучать отражение незнакомки в окне.
– Да, но мне надо кое-что сделать…
Он поставил на пол коричневый портфель, раскрыл его и достал из него какой-то документ.
– Вы прочтете его сами, а потом зададите интересующие вас вопросы. Я пока схожу за кофе. Этажом ниже есть кофейный аппарат. Можете в любое время им пользоваться.
Всего несколько минут назад я сидела в кафе и страшно боялась раскрыть свою личность. Теперь же мне предстояло прочесть нечто, названное трудовым контрактом, пока абсолютно незнакомый мне работодатель ходил за кофе. Он оставил дверь полуоткрытой, за что я была ему несказанно благодарна. Я вытащила из сумочки мобильный телефон. Теперь он не представлял для меня ни малейшей опасности и даже, наоборот, успокаивал, хотя я и не имела ни малейшего понятия, куда мне звонить в случае необходимости. Пока еще в какой-то мере контролировала ситуацию, я принялась за чтение двух сложенных пополам страниц.
Так называемый договор был отлично сформулирован и прекрасно напечатан, но ответов на большинство моих вопросов я так и не получила. Была определена продолжительность рабочего дня, очень, впрочем, небольшая, и мне показалось, что это не было случайностью. Почему я должна была приходить на работу позже других сотрудников, а уходить до окончания рабочего дня?
Контракт заключался на три недели. Соответственно, здесь не было ни слова о поводах для увольнения, но зато подробно перечислялись обязанности. Жирным шрифтом был напечатан размер гонорара. Достаточно большая сумма денег. Это, должно быть, не обычная журналистская работа.
С равным успехом я могла бы заниматься такой работой, сидя в кафе неподалеку. Но здесь у меня, возможно, появится возможность заглянуть в какие-нибудь интересные материалы. Я, правда, сомневалась, получу ли когда-нибудь обещанные мне деньги, но если их получу, то нам с сыном не придется проводить отпуск в душном городе.
Я собралась еще раз посмотреть на Сакре-Кёр, но в этот момент раздался стук в дверь. Я вздрогнула от неожиданности.
– Простите, что напугал вас, но вы должны привыкнуть к тому, что теперь это ваш кабинет и никто не имеет права входить к вам без стука.
Мужчина держал в руках два пластиковых стакана с кофе. Как ни странно, но мне было приятно снова видеть моего спутника – он, по крайней мере, был реален. Он не был отвлеченным именем, безликой подписью или бестелесной тенью. Он не был из тех людей, о которых говорят, но зато был человеком, с которым можно поговорить. Он казался мне более реальным, нежели я сама. Теперь я не имела ни малейшего представления о том, кто я, особенно после того, как прочитала контракт. Мужчина поставил на стол оба стакана и взял ручку.
– Да, вероятно, вы уже поняли, что на работе у вас будет масса мертвого времени. К сожалению, ваша работа не будет богата событиями. Она не потребует напряжения интеллекта, но зато многие говорят, что она не вызывает стресс. Здесь вы будете заняты другими вещами.
Он жестом указал на коричневый картонный ящик, стоявший под столом. Я, к своему стыду, раньше его просто не замечала. Несмотря ни на что, я сомневалась, что ящик стоял под столом, когда мы вошли в помещение.
– Месье Белливье сказал, что вы любите читать, и поэтому оставил здесь коробку с книгами. Он прав?
Контракт был подписан неразборчивой подписью. Я заранее не подумала о том, что в таких контрактах подпись часто требуется расшифровать. Мужчина взял в руки контракт, а я принялась громко восхищаться открывающимся из окна видом, чтобы отвлечь его от размышлений о подписи. Тянуло же меня на приключения!
– Ну вот, с официальной частью покончено. На случай, если мы с вами больше не увидимся, я хочу пожелать вам удачи. Впрочем, пока все и так идет хорошо.
Я согласно кивнула.
– Сейчас можете быть свободны. К работе приступите завтра утром.
– Но у меня есть несколько вопросов. Что, если что-нибудь случится, например сломается компьютер. Будет ли у меня возможность с кем-нибудь связаться? Я могу с кем-либо контактировать?
В первый раз ему пришлось выйти за рамки заготовленного сценария, и он сменил тон. Это была уже совершенно другая пьеса.
– Здесь не может ничего случиться. Все будет работать нормально. Если же вдруг, паче чаяния, что-нибудь все же произойдет, то очень важно, чтобы вы не контактировали ни с кем… посторонним. Если что-то перестанет работать, то, я уверен, сюда быстро придет месье Белливье, выяснит причину и будет контактировать лично с вами.
Мы направились к лифту. Что мне говорить, если какой-нибудь сотрудник «Аревы» спросит меня, что я здесь делаю? Я не стала об этом спрашивать, и так знала, что именно ответит на это мой спутник. «Сюда никто и никогда не придет». Наверное, это правда. Дверь лифта открылась, и мы вошли в кабину.
– Вы не знаете, кто занимал этот верхний этаж раньше? Эти помещения выглядят как исполинская жилая квартира.
Я помотала головой, чтобы отогнать шальную мысль о том, что это личные апартаменты месье Белливье.
– До «Аревы» здесь располагалась компания «Фраматом», она владела зданием, а до «Фраматома» – штаб-квартира «Фиата», автомобильного гиганта. Шеф концерна, Джованни Аньели, устроил здесь свои личные апартаменты.
Этот анекдотический рассказ как нельзя лучше заполнил время спуска и пришелся весьма кстати.
– Будет очень хорошо, если вы не станете контактировать ни с кем из тех, кто в этом здании работает. Как бы удачнее выразиться? Вы должны быть как можно скромнее и незаметнее. Но вы наверняка и сами это понимаете.
Да, я хорошо это понимала.
Мансебо просыпается от резких толчков. Фатима изо всех сил трясет его за плечи. За двадцать лет Мансебо проспал всего дважды. Этот раз стал третьим. Он смотрит на будильник. 6:59. Мансебо сквозь зубы цедит ругательство, потом еще одно.
Фатима вскакивает с кровати, надевает туфли и принимается по всей комнате искать брюки своего мужа.
– Где ты вчера раздевался, муженек?
В конце концов Мансебо обнаруживает брюки на диване, а затем переворачивает комнату вверх дном, пытаясь отыскать ключи от машины. Никогда прежде ключам не удавалось столь чудесным образом исчезнуть, но ведь и сам Мансебо сегодня первый день играет роль частного детектива.
– Успокойся, милый муженек, в конце концов, у тебя не ресторан суши.
Несколько дней назад Мансебо поведал жене, что в Рунжи скоро откроется пункт снабжения ресторанов суши. Скоро там будет благородная рыба, и особенным спросом, наверное, будет пользоваться жирный тунец.
Спустившись вниз и усевшись в свой белый пикап, Мансебо вставляет в гнездо ключ зажигания, но вдруг задумывается. Если он сейчас поедет в Рунжи, то вернется и откроет магазин не раньше десяти, а то и позже. Все зависит от пробок. Не может же он начать первый рабочий день на новой работе с опоздания. Он смотрит в зеркало заднего вида, оценивает, как выглядит, и проводит ладонью по жесткой щетине, а потом начинает внутренний монолог. Возможности у него, собственно говоря, две. Либо он едет в Рунжи и получает свежий товар, но тогда откроет лавку по меньшей мере на час позже обычного. Но как это будет выглядеть, если мадам Кэт станет известно, насколько вольно он относится к своим новым обязанностям? Она точно знает, когда открывается его магазин. Если он махнет рукой на поездку в Рунжи, то впервые за всю историю останется среди недели без свежих овощей и фруктов, но зато вовремя начнет свой первый рабочий день. Однако то, что в конце концов заставляет его вылезти из машины, – это зеленые глаза мадам Кэт и предвкушение, как он будет рассказывать о новом приключении семье, когда оно закончится.
Мансебо, как обычно, отпирает дверь. Как обычно, поднимает решетку. Как обычно, выносит он на улицу овощи и фрукты и, как всегда, здоровается с мадам Брюнетт, которая проходит мимо со своим белым, небрежно подстриженным пуделем. На самом деле, конечно, Мансебо все делает отнюдь не так, как обычно. Все перечисленное он делает без обычной энергии, интереса, напряжения, старания, мысли и чувства, ибо все стало иным и необычным. Весь мир Мансебо теперь съежился до размеров стоящего напротив дома.
Город еще дремлет. Запах дождя пробуждает в Мансебо воспоминание о прошедшей ночи, и он мысленно улыбается. Что бы ни происходило дальше, важно то, что уже произошло. Он познакомился с женщиной по имени мадам Кэт, которая попросила его следить за ее законным супругом. Никто не сможет этого отнять у Мансебо. Будут ли у него трудности в первый рабочий день, появится ли писатель в бейсболке или нет – это не важно, важно, что он должен подробно описать наступающий день. То, что произошло вчера ночью, уже произошло. И это главное.
Что ж, начинаем работать, думает Мансебо, раскладывает на прилавке сухие, сморщенные яблочки и брызгает на них водой, чтобы хоть немного освежить. Город начинает просыпаться, как просыпаются все большие города. Медленно, нехотя, готовясь к приему миллионов людей, которые скоро появятся на его улицах. Солнце красиво подсвечивает крыши домов. День обещает быть ясным после вчерашнего дождя.
Большая часть моркови отправляется прямиком в мусорный мешок. Помидоры, впрочем, выглядят ненамного лучше. Мансебо роется в перце, отбирая испорченные стручки, и это занятие целиком поглощает его внимание. В такой ранний час он еще может контролировать свое хозяйство, тем более что все это лишь зелень, которую иногда не жалко и выбросить. Потом, когда день вступит в свои права, станет труднее, и Мансебо прекрасно это сознает.
На улицу шаркающей походкой выходит одетая в черное женщина. Черная фигура отвлекает Мансебо от ярких, пестрых фруктов. Ему требуется еще несколько секунд, чтобы понять, что эта женщина – его жена Фатима. А он и не знал, что жена имеет обыкновение до обеда выходить на улицу. Впрочем, он не знает и того, почему втемяшил себе в голову, что она по утрам всегда сидит дома. Наверное, причина в том, что она никогда не говорит, что выходит из дома по каким-то делам в утренние часы. Может быть, он пришел к такому выводу из-за уверенности, что она рассказывает ему обо всех своих делах. Мансебо выходит на тротуар и смотрит вслед жене, идущей по бульвару. Но вдруг происходит нечто странное и необычное. Фатима, словно у нее открылись глаза на затылке, вдруг резко оборачивается и сверлит взглядом мужа, который стоит на тротуаре, держа в каждой руке по перчику.
– Что ты здесь делаешь?! – кричит она и поворачивает назад, к магазину.
На несколько секунд Мансебо забывает, что сейчас он ни при каких обстоятельствах не может быть в магазине. Время приближается к восьми. Он сейчас не может быть даже в «Ле-Солейль» и пить там кофе. Сейчас он должен быть на шоссе и ехать назад в Париж из Рунжи в машине, набитой овощами и фруктами.
Однако, как и положено заправскому частному детективу, Мансебо не лезет за словом в карман.
– Эта проклятая жестянка не хочет заводиться. Чихала, чихала, а потом взяла и совсем заглохла. Не поехала. Что скажут покупатели? Пойди взгляни на овощи!
Он делает вид, что смахивает слезу со щеки – для верности. Фатима критически рассматривает овощи и злобно выбрасывает несколько морковок.
– Я сколько раз говорила тебе, что это лишь вопрос времени – когда сломается твоя проклятая машина. И что ты собираешься делать завтра утром? – ворчит Фатима.
– Завтра утром?
О проекте
О подписке