Мы постоянно гоняемся за самыми современными гаджетами, часто забывая при этом о цене технологического прогресса. Едва ли многие из нас оплакивали закат компаний Motorola, Blackberry и Nokia, вытесненных с рынка смартфонов более успешными Apple и Samsung, но я уверен в том, что большинство из нас были шокированы известием об эпидемии самоубийств из-за адских условий труда среди рабочих китайского производителя Foxconn^[19], занимающегося массовым изготовлением iPhone.

На каждом этапе истории технологические прорывы сопровождались столь мощными всплесками катаклизмов, что волны от них расходятся и по сей день. Если в наши дни кого-то называют «луддитом»^[20], имеется в виду, что у человека неадекватная, агрессивная реакция на новые технологии. Некогда распространенные в разговорном языке выражения, такие как «снять на кодак», «отксерить», «как испорченная пластинка», были вытеснены более современными неологизмами вроде «гуглить», «твитнуть» или «снять селфи». Меняется язык, а вместе с ним меняются и наши привычки – таким образом общество адаптируется к переменам.

Прежде чем переходить к прогнозу последствий внедрения новых технологий на ближайшие 30–40 лет, полезно будет взглянуть на историю технологических прорывов за последние пару столетий и попробовать выявить общие для них закономерности и тенденции. Ведь если в прошлом наблюдалась цикличность чередования плавного и скачкообразного развития, то логично предположить, что она сохранится и с наступлением эпохи дополненной реальности.

Рисунок 1.4. Частота упоминания основных «эпох» в популярной литературе (источник: Google)

Во избежание недоразумений названия и временные рамки «эпох» приведены в соответствии с устоявшейся за последние десятилетия в современной литературе и академических кругах терминологией и хронологией.

Индустриальная эпоха (1800–1945)

Индустриальная эпоха – она же «век машин» или «эра промышленной революции» – ознаменовалась прежде всего полномасштабным переходом к крупному промышленному производству с использованием передовых по тем временам технологий, а также бурным развитием химической и металлургической промышленности (прежде всего черной металлургии), переходом к рациональному водопользованию (системы канализации, водопровода, орошения и т. п.), использованием паровых машин и, на завершающем этапе, автоматизированных станков. Масштабы воздействия промышленной революции на общество были грандиозны: она затронула практически каждого человека. Можно смело утверждать, что за полвека индустриальной эпохи так или иначе подверглись изменению практически все аспекты повседневной жизни.

История показывает: как только новая технология начинает приживаться в промышленности или на потребительских рынках, традиционные методы производства и модели бизнеса буквально за считаные годы безвозвратно утрачивают конкурентоспособность.

Центром промышленной революции стала Великобритания, сильнейшая мировая держава того времени, где начало процесса индустриализации пришлось на 1760-е годы. На первых порах изменения коснулись лишь текстильной индустрии и сельского хозяйства, двух крупнейших отраслей страны в то время, а по-настоящему масштабная модернизация текстильной промышленности началась в первые годы XIX века и была обусловлена массовым использованием чулочно-вязальных, прядильных и ткацких станков. Первые ткацкие станки приводились в действие водяными мельницами, но к 1803 году Томас Джонсон^[21] и другие владельцы текстильных мануфактур стали производить станки с паровым приводом. Обычно паровой двигатель вращал кожаную ременную передачу, которая, в свою очередь, заставляла основу и челнок совершать действия, имитировавшие работу оператора ручного ткацкого станка.

Все эти приспособления, способствовавшие экономии трудозатрат, имели далеко идущие последствия: на место искусных мастеров, до той поры составлявших большинство в текстильной промышленности, стали нанимать низкооплачиваемых неквалифицированных рабочих, которые становились «придатком машины». В 1811–1817 годах по всей Британии прокатилась мощная волна массовых протестов, но основными центрами сопротивления стали текстильные мануфактуры в графствах Ноттингемшир, Йоркшир и Ланкашир. Главных зачинщиков бунтов – рабочих-текстильщиков, громивших в первую очередь паровые машины, – пресса окрестила «луддитами»^[22].

Это – первая из тенденций, раз за разом повторяющихся в истории. С появлением каждой новой производственной технологии, угрожающей целой отрасли революцией или коллапсом, поднимается волна протестов. Зарекомендовавшие себя на рынке игроки делают все возможное, вплоть до привлечения государства на свою защиту, для обуздания перемен и недопущения прорыва. И всякий раз не проходит и десяти лет, как новая технология становится общепринятой, что влечет за собой необратимую трансформацию структуры производства и распределения рабочей силы. История показывает: как только новая технология начинает приживаться в промышленности или на потребительских рынках, традиционные методы производства и модели бизнеса буквально за считаные годы безвозвратно утрачивают конкурентоспособность.

В 2014 году исполнилось 25 лет сети интернет^[23]. Сегодня ее использование представляется неотъемлемым элементом современной жизни. Однако проведенное независимым американским социологическим центром Pew Research исследование показало, что в том же 2014 году 13 % американцев (каждый восьмой – если так привычнее!) не знали, что такое интернет, а 19 % ни разу в жизни не пользовались компьютером^[24]. Вроде бы и немного, но ведь это более 30 млн человек – в одних только Соединенных Штатах! С другой стороны, следует сделать поправку на то, что США – крупнейший в мире тюремщик. На долю страны приходится 22 млн заключенных, то есть 25 % от общего числа обитателей тюрем на нашей планете. Можно предположить, что эти люди не имеют доступа к интернету.

Темпы роста числа интернет-пользователей в США с 2010 года резко снизились и не превышают 2 % в год. Однако самые интригующие результаты исследования Pew Research касаются причин, по которым люди не желают пользоваться Всемирной паутиной.

Более трети американцев, игнорирующих интернет, объяснили это тем, что он им не нужен, еще треть – боязнью взлома или заражения своих компьютеров вирусами, а остальные 30 % – дороговизной доступа к Сети. Последнюю треть можно, конечно, заинтересовать стремительно дешевеющими смартфонами и планшетами, но сердцу оставшихся 70 % технологических ретроградов, как говорится, не прикажешь. Таким образом, прогнозируется сохранение охвата населения США интернетом на уровне максимум 90–91 %, а мобильным интернетом – на уровне не выше 80 %^[25].

Очевидно, что американская статистика не является репрезентативной в мировых масштабах. На момент публикации данной книги в десяти с лишним странах число смартфонов на душу взрослого населения превышало 100 %, то есть у многих живущих там людей имеется по нескольку таких устройств. По темпам внедрения новейших мобильных технологий такие страны, как Сингапур, Гонконг, ОАЭ, Швеция, Южная Корея и даже Саудовская Аравия, запросто заткнут США за пояс.

Сегодняшних американцев, упорно отказывающихся пользоваться интернетом или смартфонами, можно смело назвать луддитами, точнее – «неолуддитами»^[26]. Практически в любом обществе найдутся люди, не просто скептически относящиеся к новым технологиям, но и активно их не приемлющие и даже исповедующие агрессивное антитехнологическое мировоззрение. Именно об этом повествует выпущенный в 2014 году фильм «Превосходство»^[27] с Джонни Деппом в главной роли. В центре сюжета – грядущее столкновение между технологиями и их противниками, между движением за компьютеризованный искусственный интеллект (ИИ) и сингулярность, с одной стороны, и экстремистской группировкой RIFT^[28], поставившей целью не допустить развития ИИ, – с другой. При появлении любой новой технологии, будь то банкоматы, мобильные телефоны, интернет или социальные сети, всегда найдутся люди, которые категорически заявят: «В жизни не буду пользоваться [вставить название технологии]». Часто можно услышать оправдания такой позиции: «это просто мода» или «не уверен в безопасности новинки», «ее полезности» и т. п.

Давайте разберемся, кто же такие первые луддиты. Что стояло за их поведением? Только ли ненависть к технологиям? Или все не так просто?

Английские луддиты начала XIX века были последователями выдуманного ими же самими предводителя – «генерала» или «короля Лудда». За подписью «король Лудд» они часто направляли реальные смертельные угрозы в адрес членов магистрата, купцов и мануфактурщиков. По сути, луддиты представляли собой крупное ополчение с отрядами в сотни человек. В определенный момент в подавлении восстания луддитов было задействовано больше сил регулярной британской армии, чем в шедшей тогда войне с армиями Наполеона на Пиренейском полуострове.

В 1812 году порча паровой машины, поджог или погром фабрики были признаны уголовным преступлением, караемым смертной казнью^[29]. Первый массовый процесс по новому закону прошел в Йорке в январе 1813 года. Перед судом предстали 60 человек, разгромивших прядильную фабрику в районе Рофолдс города Клекхитон. Чем же объяснить столь решительные действия луддитов? Только ли их ретроградством и неприятием новых технологий в соответствии с современным толкованием этого термина?

Большинство луддитов были квалифицированными ткачами, прядильщиками и представителями других рабочих специальностей текстильной промышленности. До индустриализации эта работа требовала высокого уровня профессиональной подготовки и многолетнего обучения работе с ручными ткацкими и прядильными станками. Автоматизация фабричного производства обесценила их узкоспециализированные навыки и в корне изменила структуру спроса на рабочую силу в крупнейшей по тем временам отрасли. Луддиты выступали не против технологий; они боролись против безработицы и утраты средств к существованию. Увы, они сражались с ветряными мельницами. Прогресс неизбежен, и остановить его невозможно.

Эра массового производства получила глобальное ускорение в 1913 году, когда на автомобильном заводе Генри Форда в Хайленд-Парке, в штате Мичиган, была запущена конвейерная линия сборки автомобилей популярной модели Ford Т. До этого на заводах Форда сборка велась как у всех прочих автомобилестроителей – поштучно, вручную, начиная с шасси и заканчивая отделкой кузова. Инновация Форда заключалась в использовании конвейерной сборочной линии: рама шасси передвигалась по рельсам от станции к станции, и на каждой операторы последовательно прилаживали к будущему автомобилю различные детали. Большая часть многокомпонентных узлов при этом производилась на отдельных специализированных линиях. Такая технология привела к впечатляющему ускорению и удешевлению производства, а в конечном счете – к снижению себестоимости продукции. Ford Т стал первым в истории автомобилем, доступным для семей среднего достатка. К 1925 году его розничная цена снизилась до 260 долларов. В общей сложности было выпущено и продано 16,5 млн автомобилей^[30] Ford Т. Этот рекорд продержался вплоть до 1970-х годов, когда пальма первенства перешла к «народному автомобилю» Volkswagen Beelte^[31].

На официальном сайте Ford можно найти следующее описание работы сборочного конвейера:

Величайшим шагом стало создание движущегося сборочного конвейера. По мере продвижения вдоль линии от станции к станции конструкция, начиная с шасси, обрастала деталями, и с конвейера собственным ходом съезжал полностью готовый автомобиль. Важнейшей частью технологического процесса была синхронизация работы главного конвейера со всеми вспомогательными линиями, откуда вовремя поступали необходимые узлы.

Из статьи «Эволюция массового производства»

Массовое производство, пионером которого стал автомобильный завод Форда, быстро было взято на вооружение производителями всего мира. Генри Форд установил для своих рабочих высокую по тем временам минимальную оплату труда в размере пяти долларов за смену, что, по мнению многих экономистов, послужило основным толчком к формированию в США среднего класса. И это – вторая общая тенденция: технологические прорывы, как правило, приводят к ускоренному созданию новых рабочих мест. Правда, иногда это происходит не сразу, а поначалу заметны лишь массовые увольнения с технологически устаревших предприятий.

Социальные последствия индустриализации

Промышленную революцию принято считать благом, поскольку она приводит к росту уровня жизни. До 1750 года ожидаемая средняя продолжительность жизни даже в относительно благополучных Англии и Франции составляла около 35 лет. В те времена благосостояние общества во многом было обусловлено высоким уровнем земледелия и развития агротехники, обеспечивавших общедоступность свежей сельхозпродукции и возможность ее закладки на длительное хранение. Появление паровых машин и фабрик позволило, в частности, наладить массовое производство труб не только для орошения, но и для водопровода и канализации.

В середине XVIII века крупнейшей отраслью экономики в Европе оставалось сельское хозяйство, в котором было занято более половины населения. Промышленная революция привела к росту безработицы вследствие сокращения потребности в ручном труде, однако бурное развитие предприятий текстильной промышленности поглотило высвободившуюся рабочую силу, и волна безработицы схлынула. В период с 1800 по 1950 год доля занятых в сельском хозяйстве трудоспособных британцев и американцев снизилась с 50 % до менее 10 %. В начале XX века крупными работодателями стали горнодобывающая и сталелитейная отрасли, но вскоре их потеснили автомобилестроение и нефтегазовый комплекс. Наконец, в последние десятилетия лидерство захватили радиоэлектроника, телекоммуникации, вычислительная техника и информационные технологии – в эти сектора экономики сегодня направлен основной поток инвестиций.

При каждой пертурбации рабочие бунтовали, протестуя против неизбежного, профсоюзы объявляли забастовки, а политики и работодатели делали все, что в их силах, дабы остаться на плаву и сохранить конкурентоспособность. И каждый раз хуже всего приходилось городам, которые зависели от единственной отрасли промышленности или крупной корпорации-работодателя, серьезно пострадавших в результате произошедших сдвигов.

Весьма показательна обратная корреляция между числом тракторов в сельском хозяйстве США и долей, которую работники американских ферм составляли в общем числе работавших американцев в 1900–1960 годах. В 1900 году на сельское хозяйство приходилось 42 % от общего числа занятых, а в 1970 году – менее 5 %. То есть механизация труда самым непосредственным образом влияет на структуру занятости – это наглядно показано на рисунке 1.5.

Ирония заключается в том, что в доиндустриальную эпоху в таких странах, как США и Великобритания, наблюдался настоящий сельскохозяйственный бум. Причем факты говорят о том, что и он был отчасти обусловлен развитием технологий. Революция в сельском хозяйстве привела к внедрению ряда новшеств, в числе которых – севооборот, усовершенствованные плуги, интенсификация агротехнических работ, селекция новых сортов, выведение новых пород, – и все это требовало дополнительных трудозатрат, а также укрупнения хозяйств.

В последующие эпохи дестабилизирующие последствия технологических прорывов были, возможно, не столь драматичны, однако имели больший резонанс благодаря широкому освещению в СМИ.

Рисунок 1.5. Корреляция между числом тракторов и снижением занятости в сельском хозяйстве США

Век атома, реактивных скоростей и покорения космоса (1945–1975)

Герои моего детства были все как на подбор: Нил Армстронг, Чак Иегер^[32], Юрий Гагарин, Джеймс Ловелл^[33], Дэвид Скотт^[34], Алексей Леонов, Базз Олдрин, Гордон Купер^[35] (не буду перечислять всех, кто к тому времени успел побывать в космосе). Их пример завораживал воображение и вдохновлял на исследование новых, пока еще неведомых горизонтов. Однако их фантастические подвиги не состоялись бы без поддержки тысяч людей, равно как и без революционных открытий в сфере науки и техники. Это была эпоха стремительного развития ядерной физики, сулившей практически неисчерпаемые запасы дешевой атомной энергии. На этой ниве удалось достичь потрясающих успехов и сделать массу полезных открытий, но одновременно было создано и самое смертоносное оружие за всю историю человечества.

В начале XX столетия один немецкий физик-теоретик и философ науки постулировал возможность поставить на службу человеку огромную энергию внутриатомных связей. В опубликованной 26 сентября 1905 года работе «К электродинамике движущихся тел» им были сформулированы основные положения теории относительности, а позднее^[36] – и знаменитый принцип эквивалентности массы и энергии, описываемый простейшим соотношением Е = m². Вы, конечно, уже догадались, что речь идет не о ком ином, как о нобелевском лауреате Альберте Эйнштейне.

Еще до научного прорыва Эйнштейна всемирный резонанс вызвало открытие в 1898 году Пьером и Марией Кюри^[37]