Глава 2
Эпоха дополненной реальности

Любая достаточно развитая технология неотличима от магии.

Третий закон Артура Кларка из книги «Черты будущего» (переработанное издание, 1973 год)

От 2030 года нас отделяет меньше времени, чем от рубежа тысячелетий (2000). Технологии, над которыми мы работаем сегодня, в том числе искусственный интеллект, редактирование генома, наномасштабное производство, беспилотный транспорт, робототехника, портативные и встраиваемые цифровые устройства, будут определять следующую эру человеческой цивилизации. Учитывая огромное влияние, которое встраиваемые и персональные технологии оказывают на повседневную жизнь и поведение людей, предлагаю называть этот период эпохой HOMO AUGMENTUS, или эпохой дополненной реальности. На этот раз изменения явным образом сосредоточены вокруг индивида. Речь идет не только о трансформации того или иного сектора экономики или о создании новых технологий. Грядущие перемены затронут прежде всего частную жизнь, сделав ее совсем непохожей на жизнь предыдущих поколений.

Суть этих перемен – в принципиально новых способах взаимосвязи и взаимодействия, которые будут управлять миром. Описать новую эру как «вторую механическую» означало бы свести ее понимание к сугубо экономическим аспектам. Конечно, автоматизация за счет использования робототехники и искусственного интеллекта наверняка повлечет за собой и экономические последствия, в том числе в области производительности труда и занятости, но это лишь часть картины.

С наступлением индустриальной, или машинной, эпохи общество оказалось под непрерывным влиянием новых технологий, будь то паровая машина или палка для селфи. Сегодня человечество отмеряет перемены не десятилетиями, а месяцами. Новые многомиллиардные компании возникают быстрее, чем в уже существующих компаниях запускаются новые продуктовые линейки. Стремительные темпы изменений в большей степени обусловлены реакцией на них конкретных людей и общества в целом, нежели технологиями.

Мы – люди, и наше отношение к переменам неоднозначно. Как биологический вид мы стремимся к развитию, расширяем свои возможности, эволюционируем, создаем ресурсы, исследуем мир, делаем открытия, накапливаем знания, обогащаем, наполняем и совершенствуем свою жизнь. Однако когда изменения затрагивают нас лично – нашу работу, дом или семью, это выбивает нас из привычной колеи. Если мы лишимся работы из-за того, что более эффективный производственный процесс или продвинутый компьютерный алгоритм сделали нашу должность ненужной, вряд ли это придется нам по душе. Возможно, мы даже выйдем на демонстрацию, требуя запрета или ограничения такой технологии или новой бизнес-модели. Возможно, мы будем ратовать за введение тарифных и налоговых льгот для своей отрасли. Все что угодно, только бы устаревшая бизнес-модель оставалась конкурентоспособной в мире, в котором уже нет места традиционным подходам. Как уже говорилось в предыдущей главе, это вполне типичная реакция.

Бывало и будет снова

Но не будем уподобляться сценаристам фильмов «Матрица»^[81] или «Звездный крейсер "Галактика"»^[82]. Надо оговориться, что цикл обновления технологий, которое вызывает к жизни абсолютно новые отрасли, но в то же время разрушительно влияет на модели занятости и общественное устройство, повторяется уже лет 200–250. Комментаторы, которыми я восхищаюсь, Рэй Курцвейл и Питер Диамандис^[83], описывали эту перемену как часть грядущей «сингулярности». Диамандис называл ее веком изобилия^[84], но у рабочего Ford в Детройте или Foxconn в Китае может быть совершенно другое мнение. Ткачи начала XIX века, трубочисты, пахари 1920-х, служащие проката видеокассет, операторы экспресс-проявки фотографий, газетные репортеры и водители такси – это все примеры занятости, на которой технологические изменения сказались особенно сильно. Даже ведущая к изобилию технология продолжает оставаться настолько же подрывной, насколько инновационной.

Несмотря на все попытки бизнеса адаптироваться к быстро меняющемуся миру интернета, главными на исходе этих лет оказались преимущественно новые игроки. Вот почему Apple и Spotify сегодня крупные музыкальные дистрибьюторы, вытеснившие Sony, Virgin и Tower Records, доминировавших в 1990-е. По той же причине Amazon Kindle и Apple iBooks показывают сегодня на книжном рынке самый быстрый рост, а книжные магазины Borders, Dymocks и Angus & Robertson больше не пользуются популярностью. По той же причине мы отказываемся от пакетов кабельного ТВ в пользу Netflix, Hulu и YouTube, а сеть Blockbuster не выжила, когда ее магазины оказались анахронизмом. Мы все больше заказываем на Amazon и Alibaba, вместо того чтобы сесть в машину и ехать в местный торговый центр. Более того, даже физически находясь в магазине Best Buy, мы сравниваем его цены с Amazon.

Всего несколько лет со всей очевидностью демонстрируют, что новые игроки, выстроившие свой бизнес иначе, просто лучше позиционированы, чтобы расти и использовать меняющееся поведение потребителя. В то время как старые ушли в оборону и пытаются помешать новичкам набрать скорость. Независимо от масштаба оборонительных действий через несколько лет оказывается, что прорыв состоялся: перестроились модели занятости, правительство уступило интересам экономического прогресса, и либо новые игроки поглотили старых, либо старые ушли на периферию, консолидировались и обслуживают небольшой сокращающийся рынок.

Пока не случалось так, чтобы старая бизнес-модель или отжившая технология продолжали доминировать на рынке. Изредка дело кончается тем, что старые бизнесы переоснащаются, пожирая сами себя, и успевают заново встать на ноги. Таким образом, технологические перемены практически всегда – подрывные.

Подрыв на протяжении веков

Каждая эпоха привносит в повседневную жизнь большие перемены в поведении потребителя, занятости и сервисах. То, за чем гонялись в 1920 году, больше не в ходу. Сегодня неотъемлемая часть человеческой жизни – смартфоны, особенно для молодежи. По последним исследованиям, почти 90 % тех, кто вступил во взрослую жизнь в 2000-е годы, сказали, что всегда носят смартфон с собой^[85], а 80 % – даже спят с телефонами^[86] (смартфон – последнее, что они выпускают из рук вечером, и первое, что берут утром). Это явным и очевидным образом отличает их от подростков и молодых людей начала XX века. Подобные перемены в поведении быстро становятся нормой и со временем накапливаются, приводя к еще более заметным изменениям в функционировании общества. Подумайте, например, сможете ли вы в будущем заказать такси или еду на дом без помощи смартфона? Маловероятно.

Прежде чем говорить о том, чего ждать от эпохи, которую мы условно назвали «Человек 2.0», давайте взглянем на некоторые прорывы последних 200 лет и на влияние, которое они оказали на общество. Это позволит нам точнее предсказать, что случится в ближайшие 20–50 лет.

Начнем с моделей занятости по отраслям.

Таблица 2.1. Самые востребованные профессии в разные века

Разумеется, наиболее популярные профессии 2020 года будут сильно отличаться от профессий столетней давности. За последние 200 лет мы из аграрного общества стали промышленным, движущая сила которого – технологии и сервис. В 1750 году 80 % населения Великобритании жили в сельской местности, к 1900 году эта цифра упала до 30 %, а к 2030 году сократится, по прогнозам, до 8 %. То же происходит и в Китае, где доля городского населения с 1950 по 2000 год выросла с 13 до 40 % и должна достичь 60,3 % к 2030 году^[87].

Между 1750 и 1850 годами сельское хозяйство в Великобритании, США и Европе переживало колоссальный рост, но с 1900 года занятость в фермерском секторе постепенно снижалась на протяжении целого столетия. Это, однако, не означает сокращения объема продукции. Напротив, само производство значительно выросло благодаря технологиям: тракторам, развитию зерновой селекции, оросительных систем и пестицидов.

Интересно, что эпоха дополненной реальности, с ее робототехникой, метаматериалами и искусственным интеллектом, скорее всего возродит местное производство. Роботы и искусственный интеллект как рабочая сила оказались дешевле трудовых ресурсов Китая и Индии. Автоматизация транспорта, ресторанов, доставки продуктов, бухгалтерского учета, банковского дела и тому подобного грозит упадком некоторым отраслям сервиса. С другой стороны, вероятно, что на базе новых технологий вырастут совершенно новые виды услуг. Следующая таблица демонстрирует, какие технологические прорывы состоялись в каждую из эпох и как это сказалось на некоторых областях экономики, общественного благосостояния и занятости в мире.

Машинный век подорвал существовавшую модель производства и привнес в представления о производстве идею его масштабируемости, что радикально повысило производительность труда. В атомный век (он же – космический, или век реактивного двигателя) производство продолжало развиваться, но уже ценой значительных усилий, хотя объем продукции неизменно рос. Если эту эпоху что-то и объединяло, то прежде всего – размах мысли и использование стремительного технического прогресса, усовершенствований и изобретений, порожденных Второй мировой войной. Цифровая (или информационная) эра началась с резкого повышения производительности процессов, например в первых ЭВМ, таких как ERMA^[88], и с дальнейшей автоматизации производства. В 1990-е это распространилось и на бизнес-процессы и операции, которые теперь автоматизировались на уровне предприятия с помощью целиком охватывающих его программных решений вроде SAP («системные приложения и продукты»). Интернет шагнул еще дальше и подорвал прежнюю систему дистрибуции, как показывает судьба книжной и музыкальной индустрий.

Таблица 2.2. Развитие технологий и его последствия в каждую из эпох

Эпоха синтеза заставит пересмотреть процессы кардинально, обеспечив динамичное принятие решений, выявление зависимостей в данных и управленческое консультирование, поскольку компьютерный интеллект оптимизирует эти процессы и циклы обратной связи. Если интернет в основном был связан с изменениями в распространении и доступности информации и с пересмотром процессов создания стоимости, новая эра станет взрывной непосредственно для сферы информации, интеллекта и их прикладного использования. Эпоха дополненной реальности принесет четыре основных прорыва, и еще две технологии станут их долгосрочным следствием.

Искусственный интеллект изменит характер управления, поскольку системы лучше, чем люди, справляются с повседневными задачами: вождением машины, здравоохранением и основными видами обслуживания. Хотя многие опасаются, что сверхинтеллектуальные роботы или искусственный интеллект завладеют миром, с гораздо большей вероятностью в ближайшие 30 лет эти системы будут специализированными, созданными под конкретные задачи и совершенно не обязательно – эквивалентными человеческому интеллекту (об этом позже).

Распределенные, встроенные в окружающую среду пользовательские устройства вокруг нас позволяют создавать легкие в использовании, контекстно обусловленные сервисы, продукты, справочные программы и добавленную стоимость, которые в свою очередь можно монетизировать пропорционально их эффективности. В мире, постоянно расширяющемся за счет данных и информации, добавленная стоимость, индивидуальный подход и контекст играют ключевую роль^[89]. Все, внутри чего есть чип, будет синхронизироваться с «облаком», взаимодействовать с другими устройствами и человеком.

Развитие умной инфраструктуры меняет способы энергоснабжения, доставки людей и товаров из одного места в другое, а вместе с тем и способы экономической конкуренции и определения рынками стоимости сырьевых товаров. Будь то дроны, солнечная энергия, электрический транспорт или беспилотные перевозки – все будет включено в эту систему. Умные города будут обеспечены умным распределением ресурсов и умной инфраструктурой, заметно улучшающей жизнь граждан. В энергетическом секторе произойдет радикальный прорыв.

Генное редактирование и высокие технологии в медицине перевернут наши представления о здравоохранении. С такими наследственными заболеваниями, как паркинсонизм, болезнь Альцгеймера, рак груди, мышечная дистрофия, кистозный фиброз, плоскоклеточная анемия и даже дальтонизм, будет покончено в ближайшие 20 лет. Датчики, носимые устройства, диагностика с помощью искусственного интеллекта и другие технологии радикально изменят наше представление о кардиологических и других предотвратимых заболеваниях. Алгоритмы и сенсоры будут диагностировать недуги надежнее, чем доктора.

Две технологии, в перспективе – революционные, которые сейчас, на заре эпохи синтеза, еще только начали свое развитие, это:

Метаматериалы, созданные с помощью нанотехнологий или принципиально новых инженерных подходов. Примеры метаматериалов:

● «шапка-невидимка» (или укрывающий материал), который отклоняет световые лучи видимого спектра или микроволны^[90], направляя их в обход объекта, покрытого таким материалом;

● самоактивирующиеся материалы, созданные по образцу природных, электроактивные полимеры, которые ведут себя как человеческие мышцы;

● электропроводное покрытие или покрытие, которое может превратить любую поверхность в дисплей;

● одежда и текстиль, которые будут генерировать электричество или иметь интегрированные в ткани датчики и схемы;

● материал из графеновых или алмазных нанонитей, который можно использовать для создания космических лифтов и подобных устройств;

● сверхпрочные и сверхлегкие металлы и композиты, которые можно будет выращивать подобно деревьям или в резервуарах;

● окна со встроенными прозрачными солнечными фотоэлементами, способные генерировать электричество.

3D-печать позволяет загружать в устройство почти любой проект любого продукта и распечатывать в реальном времени. Основной метод 3D-печати известен как «аддитивное производство» – процесс, в ходе которого материал добавляется или выдавливается послойно, по миллиметру за прогон, и в итоге возникает трехмерный объект или модель. 3D-принтеры будущего смогут распечатывать одежду или внедрять в конструкцию вещей электронные схемы и дисплеи.

В июле 2015 года астронавты Международной космической станции распечатали гаечный ключ на 3D-принтере специальной конструкции^[91]. Такая технология может существенно снизить требования к размеру и весу оборудования и к объему места для его хранения при долгосрочных космических полетах. Например, инструменты, которыми пользуются редко, или запасные комплекты можно будет не хранить, а распечатывать на 3D-принтере. Теоретически можно даже допечатывать и сами 3D-принтеры.

Эти революционные технологии наверняка принесут с собой резкие сдвиги в структуре занятости. На всем протяжении предыдущих веков рабочая сила перетекала между отраслями. В машинную эпоху занятость сместилась из традиционных отраслей в фабричное производство. Обрабатывающая промышленность непрерывно росла на всем протяжении XX века до 1970-х и 1980-х. Когда, в свою очередь, программирование, электроника и автоматизация стали сказываться и на ней, рабочие места начали перетекать с заводов в сервисную индустрию. Что произойдет в XXI веке, когда искусственный интеллект и проектирование, основанное на клиентском опыте, сократят занятость в сервисном секторе? Куда уйдут эти рабочие места?

Влияние на занятость

Вот уже более 100 лет занятость перетекает из крупной промышленности в сервисные отрасли. Будь то сельское хозяйство, рыболовство, добыча полезных ископаемых или, в последние 50 лет, обрабатывающая промышленность, – когда процессы автоматизируются, мы переходим на такую работу, где нужен человек. Однако в мире, где искусственный интеллект превосходит человеческий, многие люди рискуют остаться без работы.

Мнения футурологов о будущем резко разделились. Некоторые ждут наступления нового золотого века, когда люди меньше работают и имеют много свободного времени для занятий искусством, самообразования и накопления знаний. Те, кто не ждет добра от искусственного интеллекта, утверждают, что технологический прогресс приведет к безработице небывалого за последние 250 лет масштаба, потому что количество специалистов по робоэтике или робопсихологов, необходимое в эпоху дополненной реальности, не бесконечно.

В исследовании возможных последствий внедрения технологий будущего, выпущенном в Oxford Martin School под названием «Будущее занятости: насколько профессии подвержены компьютеризации?»^[92], проанализированы 702 специальности в типичной профессиональной интернет-сети. Они классифицированы на основании того, насколько вероятна их замена компьютерной технологией. Учитывались также навыки и образовательный уровень, которого требовала каждая профессия. Параметры оценивались по тому, в какой мере соответствующие действия могут быть автоматизированы, и по техническим препятствиям, не позволяющим их автоматизировать или заменить компьютерной технологией уже сейчас. Результат был рассчитан с помощью одного из общепринятых методов статистического моделирования. Вывод оказался четким. Более 45 % профессий в США смогут быть автоматизированы за ближайшие 10–20 лет. В таблице 2.3 показаны несколько профессий, риск автоматизации которых – практически 100 % (я выделил свои любимые)^[93].

Таблица 2.3. Примеры профессий, которым автоматизация и искусственный интеллект грозят исчезновением

Часто высказывается опасение, что искусственный интеллект создаст колоссальное богатство для узкого круга собственников технологий, – подразумевая, что разрыв в доходах станет еще острее. Жизнеспособность общества будет, однако, основана не только на доступе к технологиям, лучшем здравоохранении и уничтожении бедности, но на более равномерном распределении богатства. Так что к дальнейшему классовому расслоению искусственный интеллект не приведет.