Последние три недели пролетели для Аристарха Облучкова как одно мгновенье. Роман, до той поры рождавшийся в муках, вдруг обрёл кристальную ясность, персонажи – бесподобную выразительность. Причины произошедшего были не вполне ясны, но кое-какие мысли на сей счёт имелись. И главная: впервые за долгие годы совместной жизни жена уехала в санаторий, а Аристарх остался.
Никогда ещё ему так не работалось. Листы бумаги стремительно заполнялись текстами. Блистательные метафоры рождались по мановению пальца, аллюзии следовали одна за другой. Глубина мысли поражала, чувства хлестали через край. Аристарх ревел белугой – и смеялся взахлёб, готов был умереть, как триста спартанцев – и восстать, как феникс из пепла. Ему ничего не стоило низвергнуться в пропасть – и воспарить в вышине, проснуться в логове зверя – и издать боевой клич команчей. Он потерял счёт дням и ночам, практически ничего не ел, а пил лишь воду из-под крана. Исхудал и оброс, в глазах появился нездоровый огонь, в походке наметилось что-то хищное, а давно не стриженые ногти угрожающе зацокали по паркету. Нервы обострились до предела, а воспалённое воображение всё чаще сменялось феерическими галлюцинациями.
И настал день, когда Аристарх сказал себе: «Всё, остался финальный аккорд». Эмоции зашкалили. Сердце ухнуло в пропасть, кровь прилила к вискам мощной волной, сравнимой с цунами. Он уже было занёс перо для последнего, решающего росчерка, как вдруг…
Раздался звонок. На пороге стояла жена. Сразу запахло домашними котлетами и наваристым борщом, тело заныло в предвкушении соприкосновения с выстиранной майкой, а щека – со свежей наволочкой на взбитой подушке. Аристарх ещё минуты две посопротивлялся, но потом смирился:
– Романа не будет. А ведь оставался один абзац!
Встал и уныло поплёлся в ванную. Чистить зубы…
В эту экспедицию Константин Петрович попал случайно. 30 июня они с друзьями по традиции ходят в баню и этот день не стал исключением. На улице было жарко и душно – тем не менее, пришли все.
Пар был хорош. Ну, и как водится в таких случаях… В общем, улететь должен был Жора, а улетел Константин Петрович. В Антарктиду.
Всю дорогу он спал, как убитый и к концу маршрута более или менее пришёл в себя. К моменту же высадки окончательно проснулся и с любопытством поглядывал в иллюминатор. Землю закрывала плотная облачность, светило яркое солнце и рубашка с коротким рукавом в сочетании с шортами казались достаточной защитой от июньского зноя. Правда, бортинженер уже несколько раз с сомнением поглядывал на амуницию Константина Петровича и даже произнёс какие-то слова. Но слышимость была плохая и беспокоиться было не о чем.
По громкой связи объявили: температура минус пятьдесят по цельсию, ветер южный, пятнадцать метров в секунду. Но это относилось явно не к нему. На высоте всегда холодно и придавать значение техническим деталям полёта он не собирался.
Забеспокоился лишь тогда, когда увидел, как лётчики надевают меховые унты и куртки. Дверь распахнулась и Константин Петрович понял, что ошибся адресом. Ноги вмиг посинели, а руки покрылись изморозью. Однако, из-под нахлобученной шапки встречавшей экспедицию симпатичной девушки лет тридцати на него глянули глаза, какие он искал всю жизнь. Под рукой оказался лишь веник, сбережённый для последующих походов в баню. Его-то он и предложил вместе с рукой и сердцем.
Девушка ответила заливистым смехом и у Константина Петровича потеплело на душе. Собственно, ничто другое потеплеть уже не могло, ибо бортинженер, покидая самолёт, не прикрыл за собой дверь.
Девушка оказалась дрессировщицей пингвинов, уже какое-то время подбирающей интересные экземпляры для своей труппы. Окончила университет в Англии, знает шесть языков, включая русский. Таинственный материк стал ей родным домом.
***
Теперь – всё в прошлом: вьюги, метели, мороз под минус шестьдесят. Её пингвины пользуются неизменным успехом у публики. И каждый раз, встречая Константина Петровича с работы, она заливисто смеётся. Уже много лет…
Хлопнуло окно. Пламя свечи вздрогнуло и Иннокентий прислушался…
Скрипнула половица…
Чуть дыша, выдвинул ящик письменного стола, достал револьвер:
– Кто там?
Подошёл к двери… Приоткрыл…
В конце тёмного коридора, на лестнице, кто-то был…
Прицелился…
– Буду стрелять!
Что-то тёмное качнулось в его сторону…
Палец инстинктивно нажал на курок.
***
Грохнуло так, что Иннокентий выронил оружие.
Раздался вскрик и тело с коротким возгласом рухнуло вниз.
Посветил. На полу, ничком – человек. Под ним – чёрное растекающееся пятно. Иннокентию стало плохо.
Человек пошевелился и застонал…
Приподнялся, прижался к стенке…
Иннокентий наклонился к несчастному.
Кровь текла неудержимо, но человек не обращал на неё внимания – что-то искал, запустив руку под рубашку. Наконец, нащупал входное отверстие и, покопавшись во внутренностях, вытащил револьверную пулю… Бросил к ногам полумёртвого Иннокентия:
– Что, парень, теперь знаешь, каково это – убить человека? Принеси-ка водички… Холодненькой… Ну, и тряпочку прихвати…
– А вы… кто?
– Я? Писатель… Романы пишу… Детективные… А ты их читаешь… По ночам, при свече… Чтоб пробрало…
– А зачем вы это… под пулю?
– Да ерунда. Уже привык. Пока на себе не испытаю – ничего написать не могу. А как получу порцию свинца куда-нибудь в область кишечника – сразу всё становится таким убедительным! Не хочешь попробовать? Нет? Вообще переходишь на женские романы? Эх, слаб пошёл читатель.
Иннокентий, плохо соображая, принёс полотенце и стакан воды:
– Может, вызвать «скорую»?
– Не надо. Я в порядке.
Поднялся, подошёл к двери:
– Ну, прощай. Мне сегодня ещё эпилог писать… С эпитафией.
Ухмыльнулся и шагнул за порог. Иннокентий подумал… и пошёл дочитывать детектив. Впереди было самое интересное.
Дверь распахнулась. На пороге стоял он: великолепный, неподражаемый, в элегантном костюме, безупречно начищенных ботинках и ослепительной улыбке.
О-о, как забилось её сердце! Оно готово было выпрыгнуть из груди (способной составить конкуренцию и Бриджит Бардо). В уголках прелестных глаз мелькнула загадочная, как у Джины Лоллобриджиды, улыбка, а с обнажённых плеч (ничуть не хуже, чем у Бритни Спирс) сползла накидка из меха – точь в точь, как у Мэрилин Монро. Поджав прекрасные ноги с упругими, как у Наоми Кэмпбелл икрами и коленками, способными пленить и Марчелло Мастрояни, она подалась навстречу поцелую, о котором мечтает каждая женщина. Но он упругой походкой проследовал мимо, к телевизору, и переключил его на последние известия.
Шёл прямой репортаж с места очередной загадочной катастрофы: на глазах у всех под воду ушёл лучший крейсер королевского флота. Играла траурная мелодия, накрапывал дождь, премьер-министр скорбно поджимал губы…
Налил себе стакан виски и залпом выпил: «Чёртова работа. Третий крейсер за месяц! Эти англичане совсем тупые. Этак у них от флота скоро ничего не останется…»
Она распахнула одеяло и, всё ещё надеясь на что-то, призывно протянула руку – прекрасную, как у леди Ди.
Налил второй стакан: «Ну, до дна! За Звезду Героя!»
Она запахнула одеяло и поехала к маме. Какие же они бестолковые, эти русские!
Никто не знал, откуда у Авдотия Павловича, крупного бизнесмена и глобального инвестора, столько денег. Ходили слухи, что в подвале его лондонского поместья налажено производство дензнаков прямо из воздуха, но он всё отрицал.
Жилище миллиардера с виду было вполне обычным: колонны, портики, львы на мраморной лестнице. Внутри – всё по последнему слову техники: системы вентиляции и отопления, дизайнерский интерьер и плазменные панели в каждой комнате. В общем, никаких хлопот в смысле текущего ремонта в ближайшие тридцать лет не ожидалось.
Однако, всё это владельца не интересовало. Все эти современные штучки были ему безразличны и он всё свободное время проводил не перед телевизором, а в глубоком подвале, обнаруженном на стадии строительства.
Это был необычный подвал, в одной из стен которого рабочие, убиравшие вековые наслоения мусора, наткнулись на маленькую дверь. Авдотий Павлович вскрыл её лично и не прогадал: за дверью начиналась система подземных ходов, ведущих в самые отдалённые уголки Лондона. Их-то миллиардер и изучал в свободное от бизнеса время.
Однажды он очутился в одном из нехоженых ответвлений системы. Подземелье заканчивалось ступеньками, ведущими вверх, и маленькой дверцей, которую он не замедлил вскрыть, для чего пришлось изрядно повозиться.
За дверью обнаружилась небольшая комнатка. Тусклый свет с трудом пробивался в крохотное оконце. Выглянул наружу и увидел площадь, битком набитую народом. Шум, гам… Все явно чего-то ждут.
Внезапно дверь распахнулась и в комнату ввалился свирепого вида мужчина. Зверски посмотрел на Авдотия Павловича и заорал ему что-то крайне оскорбительное. При этом палец его недвусмысленно указывал на красную материю, перекинутую через спинку стула.
Банкир смертельно испугался: было очевидно, что его сейчас прикончат. Догадался, почему: по мнению вошедшего, он был ещё не одет. Сдёрнул со стула материю и набросил на себя.
Та оказалась балахоном с прорезями для глаз. Всё ещё негодующий джентльмен выволок из угла здоровенный топор и сунул его миллиардеру. Вышли на площадь.
Дальнейшее помнилось с трудом. Его завели на некое подобие эстрады. Туда же привели какого-то мужика, что-то ему зачитали. Мужик встал на колени и положил голову на деревянный чурбан.
Затаив дыхание, зрители воззрились на топор. Банкиру стало ясно: если он сейчас же не оттяпает этому мужику голову – его растерзают.
Топор взмыл в воздух и, описав дугу, смачно впился в деревяшку. Голова отскочила в одну сторону, обрубок мужика – в другую. Помост обагрился кровью и инвестор, не обидевший за свою жизнь и мухи, рухнул без чувств.
Но этого никто не заметил, ибо толпа возликовала. Ещё бы: не каждый день увидишь голову монарха в корзине!
Когда миллиардер очухался, то сразу поспешил туда, откуда пришёл. На столе лежал туго набитый мешочек. Авдотий Павлович заглянул в него и обнаружил золотые монеты. Огляделся по сторонам – и взял мешочек с собой.
***
Через какое-то время его снова потянуло в то же ответвление. Однако, на этот раз он немного промахнулся и всё пошло по-другому.
Подземный ход оказался несколько дольше, нежели он рассчитывал. И когда, наконец, появились ступеньки, ведущие вверх, а в конце – маленькая дверь, Авдотий Павлович вздохнул с облегчением: сейчас он увидит хмурое лондонское небо, глотнёт сырого британского воздуха…
Приладил фомку, предусмотрительно захваченную из дома, даванул. Дверь со скрипом отворилась.
Похожая на прошлую комнатка, балахон… Только приступил к поиску топора, как входная дверь распахнулась и на пороге нарисовался страшно злой персонаж в цивильном костюме. Ни слова не говоря, выволок инвестора наружу и пинками погнал в привычном направлении.
О проекте
О подписке