Цитаты из книги «Сократ: учитель, философ, воин»

Если мы продолжим эту генеалогическую метафору, то «прадедушкой» материализма автоматически оказывается Сократ (Сократ — Платон — Аристотель — материализм).

Материальные вещи, окружающие нас со всех сторон, создают иллюзию единственной реальности. Но, по мнению Платона, если приглядеться к ним пристальнее, они сразу же обнаружат свое несовершенство. Например, стоит перед нами совершенно новая табуретка. Казалось бы, что реальнее? Но уже завтра у нее может сломаться ножка или отвалиться сиденье, она может сгнить, сгореть, быть полностью или частично уничтожена. Материальные вещи находятся в процессе постоянного изменения.

До самого конца его окружали друзья. Ему всего лишь надо было выпить яд. Причем вовсе не цикуту, которая фигурирует в большинстве историй. Цикута вызывает болезненные ощущения, а по описаниям очевидцев, Сократ умер тихо, без страданий, просто чувствуя, как постепенно остывают конечности, холод подбирается к сердцу. Мучительной агонии не было; ученики поняли, что он умер, только когда убедились, что Учитель перестал дышать. В наше время такую почти добровольную смерть, которая, по словам самого же Сократа, избавила его от старческих болезней и слабоумия и позволила уйти, сохранив человеческое достоинство, пожалуй, назвали бы эвтаназией.

А «познать самого себя», помимо и прежде всего прочего, — значит научиться слышать и узнавать этот голос. Спустя 2000 лет Иммануил Кант назовет эту способность «категорическим императивом», «нравственным законом» и тоже будет говорить о невозможности ее объяснить.

Через 500 лет после Сократа христианство найдет выход. Господь всемогущ настолько, что законы логики, которые он же и создал, на него не распространяются. Не вмещается он и в рамки философских терминов, и вообще в языковые формы. А человек отнюдь не всемогущ, поэтому постичь этого не в состоянии. Фразу Credo quia absurdum («верую, ибо абсурдно») произнесет один из «отцов церкви», христианский философ Тертуллиан, и эти его слова с тех пор остаются краеугольным камнем любой религиозной философии. Вера выше логики, и смешивать ее с наукой не стоит.

В другом произведении Платона, уже не раз упоминавшемся диалоге «Пир», собеседники ведут разговор о любви и ее боге-покровителе Эроте. Кстати, именно во время этого разговора «комик» Аристофан рассказывает вроде бы забавную, но в то же время трогательную легенду об Андрогинах — существах, которыми раньше были люди и которых боги, опасаясь их силы и заносчивости, разрезали каждого пополам. С тех пор и ходим мы по земле, как грустно замечает «комик», разыскивая свои половинки, а находим их очень редко.

Другой не менее знаменитый слоган, приписыва­емый Сократу: «Я знаю только то, что ничего не знаю…» — многие понимают не совсем верно и поэтому истолковывают слишком односторонне: как пафосное утверждение, что процесс познания бесконечен и человек находится только в самом начале этого пути. Да, но не только. Ведь вторая половина тезиса (которую почти никто не помнит) во многом меняет его смысл: «…но окружающие меня люди не знают даже этого». Сократ как будто поворачивает нас от проблем окружающего мира лицом к собственной душе. Разберись сначала с собой, научись слышать и понимать себя, узнай, что тебе на самом деле нравится и чего ты хочешь, — тогда и окружающий мир предстанет совсем в ином свете. Аристотель позже писал, что «Сократ занимался вопросами нравственности, природу же в целом не исследовал, а в нравственном искал общее и первый обратил свою мысль на определения»7.

Практически всю свою жизнь он посвятил тому, чтобы научить людей правильно задавать вопросы, в первую очередь себе. Его знаменитый лозунг «познай самого себя» надо понимать и в этом смысле тоже. Как только мы научимся правильно задавать вопросы себе, мы получим иммунитет и от тех чужих вопросов, которые представляют собой попытки нас, как теперь говорят, «зазомбировать».

Сам Сократ откровенно признавался, что легко может ошибиться в счете, ничего не понимает в атомах, а многие передовые для его времени астрономические идеи (например, о том, что Земля обращается вокруг Солнца) кажутся ему полнейшей ерундой. Но со свойственным ему ироничным самоуничижением он тут же охотно соглашался, что такое отношение к «чужим» сферам деятельности, скорее всего, объясняется его же невежеством. Однако в том, в чем он считал себя по-настоящему сильным, он никогда ни перед кем не отступал, насколько бы прославленным мудрецом ни был его собеседник (например, Протагор). Так что даже если «мыслильня» в какой-то период жизни Сократа и существовала, суть его деятельности была, конечно, не в вычислении длины блошиного прыжка и не в наблюдении за облаками и звездами.

А слушать Сократа действительно надо было уметь. И не только слушать, но и запоминать. В отличие от самого Платона Сократ никаких лекций никому не читал. По той простой причине, что и не писал их. Он не старался внушить свои мысли окружающим. Он старался выудить мысль из собеседника. И для этого всю жизнь учился правильно ставить вопросы. И тому же учил окружавшую его молодежь.