И всё-таки я плохой отец. Дети наши, как и мы у своих родителей, пришли в этот мир не для нас, а для себя. И они должны прожить свою жизнь так, как велит их душа. Я вижу своей целью только помогать им, учить и направлять, а не диктовать и заставлять. Другой дружбы со своими детьми у меня не получилось. Не надо заставлять своего ребёнка учиться на экономиста, если он хочет быть врачом или кем-то другим, если математика не его конёк.
Как-то надо сделать так, чтобы дети поняли – ты единственный человек, который не предаст, не продаст, не подставит и не бросит своего недостойного этих ценностей ребёнка. И ты тоже проживай свою жизнь самостоятельно. Детям дай того же и той же возможности. Однако я не знаю, как себя вести в случае, когда ребёнок вообще ничего не хочет.
А прав ли я? А правы ли мои дети?
Ответ на этот простой вопрос есть. Он прост и понятен: «Кто счастлив, тот и прав!» И вот с этим я согласен полностью! Увидишь своего ребёнка счастливым, значит, он был прав тогда. А ты – нет.
У меня много детей, и я никуда не вмешиваюсь, стараюсь, во всяком случае. У них, как у родителей, свои отношения с их детьми. Могу с утверждением сказать – у них с детьми отношения лучше, чем были у меня с родителями или у них со мной. Ну, значит, просто я такой, какой есть, а они лучше меня. Ведь я же советую тебе только то, в чём уверен. Думаю, что если первая семья у меня была образцовой и вызывала у всех зависть, то и вторая семья тоже хорошая: и жена любимая, и любящие дети, и внуки, и друзья у меня положительные (хоть их и немного). Значит, тут я должен уже начинать себя хвалить (но лучше сделаю перерыв на эту тему).
Я не боюсь что-то приукрашивать, выдумать или даже врать что-то хорошее про себя – особенно рассказывая про свою семью. Что с того? Подумаешь. А впрочем – зачем? У меня и так сложился положительный имидж – как руководителя, политика, бизнесмена и семьянина. Сегодня про любого человека, более-менее известного, есть много негатива в интернете и соцсетях. Но если про меня – то вся информация (хоть это и странно) имеет положительный характер. Заметь, не «в основном», а только положительная про меня информация. Редко такое бывает в электронных средствах массовой информации, чтобы не смогли накопать грязи про человека, который известен и всё время на людях. Поэтому мои выдумки или приукрашивания в этой книге – это не такой уж великий грех для человека, много сделавшего и пережившего за свой жизненный век.
Семья, род, фамилия твоя, родители, дедушки и бабушки – это как история страны, в которой они все жили и боролись за лучшую долю свою и благополучную жизнь своих детей. И пока жив ты – жива память о них. А чтобы о тебе не забыли, ты тоже должен поддерживать свой род, свою фамилию, и передавать по наследству хорошую память о своих предках, даже если эти мифы о них будут не совсем правдой. Пусть они хоть и будут вымыслом, но с хорошей историей. Вот тогда у вас появится в роду свой герой, достигший чего-то значимого. Тогда все мы должны на него равняться и стремиться достичь ещё большего успеха.
Не только в семье, даже у городов и государств, в их истории, есть мифы о героях. Которых, быть может и не было вообще, но самосознание народа, хранящего о них память, укрепляется именно на подвигах этих героев. Род наш, как и весь наш народ, воевал, Россия падала и поднималась, и были герои, которые сыграли в этом главную роль. Так и у нас, в роду Гавриловых и Горкуновых, есть родственники, которых будут помнить и восхвалять ещё долго. И у тебя такие должны быть!
Известно, что не только хорошее есть в любой семье, но и плохое – которое помнится с детства. Вообще-то психологи говорят, что все психологические проблемы и фобии идут из детства и, происходя в прошлом, проявляются в будущем. Неуважение, нелюбовь и даже ненависть к своим родителям тоже имеет своё происхождение из детства. Мы это или получаем сами, или в нас в детстве семья закладывает то плохое или хорошее, что неизбежно выразится спустя годы в поведении или даже вызовет череду негативных событий.
Я многое в своей жизни видел, знал и сопереживал, глядя, как те или иные события проявляют себя, но один случай меня поразил. Это произошло в детском доме. Тогда я уже был не новичком, а авторитетом, заслужившим уважение среди детдомовских пацанов – зверьков, оценивающих людей не столько по физической, сколько по внутренней силе – силе воли, характеру, психологическому превосходству над остальными, менее сильными.
Как-то, придя в интернат после школы, я услышал шум и напряжённые разговоры, доносившиеся из подвала. Было понятно, что прописывают какого-то вновь пришедшего и пацаны разбираются – кто такой этот приезжий и что он из себя представляет по жизни, так сказать. Зашёл, тихо стою – смотрю, слушаю. Понял, что мальчишка прибыл из Ногликского детского дома, почти с самого севера Сахалина. При этом смотрю – кофту у новичка забрали. Думаю, кому это стрёмное тряпьё казённое могло так приглянуться? Но правила есть правила. Не мною они были установлены, и не мне их отменять.
Мальчишка какой-то худой, бледненький, кожа тонкая. Он словно весь просвечивался, как мелкая рыбёшка. На его белой коже издалека были видны кровеносные сосуды, по которым пульсировала кровь. Что-то жалко мне стало его – слабый, думаю, забьют, затыркают пацана. Звали его, как я понял, Виталиком.
Вернул этому Виталику отобранную кофту и сказал идти за мной. И пошли с ним мы на второй этаж. Проходим мимо старшего воспитателя. Ираида Васильевна официально звали её, а в простонародье – Изергиль. Я сказал воспитателю, что Виталика заберу в свою комнату – у меня пусть привыкнет сначала, обживётся. Она рот открыла от удивления, но кивнула без объяснений.
Изергиль удивилась моему поступку, потому что в обществе, в котором я жил, было не принято показывать слабость. Жалость и сострадание, проявленное к человеку, тоже считались слабостью.
А Виталик этот при моей поддержке осмелел, некоторые даже говорили, что обнаглел. Хотя что уж там – обнаглел… Маленький, худой, как говорится, при желании соплёй перешибить можно было. Однако, по правде сказать, даже не знаю почему, но детдомовским обществом управляли не самые сильные и умные. Смотришь иногда на этого бригадира кучки пацанов и удивляешься – вроде не здоровяк, но почему-то его все слушаются. Загадка. В волчьей стае – там как-то понятно: сильный, умный, жестокий волк-вожак, опытный боец. А тут, скорее, интриган. Подчинит себе двух-трёх человек, а потом управляет всеми остальными. Загадка.
Позже я понял, тут объяснение простое – характер. Сила характера и лидерские качества – вот что даёт человеку право управлять коллективом. Это основное качество лидера и руководителя в будущем, которое оказывает влияние на людей и собирает их в коллектив.
Ну так вот – Виталик. Живёт у меня, спит на второй кровати. В комнате был один стол и один стул, и они почти всегда были заняты этим Виталиком. Со временем я узнал, что он писал стихи. Меня это его увлечение сильно удивило, но я никому про него не рассказывал, за что получил от Виталика уважение, признание и в будущем благодарность – этими же стихами. Не то чтобы мне нравились стихи Виталика (особенно после того, когда в школе заставляли учить какого-нибудь Некрасова или Пушкина, и не потому, что я мог отличить ямб от хорея). Но пока мы жили вместе, я привык к тому, что стихи можно сочинять вот так – в обычной жизни.
Общаясь с Виталиком, я узнал его необычную и страшную, даже для меня, историю. Город Александровск-Сахалинский исторически был местом политической и воровской ссылки с самой страшной каторгой, где держали Пилсудского и Соньку Золотую Ручку. Ещё там были торговый порт и рыбоводный завод.
Однажды в этом городе познакомились красивая молодая женщина и видный мужчина. Они полюбили друг друга, и, как принято, женщина родила мальчика, которого назвали Виталиком. Мужчина был капитаном, он ушёл на корабле в плавание и пропал без вести. Как это было на самом деле и в чём правда и ложь – не знаю, но эту историю Виталик рассказывал мне, основываясь на многих пересказах очевидцев и свидетелей. Мать, убитая горем, жить не хотела и Виталика решила извести. Нагрела в печи чугунок с водой, раздела малыша, облила его кипятком. Я не представляю, что должна мать при этом думать. Ну – несчастный случай, ну – горе матери, слёзы, осуждение соседей. А дальше – как участковый милиции посмотрит и протоколы составит.
На счастье (или несчастье), открылась дверь и вбежала соседка. А дальше всё как-то неудачно получилось – для всех, кроме Виталика. Он, хоть и обожжённый, остался в живых (лишь под мышкой образовалась дыра, он потом часто фокус показывал – как-то свистел через неё). Мать наговорила на соседку, что они в сговоре были. Соседке дали 14 лет (потому что та до того была судима), а матери – восемь лет колонии общего режима.
Что дальше? А дальше Виталик получил прививку от доброты – людей всех не любил, а мать и вовсе ненавидел. Хотя, конечно, общество, в котором он прожил свою жизнь, наверное, и не за что было любить. Он ненавидел свою мать лютой, недетской ненавистью. Ненависть та была не конечной, потому что дальше появилась мечта о мести. Ребёнок, у которого есть мечта, – это хорошо, но когда мечтой всей его жизни становится желание найти и убить свою мать… Это была уже цель его жизни. На этот счёт не один раз у нас были разговоры с Виталиком. Я ему объяснял, что за самого себя мстить нельзя, это не по правилам. Мстить можно только за другого.
Но это не конец той истории. В последнем, десятом классе меня прямо с урока срочно вызвали к Изергиль. Зайдя в Ленинскую комнату, я увидел рыдающего здоровенного, красивого и моложавого, но при этом седого мужика и маленькую женщину, стоявшую позади этого здоровяка. Не так часто в жизни мне доводилось видеть такие картины. Мужик, увидев меня, слёзы-сопли вытер и сказал, что только я им могу помочь. Что он понимает – они с женой виноваты и что хотели бы забрать из этого страшного места своего сына Виталика, который только меня и может послушаться.
Оказалось, что Виталик кинулся на мать с кулаками и его с трудом оттащили с клочьями выдранных волос. Я сказал им всем, клятвенно пообещал, что обязательно уговорю его. Но сам-то знал – это невозможно, поскольку рана у этого парня настолько глубока, а мечта убить мать столь сильна. Что все его крики и рыдания по ночам во сне невозможно так просто, как выключателем, взять и переключить с фазы на ноль.
Когда вернулся, то увидел своего Виталика, который бился под моей кроватью в истерике. Все ящики, коробки, которые лежали под кроватью, были разбросаны, вещи и детдомовские подарки валялись на полу. Я лёг на кровать, а он ещё долго бился подо мной. Голову, руку себе разбил в кровь. Неприятно было смотреть на ещё ребёнка, бившегося в крови, с бешеными глазами и лицом, перекошенным даже не злобой, но ненавистью. Там, внизу, под кроватью, он хрипел, потом успокоился и заснул. Я тоже задремал.
Ночью пару раз видел, что дверь приоткрывалась, а потом закрывалась, тихо и медленно. Когда мы рано утром проснулись, Виталик сходил за ведром и тряпкой на первый этаж, потом мыл и оттирал полы и ящики от своей крови. После этого случая я уже не видел соседа по комнате весёлым и беззаботным. Он представлял собой унылую картину, постоянно лёжа на спине на заправленной кровати, глядя в потолок. Стихи писать перестал, как-то сразу повзрослел, стал потухшим и немногословным.
В тот год я закончил школу, поступил в Благовещенский сельхозинститут, где учился на инженера-механика. На первом курсе я ещё получал от Виталика письма в стихах. Но я ему не отвечал – не мог ему ничего ответить. Успокаивать его или тем более хвалиться своими успехами я не мог. Как-то всё закончилось само собой.
Потом у кого из интернатовских пацанов ни спрашивал – никто не знал, куда делся этот Виталик. Он просто исчез, растворился в толпе неизвестных мне людей. Говорят, что-то там натворил и его по этапу отправили в Хабаровск.
Растворился. Но в памяти моей Виталик остался тем, перед кем чувствуешь всегда себя виноватым. Годы проходят, а ты всё равно вспоминаешь то время и тот случай. Ну да – я, наверное, виноват перед ним, потому что у меня другая и благополучная жизнь. Ну а можно ли это было исправить? Скорее всего, нет, нельзя.
Но выводы должны быть. Из всего, что с нами происходит, нужно обязательно делать какие-то выводы. Много было изломанных судеб, прошедших перед моими глазами, но Виталик из них был самым запоминающимся. В данном случае вывод один – когда нет семьи, тебя ожидает тяжёлая судьба. Когда видел, что мальчишку постоянно били за то, что он, извините, ссался, а через побои он переставал ссаться через неделю. Лекарство?! Откуда-то из неблагополучной семьи, может, где-то его не приучили к туалету, а может, виной лень и безнаказанность.
Расскажи врачам, что энурез лечится побоями. Не поверят. А я видел – он лечится! Это когда ребёнок даже ночью не спит, ждёт побоев и боится описаться. В комнате в интернате и детском доме всегда были двое-трое отвечающих за порядок, а все остальные, семь-восемь человек, им подчинялись. Таковы были правила так называемого порядка.
Семья – вот главная основа. Вся жизнь становится адом, когда её нет, когда дети растут не в семье, без любви и ласки матери, и потом – когда ещё начинают жить в среде, где правят злость и жестокость. Когда судьба становится равна проклятью.
О проекте
О подписке