Это для грядущих, возможно, посланий. В справочном бюро узнали адрес медучилища (за 20 коп.): Менделеева, 3. После этого мы расстались с Эдиком до встречи в Сталиногорске (мне ещё надо было заехать ко Льву). Сходил «с исследовательской целью» по адресу, это – за пединститутом. Разыскал минут без 3 – 18 час., а в 18.00 – звонок с урока. Я был мгновенно окружён многоликим и премного любопытствующим букетом – исключительно из девиц. Еле разыскал удобное место, где я смог расположиться в непринуждённой позе – спиной к «общественности». Постояв весь перерыв (не буду же я разыскивать девчонку только по имени и фамилии при таком количестве от природы нескромных свидетелей!), поехал в институт. Здесь сейчас очень малолюдно (кто на практике, кто на целине, кто на строительстве «Лужников» в Туле, кто готовится к экзаменам usw). Узнал время начала занятий 29-го сентября. Пошёл мелкий, мерзкий, нудный дождичек, какой-то неопределённый: вроде и дождя-то нет, но и не сухо. Природа и то «супротивничает». Вечером я был на Коммунаров, 58. Предполагаемой маме «Лилиан» оставил записку для дочери: «Жду в сквере – против Дома офицеров. Саша. 04.09.58». Сквер – братской могилы страж, красивейший уголок города. Он невелик. Но очень зелен и «природен»… Около 9-и вечера у его входа я встретил Эллу, другую подругу Л. Она занята добыванием справки, удостоверяющей невероятность, невозможность её поездки в свиносовхоз вместе со всей группой. Видите ли, «в колхоз – ещё ладно, но в свиносовхоз!?..». М-да. Очевидно, это звучит менее аристократично, чем поездка «на рижское взморье или на Кавказ». В многочисленных разговорах и пересудах с не менее многочисленными подругами и друзьями, по всей вероятности, слово «свиносовхоз» лишено романтики приключения либо значительности, а это несомненно огорчит любительницу звучности фраз и призрака славы… Как только «джаз-крошка» отошла от меня, она встретила, идущую домой, Лилиан, собственно «Пышку». Не стал показывать, что я это заметил. Эллочка была менее тактична. Она подвела подругу ко мне и сообщила о своём присутствии тем, что очень мило сзади прикрыла своими ладошками мои глаза… «Пышка» сразу настроилась на «надутый» вид по причинам прошлых «грехов» Саши… Дома она отказалась от ужина, переоделась, познакомила меня с мамой и мы отправились «в ночь» выяснять неясности. Как я и предполагал, «надутость» зижделась на обиде. Почему я перед отъездом на Север не повидался с ожидавшей меня «Пышечкой», моей «крестницей»? Я решительно заявил, что огорчений и так хватает, так что нечего их создавать ещё и искусственно – предпочтительнее радость и «свет»… Когда этот инцидент был исчерпан, перешли к… своим прямым «обязанностям». Как всегда к концу рандеву Лилиан была очаровательна в своей нежности и робости. Едва успел на последний трамвай около 2-х часов ночи. В 2-а был на посёлке Кирова, на 5-м этаже. Но чтобы не будить «рабочий люд», я поднялся «этажом выше». На чердачную площадку. Где кое-как прокоротал до 6-и с помощью перемен положений тела и «Театральной» карамели, накануне приобретённой. Очень пригодилась телеграмма с Севера, художественно оформленная в виде раскрытой книги. Я её «открыл» и подложил на ступеньку, сильно здесь запылённую, как и всё на чердаках. И сел. Очень пригодилась! Спасибо, Полина за телеграмму ещё раз!

Какова же была моя «радость», когда в 6 утра Юрка Вайнер, открывший мне дверь, с заспанным видом сообщил мне, что Лев уехал в командировку в Москву ещё 20-го августа и неизвестно, когда приедет назад. А мне у него нужно было спросить, по поручению родителей, денег на штукатурные работы и «робу» (папе – на работу). Мой «решпект» пропал втуне. Правда, Юрка сообщил мне, что интересующий меня тов. Бакулев представляет собой всемирно известную величину в медицине в области операций на сердце. Он получил за свои труды Ленинскую премию и давно руководит клиникой в Москве, где у него собраны все «звёзды»: Петровский, Вишневский… он академик. Писать можно прямо: Москва, академику от медицины Бакулеву. Но, я думаю, стоит узнать хотя бы его имя и отчество в газетах за этот год («Правда»), либо в горздравотделе Сталиногорска.

В 8.30, 5-го я выехал с автовокзала в Сталиногорск, причём, успел совершить благородный поступок: взял билет запоздавшей Анюте Заварзиной (Пастухов и Ко, окончила в этом году ТГИ и будет работать на нашем мех.заводе, преобразованных ЦЭММ). Дома не успел отоспаться, как явился Эдька и, лестно отозвавшись об эстрадном концерте «Глазами молодых» – Мосгорэстрада, «присугласил» меня в Узловую на этот концерт. Билеты обеспечивались его «тётей» Кирой Ивановной Манохиной, хормейстером Дворца культуры машиностроителей. Поехал. Там встретил Олю Розову (из эпохи СГТ) «со товарищи», то бишь, с подругой. Работает на брикетной фабрике в каком-то монтажном управлении, имеет 700 руб. в месяц и довольна жизнью. Там же живут её родители. Я всё расспрашивал (из приличия) о её подруге Любе, называя её Розой, смущённый давностью и фамилией собеседницы, ассоциированной моей памятью. Концерт был в меру хорош, как и в меру плох (судить, конечно, всегда легче). Места были очень удобными: 5-й ряд, 7-8 места… Кира оказала нам и ещё одну услугу: дождалась окончания концерта и доставила нам, минуя очередь, наши одежды. За это я был любезен и даже проводил её домой, объяснив это воспитанием «в лучших домах Лондона и Парижа»… Сегодняшнюю ночь я, наконец, отоспался.

Интересно, уже на 4 дня запаздывает ответ от Риты, из Донбасса. Что бы это значило? Или «абзац»?

Как загорать на Севере? Выходишь на улицу, отыскиваешь на небе Полярную звезду, поворачиваешься к ней спиной и поднимаешь рубашку, дабы открыть участок тела «для загара» его… Вот и всё. Не правда ли, самобытно? Это моя рационализация. Причём. бескорыстная – я даже не беру патента на это изобретение…

Сегодня написал первое письмо «Пышке» с ясными глазами (Лилиан).

«Здравствуй, дорогая «крестница»!

Мой тебе привет и наилучшие пожелания!

Обычно в письмах (если они не делового направления) респонденты рассказывают друг другу о своей жизни. чувствах, мечтах… Думаю, что мне нет смысла уклоняться от этой традиции (хотя бы в первом письме!).

Я сейчас подумал о превратностях судьбы и повторяемости мира. Совсем недавно мы не знали друг друга и, наверное, «воротили» друг от друга носы при встрече. Потом – вечер в институте, совершенно стихийное знакомство. Две-три встречи «под аркой» на Льва Толстого, первые недовольства друг другом, крещение «в веру Христову», ненадолго расстаёмся и вот уже совершенно закономерно – первое письмо к тебе. Хотя в одной песне и обещают, что «тайну сердца откроет вам оно…», я не буду в первом письме ничего открывать, дабы сохранить многообразие жизни (не у всех всё одинаково!). Возможно, я начну «открывать тайны» во втором письме, а возможно, и тайн никаких нет. Но – это всё философия. Она имеет ценность лишь в том смысле, что выражает взгляды или наклонности «твоего покорного слуги». Я же предпочёл бы, чтобы узнавать друг друга не по письмам (это не очень надёжная вещь – их можно, например, сжечь), а прямо «в натуре». Это будет вернее».

Далее – из описания отдыха:

«… «Свет» интересует меня больше в познавательном что ли отношении. Очень интересно наблюдать в равной степени и очевидное благородство и красоту, и убожество и ничтожество, и посредственность. Всё, что можно видеть или предполагать в людях. Разумеется, с не меньшим интересом наблюдаю за самим собой в различных случаях жизни (от случайной драки до почтительнейшего собеседования). И ещё, наверное, надо отнести к отдыху – возможность сколько угодно и о чём угодно думать. С удовольствием использую и эту возможность…».

И ещё:

«Теперь – о более близком для тебя деле: чувствах. Вообще-то их очень много у любого человека. Но я скажу немного о тех из них, которые имеют отношение к тебе. Прежде всего, несомненно, что раз я ищу встреч с тобой, то у меня обязательно есть чувство симпатии к тебе, иногда говорят: «этот человек мне нравится», это, по видимому,. одно и тоже. Льщу себя надеждой, что и ты имеешь подобное чувство ко мне, во всяком случае, ты ни разу не сказала мне, что я тебе противен (услышать это было бы неприятно любому человеку, а мне, я думаю, в особенности, потому что самолюбив, иногда даже слишком…). С недавних пор всегда рассчитываю на самое меньшее во всём, так что, если приобретаю нечто большее, то немного радуюсь. Рассчитывать на большее в том отношении опасно, что, приобретая меньшее, будешь либо разочарован, либо огорчён. Так что, рассчитывая на чувство симпатии у девочки Лилли к Саше, я рассчитываю на минимум. Если же, паче чаяния, у тебя есть или будет что-то большее, я буду искренне рад. Это будет, очевидно, справедливо и по отношению ко мне. Ввиду того, что мы с тобой не мальчишки оба или не девчонки обе, это чувство очень перспективно, т.е. имеет какое-то будущее. Так, например, симпатии могут «крепнуть», «развиваться», «переходить» в иные чувства и т.д. Со своей стороны, я уверен, что всё разнообразие перспектив в наших отношениях (основанных, естественно, на чувствах) находится исключительно в наших руках и зависит в основном от нас. Ты понимаешь, что – это не моё открытие, это давно известная истина нашего времени (мы не дворяне, наши родЫ не враждуют, потому это не может влиять на нашу связь, как это было в легенде о Ромео и Джульетте…).

И, как для всякого человека, для меня более желанно всякое светлое и радостное будущее, нежели наоборот. Но тут всё в такой же мере зависит и от тебя, поскольку речь идёт о будущем совместных отношений, об обоюдном согласии. И если ты, скажем, будешь очень часто в крупных масштабах «дуться» по основательным и не основательным причинам (поводам), то самые благие мои намерения могут пропасть втуне, т.е. проследовать в пустоту.

Что ты думаешь по этому поводу?

Между прочим, писать первое письмо, да ещё к девушке, очень трудно. Отвечать уже легче. Так что, тебе остаётся более лёгкая задача (правда, на иные вопросы гораздо труднее ответить, чем их задать, но, думаю, в моём письме подобных вопросов нет).

Саша.

07.09.58.

Сталиногорск.

Ps. Адрес – на конверте (до востребования).

7 сент.

Сегодня начинаются занятия хора ансамбля горняков Мосбасса, в коем имею тщаяние заниматься временно. Сегодня же отправляю депеши в Тулу – «Пышке» Ги де Мопассана и в Донбасс – Рите (с запросом о задержке ответа…).

Химический комбинат г. Сталиногорска получает Знамя за успехи в работе от Совета министров, Правительства СССР. А т.к. даже Правительство знает, что «сухая ложка рот дерёт», то к Знамени очень мило сделали приложение – денежную премию. Интересен принцип распределения оной. Тов. Садовский, директор предприятия получил п-ое число тысяч рублей, а цехи получили суммы на начальников цехов с правом творческого свободомыслия. Только и творчество, и свобода, и мысль ограничены следующей дилеммой: либо каждому рабочему выдать по… 50 руб., либо – одному 100, а другому – ничего, и т.д. между тем, значимость награждаемых не вызывает сомнений. Если Садовского убрать с комбината, как это делается, например, во время его отпуска, то на ходе производства это, разумеется, не отразится – комбинат работает по-прежнему. А вот если убрать рабочих, а оставить одного Садовского, то ясно, как день, что комбинат с этого момента уже не будет существовать, как крупное промышленное предприятие, да и вообще, как предприятие. Очевидно, что распределение в данном случае было произведено по какому угодно принципу, но только не по труду, ибо ценность человека на производстве определяется ценностью и необходимостью его труда для этого производства. Это ещё одно подтверждение мысли о том, что распределение благ в нашем государстве очень далеко ещё от совершенства, совершенно лишь славословие…

В связи с намечающемся концертом ансамбля (на которых я, как известно, не присутствую «по скромности») ушёл домой. Предварительно договорился с «членом бюро» о приобретении билетов на фильм «Девушка с гитарой», на 18.00 (в ДИиТ).

Слишком твёрдо веря в существование плебеев в нашей среде, ничуть не удивился тому, что означенный товарищ не выполнил обещания, не явился «на рандеву». Сам взял 2 билета на 20.30 (столь длительный перерыв между сеансами объясняется необходимостью «снимать верхнюю одежду и галоши»…). Предупредил Галку, что она может сопровождать меня. Возвращаясь с предупреждения, встретил Александра Левощенко («Хохол», «Сидоренко»), бывшего однокашника по 6-7 классам. Убеждённый разгильдяй в прошлом, отслужил, поступил в техническое училище по специальности «слесарь по ремонту оборудования» (станков), женился, остепенился. Супруга – соседка работает на строительстве мастером. Не «щелкушка»! (Это утверждение основывается на том, что она ждала 1,5 года – наречённого Шурика – «без баловства»). Сейчас у него вполне трезвые, советские, даже с привкусом обывательщины взгляды. Музыка, как и искусство, никогда не тронет его… Главное же – он считает себя довольным и счастливым. Это, видимо, основное.

Рассказал мне о недавнем приезде Толика Липникова из Средней Азии (переезжает в Карелию), с химического комбината. Похвастался, что жена сама по этому случаю финансировала его на предмет мужского разговора, который и произошёл в единственном ресторане города. Причём, «посидели 2 часа, оставили сотню рублей», что было сказано с полным сознанием значительности сообщаемого факта (это – на троих-то! – он, Толик и Вовка… где размах?).

Рассказал и о смутном времени для Вовки Ермакова. В городе собрались две кандидатки в его супруги: закончившая с ним техникум и работающая Люся Прошкина (мамы нет, всё сама по хозяйству) и приехавшая на каникулы Нэлли Бурцева, с которой он учился 5 лет и дружил (учится в пед. институте, на Сахалине – у папы, всю жизнь – на готовом). Тов. Левощенко более склонен рекомендовать Людмилу. В этом вопросе я с ним солидарен. Людка замечательная девчонка и весёлая, и хорошая.

…Поделился с ним своей «сердечностью». Он живо откликнулся таким образом: «мне Вовка рассказывает, мол, Саша пьёт здорово(!), запил(!), а я думаю: вроде ты и не увлекался особенно… водкой-то…». Вот и не увлекался, да увлёкся. Но «увлечение» прошло быстрее, чем думал «увлекающийся». Ему пришлось пройти! (увлечению…). Расстались с пожеланиями: «всего хорошего!», «счастливо!».

В 20.30 в ДИиТ смотрели с Галкой «Девушку с гитарой». Разнесла критика этот фильм совершенно справедливо. Кроме самого вида популярных Жарова, Филиппова, Раневской и пения Гурченко и фестивальных гостей – весь фильм – блеф. Какой-то суррогат кинематографического убожества. Впрочем, для нашей «кинопромышленности» такова «валовая продукция», которая нарушается иногда хорошим произведением. По окончании фильма «общественность» не преминула устроить давку в дверях, открытых, кстати, на ¼ часть или меньше (милая традиция у всех обладателей дверей: от сапожной мастерской до ВУЗа). Галку отвёл домой. На обратном пути встретил Сидельниковых: отца, мать, старшего сына с супругой. Побеседовали о «страждущем» на целинных полях Анатоле. По возможности подбодрил вечно волнующуюся маму…