Корабль Хорта вполне соответствовал дикому названию. Судя по хрустевшим под ногами остаткам декоративных стеновых панелей и по планировке кормового отсека, он когда-то был туристическим лайнером, но теперь больше походил на обломок кораблекрушения. Я захотел выразить восхищение тем, что увидел, но как обратиться к Хорту, чтобы он не обиделся? Мне он «тыкал»…

– Бардак у тебя на борту, капитан, – сказал я. – Дал бы экипажу задание прибрать в конюшне.

– Какому экипажу?

«Он тут один».

– Ну, мистеру Монку, если больше некому.

– Хо! Монк охотничья обезьяна, а не уборщик, – заявил Хорт, пропустив меня в рубку. Всемилостивый Случай, что там творилось! Пустые банки, обрывки упаковочной бумаги, на обшивке пятна. Коридор выглядел нежилым, зато в рубке жили на полную катушку. Спали, жрали, и хорошо ещё, если чем похуже не занимались. Убийственный запах.

– Располагайся! – пригласил Хорт. Он очистил для меня кресло штурмана, сбросив на пол неузнаваемое барахло.

Я осторожно расположился. Какое удобное сиденье!

Хорт ворча устраивался на командирском месте. Это было непросто. Попробуйте усадить в человеческое кресло тощую собаку-переростка, поймёте почему. Толмач транслировал ворчание капитана «Дикой обезьяны» в мелодичный свист. Я слушал и удивлялся: «Чего он мучается? Почему не подберёт себе мебель по заднице?»

– Послушай, Хорт, мне бы хотелось…

– Сафари? Тур по национальному парку? Секс-тур?

– Чего?!

– Что не так, парень? Ты не думай, у меня всё породисто, борзо и законно. С легавыми занюхано, можешь быть спокоен. Я тебе не какой-нибудь Вуйк, я Хорт в седьмом поколении. Сукой моей клянусь…

– Погоди-погоди. – Я постукал пальцем по горошине. То ли толмач не справлялся с обязанностями, то ли я чего-то не понял.

– А чего тут годить? Дешевле, чем я, никто тебе секс-тур не сделает.

Я на секунду представил себе сначала суку, которой клялся Хорт, потом сукс-тур и, помотав головой, выдавил:

– Э-э… нет. Лучше я по национальному парку.

– Хо! А зря. Гомиды вроде тебя обычно выбирают секс-тур.

– Гуманоид гуманоиду волк.

– Это правда, – Хорт понурился, часто и мелко дыша. – Вуйку, паршивому сыну обезьяны, с гомидами снюхаться легче. Это потому что нет в нём ни на кончик когтя борзости, зато верхнее чутьё как у дворни. Тварь шерстистая! Увёл клиента…

– Какого клиента? Когда?

– А!.. – Хорт махнул лапой. – Парня, вроде тебя. Полчаса не прошло. Не успел я. Понимаешь…

Он стал жаловаться на некого Вуйка, который постоянно перехватывает жирных туристов, пользуясь их тугонюхостью, а я размышлял: «Полчаса не прошло. Собачий конкурент перехватил у него Глеба. Догнать?» Я перебил Хорта на полуслове:

– Куда он его повёз?

– Кого? А, понятно. Ты опять про Вуйка. Вынюхиваешь? Дешевле, чем у меня, не будет.

Надо было решаться. Ясно как день – Хорта заботила исключительно коммерческая сторона вопроса, мне же следовало правдой или неправдой поспасть на Киноду и попробовать отыскать там Глеба. И с пересадочной станции смыться не помешало бы. Юрисдикция юрисдикцией, а безопасники превышают полномочия сплошь да рядом.

– Хорт, – осторожно начал я. – С наличными у меня туго.

– К фелидам реалы, давай кредиты.

– Но с кредитом у меня тоже паршиво.

– Лизинг? – деловито предложил сын собаки, высунув язык дюймов на шесть.

Как-то слишком рьяно он лизинг предлагал, аж слюна с языка капала, но выбирать не приходилось, и я вытащил из рукава козырь:

– Оплата по возвращении на пересадочную станцию?

«Куш, дружок! Чёрта с два я сюда вернусь, дай только до планеты добраться».

– Хо! Хо-хо! Идёт! Схвачено! – без раздумий согласился собакоголовый. – Желаешь лизинг, будет тебе лизинг. Договор… где он тут у меня? Ты уверен, что хочешь в национальный парк? Секс-тур…

– После. Сначала парк.

– Для затравки? – кося глазом, поинтересовался Хорт. При этом он что-то делал с главным экраном навигатора. – А, вот он. Значит, хочешь лизинг. Тогда подпиши.

Я глянул на экран. Шрифт незнакомый, хвостатые буквы. «Не подавать виду, что не понимаю».

– А ты как же? Со своей стороны подписать не собираешься? – спросил я, пролистав договор до конца.

– Это не нужно. С моей стороны давно подписано.

Я пожал плечами и приложил палец к светлому пятну на экране – месту подписи.

– Хо! Спасибо, хозяин, – Хорт оскалился. Непонятно, с издевкой или приветливо. Пёс их знает, этих кинодов.

– Почему хозяин?

– Потому что отныне и до полного исполнения договора лизинга ты хозяин «Дикой обезьяны». Ремень пристегни.

Я едва успел последовать его совету; корабль, с места заложив умопомрачительный вираж, отчалил от пересадочной станции. Меня садануло по лбу какой-то картонной дрянью, рекламные проспекты, разбросанные по полу, бабочками запорхали по кабине.

– Полегче! – пропыхтел я и тут заметил, что Хорт и не думает управлять. Сидит, как статуя Анубиса на крышке саркофага, Монка на коленях держит, а тому, похоже, дикие фортели роботизированного корыта не в диковину.

– Кто будет вести корабль? Мистер Монк?

Хорт сарказм пропустил мимо кончиков своих великолепных ушей, спокойно ответил:

– Вести? Это не нужно, парень. «Дикая обезьяна» знает дорогу.

«Зачем же ей тогда капитан?» – спросил я себя, но ответа не придумал. Устал.

Перелёт на Киноду я перенёс хорошо. Спал, пока меня, как бревно во время лесосплава по бурной речке, болтало и ворочало в штурманском кресле одичавшего туристического лайнера. Когда проснулся, чувствовал себя соответственно: не голова на плечах, разбухшее дерево. Не знаю, что видят во снах своих сплавляемые брёвна, лично мне снилась всякая мерзость: хвостатые женщины в бриджах и курточках военного образца, как у мистера Монка. Они играли в футбол бароскафом Гелиани, а сам Нетяж XXVI-ой Бездетный клубился рядом со мною, принявши вид грозового облака, шваркал молниями и рокотал громом: «Бр-родяга! Проходимец! Ты за это ответиш-шь!» «За что?» – спросил я во сне. «За обезьяну ответишь!» – зловеще шепнул Гелиани.

– …ответишь? – услышал я, пробудившись от дрёмы. Толмач не дремал, переводил разговор Хорта с диспетчерской.

– Ну и ладно, отвечу, – беспечно отвечал диспетчеру Хорт. – Есть чем. Честное борзое слово, удачно поохотился.

Я потянулся, продрал глаза. «Дикая обезьяна» заходила на посадку по дикой траектории. Даже мне, человеку привычному к безумным манёврам челноков местного сообщения, и то стало не по себе. «Даст козла, собака. Шлёпнет брюхом», – думал я, вцепившись в подлокотники и нащупывая ногой педаль накачки. Чего только спросонок не сделаешь. Не было подпятника, педали накачки тоже не было. Чёртова обезьяна задрала нос. Меня вдавило в кресло, затрясло. Я услышал, как Хорт лязгнул зубами и заворчал. Толмач ругнулся: «Чтоб тебя…» – затем сделал паузу, выдал бесцветным тоном: «Перевод невозможен», – после чего беззлобно продолжил: «… и щенков твоих до седьмого колена, в нюх мартышкой безмозглой трахнутых».

– Кому это ты?

– А? – Хорт смутился. – Извини, вырвалось. Лезет иногда под язык всякое, нахватался от дворни. Охота дело борзое, но без дворни какая охота? Баловство.

– Ты охотник?

– Я Хорт в седьмом поколении, – высокомерно заявил Хорт.

Я счёл за благо замять разговор. Представил себе, как борзый мой собеседник выходит на охоту… С кем? Пусть Мистер Монк – охотничья обезьяна, но причём здесь дворня? Ладно, пёс с ней, с дворней. На кого Хорт охотится?

– На тебя… – шепнул толмач. Почудилось?

– На тебя поступила жалоба от консула, – скрипнул в динамиках командирского пульта голос диспетчера.

– Это Вуйка штучки, он натравил, – весело пролаял Хорт. – Пошлите его к фелидам. Щенок, обезьяний ублюдок. Консул тоже хорош, слушает всякую непородную сволочь.

– Я тебя предупредил.

– Ладно, с меня причитается. Умеешь ты, Бруд, испортить настроение.

– Есть что портить? Тебя можно поздравить?

– Говорю же, есть, – Хорт скалился, косил глазом. – Нужен трап. Подавайте, да побыстрее.

Пока они переговаривались, тряска прекратилась.

– Прибыли! – сообщил Хорт.

Меня мутило. Надо было встать, пройтись, дохнуть свежим воздухом после провонявшей чёрт знает чем кабины. Пригоден ли он для дыхания? «Дурак, – обозвал я себя. – Хорт без скафандра дышит тем же, чем дышишь ты. Атмосфера Киноды, стало быть, тебе не повредит. Отстёгивай ремень».

– Секс-тур? – спрашивал у Хорта диспетчер.

– Национальный парк.

– Значит, сначала питомник, – скучно бормотал диспетчер.

Я представил себе, как он делает пометки в журнале регистрации приезжающих – такой же остроухий пёс, только не в комбинезоне, а в кителе. Кажется, Хорт назвал его Брудом. Интересно, это имя или фамилия? Похоже, фамилия. Капитан мой говорил о себе: «Я Хорт в седьмом поколении».

– Трап у борта, – услышал я. – Можешь выводить.

Мне не понравилось это «выводить». Огрех перевода? Не надо меня выводить, сам выйду.

Я поднялся, размял ноги и двинулся к выходу. После вони в рубке воздух кормового отсека показался приятнее морского бриза. Из шлюзовой камеры дунуло прохладой. «Национальный парк. Реки, леса. Лучше чтобы субтропики. Растения, живность всякая… Прогуляюсь, отдохну».

– Сюда, – гавкнул Хорт и подтолкнул в спину.

Я не сразу понял, где оказался. По глазам резануло светом, ослепило. Над головой лязгнуло, за спиной я услышал мерзкий скрежет. Щурясь оглянулся. Хорта и меня разделяла решётка.

– Что это?

– Трап, – ответил Хорт, по-волчьи скаля жёлтые зубы. Сомнений быть не могло, он улыбался. – Это трап, парень. А я траппер.