II

Через полтора часа после того, как от борта «Баяна» отвалил угольщик, крейсера снялись с якорей и направились на рейд Пипшер. Путь туда у нас занял четыре часа. По приходе на место я в тот же час собрал совещание на своем флагмане, пригласив всех командиров крейсеров, а также командира седьмого дивизиона эсминцев капитана первого ранга Гадда Георгия Оттовича.

– Итак, господа офицеры, я вас пригласил для выработки боевого плана. Как вы все примерно догадывались по всем этим приготовлениям, что-то намечается. Но конкретно не знали суть предстоящего похода. Объявляю вам, что перед нами поставлена задача по бомбардировке порта и портовых сооружений Мемеля. Мы воспользуемся моментом, предоставленным нам самими же немцами. Как раз в это время почти весь их флот готовится к императорскому смотру в Киле. Если представится возможность нам встретиться с противником, это будут их минимальные силы. Выходим в два часа после полуночи. У банки Винкова мы должны встретиться с «Рюриком», который выделен нам для усиления. Чуть позже к нам присоединится шестой дивизион во главе с эсминцем «Новик».

По плану обстрел порта будут производить «Рюрик» совместно с «Олегом» и «Богатырем», шестой дивизион эсминцев и «Новик» должны их поддержать.

Павел Михайлович, вы с двумя оставшимися крейсерами будете прикрывать их со стороны устья Вислы. После обстрела, если не будет противодействия со стороны противника, идем в крейсерство вдоль побережья до Виндавы и возвращаемся домой. Это по плану.

Также в этой операции будут участвовать подводные лодки, необходимо предельное внимание, чтобы ненароком они не попали под наш огонь или таран, а мы под их торпеды. Но надо и немецких лодок опасаться, не будем забывать участь «Паллады». И на крайний случай, вдруг появятся крупные силы германцев, дредноутов нам опасаться не стоит, так как их на Балтике нет, а с десяток всевозможных броненосцев у принца Генриха имеется. Не исключено, что пару-другую мы вполне можем повстречать. Именно для этих целей выделены два наших старичка – линкоры «Слава» и «Цесаревич», они нас поддержат. Как говорится, план планом, но могут быть и изменения, все зависит от обстоятельств. Георгий Оттович, после выхода и до встречи с «Рюриком» твои эсминцы осуществляют дозор и охрану крейсеров. Вопросы есть?

– Ваше превосходительство, а если на переходе к Мемелю встретим корабли противника, не придется ли нам отказаться от дальнейшего продолжения операции? – спросил Вердеревский.

– Дмитрий Николаевич, я же сказал: все будет зависеть от обстоятельств.

Я заметил, что Вердеревский порывался еще что-то спросить, но не решился.

– Если нет вопросов, то прошу всех на свои корабли. Георгий Оттович, а вас я попрошу остаться.

После того как все покинули кабинет, я обратился к Гадду:

– У меня, Георгий Оттович, для вас будет особое задание. Прошу, подойдите к карте. Послушайте, – начал я, после того как он подошел к столу, где была развернута карта, – после того как мы соединимся с «Рюриком», вы со своим дивизионом пойдете к Бокшеру. Да-да, именно туда, и не смотрите на меня так удивленно.

– Но по плану мы должны возвратиться на рейд Пипшера и ожидать вашего сигнала на возвращение, чтобы встретить.

– Георгий Оттович, я же вас предупреждал, что это будет особое задание, именно для вашего дивизиона. И поймите меня правильно, об этом до самого нашего выхода знать никто не должен, кроме командиров эсминцев.

– Я все понял, ваше превосходительство.

– Вот и отлично. А теперь послушайте, что нужно вам сделать. Встанете на якорь миль на десять севернее острова, вот в этом квадрате, – показываю Гадду точку на карте. Почти наверняка завтра, где-то примерно с 20.30 до 21.30, немцы попытаются выставить на том участке минное заграждение.

– Откуда это известно?

– Не спрашивайте, откуда я знаю, скажем, разведка постаралась. Ваша задача – если позволит погода, определить границы заграждения, потом мы его включим в систему своей минной обороны. Представится благоприятный момент, атакуйте, но выходите в атаку строем фронта. Держите дистанцию между кораблями в два-три кабельтовых. В этом случае неприятелю придется рассредоточить огонь по всем кораблям, что затруднит попадание в вас. Я вам советую открывать огонь на сближении, попасть, возможно, не попадете, зато нервы немцам обязательно пощиплете. Удастся приблизиться на оптимальное расстояние для пуска торпед, поворачивайте «все вдруг» на девяносто градусов и выпускайте все торпеды в направлении выбранной цели. Глядишь, одна да попадет в корабль. Вам все понятно, Георгий Оттович?

– Так точно, ваше превосходительство! Но если нам противник не позволит выйти на дистанцию или мы промахнемся?

– Если вы и не добьетесь попадания, то своими действиями сорвете выполнение их планов.

– Мы постараемся выполнить задание.

– Вы уж постарайтесь, Георгий Оттович. В дальнейшем весь наш нынешний выход во многом будет зависеть именно от ваших действий у Бокшера. А теперь идите и втолкуйте это хорошенько командирам своих эсминцев.

В два часа ночи 18 июня крейсера снялись с якоря и в охранении седьмого дивизиона эсминцев направились на рандеву с «Рюриком». Около четырех часов утра пришло сообщение от командира шестого дивизиона капитана первого ранга Николая Ивановича Паттона. Его дивизион попал в очень сильный туман, видимость не превышает полторы сотни метров, и он намерен стать на якорь. Я приказал взять курс на Готланд и двигаться по счислению малым ходом к острову. Наша встреча с «Рюриком» состоялась через три часа. С этого момента я решился, наконец, немного изменить ход истории.

– Павел Михайлович, передайте по бригаде: «Застопорить ход. Эсминцам осуществлять охрану кораблей». Я поднимаю свой флаг на «Рюрике». Передать на «Рюрик», чтобы приняли меня.

– Ваше превосходительство! Как застопорить ход? А если подводные лодки противника, они же могут потопить один из крейсеров.

– Павел Михайлович, нет здесь сейчас подводных лодок. Так что распорядитесь, чтобы спустили катер. Николай Николаевич, Михаил Борисович, вы тоже переходите со мной на «Рюрик».

Как только пересел в катер, приказал крейсерам своей бригады двигаться самым малым ходом на юг. Пока перебирался на «Рюрик», эсминцы выписывали круги вокруг медленно двигающихся крейсеров. Подхожу к самому сильному крейсеру Балтийского флота, испытывая (как будто не свое) чувство гордости за этот корабль. Красавец в шестнадцать тысяч тонн, имеющий на вооружении четыре 254-мм и восемь 203-мм орудий в башнях. Не так давно я сам (конечно, не я, а хозяин этого тела) командовал им.

«Вот сейчас-то мы повоюем с немцами, – промелькнула мысль в моей голове. – Теперь-то у меня никто не потеряется в этом тумане. А то в той реальности «Рюрик» и «Новик» потерялись и все пошло наперекосяк».

«Погода ожидается скверная, все время будет стоять туман», – продолжал вспоминать я о ходе этой операции, о которой кое-что мной было прочитано в той реальности. Сейчас бы нам при такой погоде пригодился хоть самый допотопный радар. Но он появится еще не скоро, хотя кое-какие опыты в этом направлении проводились. Я читал где-то о том, что даже сам Попов занимался данной темой, или у него это случайно получилось. Да! Не помешает и парочка противокорабельных ракет или, на худой конец, самонаводящихся торпед. О чем я думаю!

Какие ракеты, самонаводящиеся торпеды, ты, башка, еще об атомной бомбе помечтай. Нам бы на первое время нормальными дальномерами обзавестись да средствами обнаружения и уничтожения подводных лодок. Даже нормальных глубинных бомб нет, они появятся чуть позже. Потому приходится ныряющие снаряды использовать, но они только на малой глубине пригодны, и то для шумового эффекта да рыбу глушить. Необходимы новые дальнобойные снаряды, и наши торпеды тоже слабоваты, пора переходить на другой калибр. Словом, много нужно, но об этом чуть позже, сейчас о предстоящем бое надо думать.

Поднимаюсь на борт крейсера, у трапа меня встречает его командир капитан первого ранга Пышнов Александр Михайлович и несколько его офицеров. После рапорта и взаимных приветствий мы направились на мостик. Над крейсером взвился контр-адмиральский флаг. После того как подняли катер и закрепили, мы пошли догонять ушедшие вперед крейсера бригады. Поднявшись на мостик и оглядевшись, понимаю, что за прошедший год после моего ухода с мостика этого крейсера ничего не изменилось, все по-прежнему.

– Ну и как вам этот крейсер, Александр Михайлович?

– Отличный корабль. Сильнее нашего «Рюрика» на Балтике ничего нет, разве что только немецкий «Блюхер» был равносилен нашему. Да только он уже как полгода покоится на дне, потопленный англичанами у Доггер-банки, он стал братской могилой для семи с половиной сотен человек экипажа.

– Да, «Рюрик» – хороший корабль, и мне довелось покомандовать им три года. А теперь я сожалею, что в свое время не поставили на него турбины вместо паровых машин. Сейчас, глядишь, и скорость была бы узла на три-четыре больше. Вот тогда бы это был совсем великолепный корабль.

– Да, когда его закладывали, турбины только начинали устанавливать на корабли, а это была новинка для того времени. Вот и побоялись эту новинку установить на крейсер, опасаясь, что наши матросы не справятся.

– Дай бог выиграть эту войну, мы обязательно его перестроим, и турбины поставим, он еще долго послужит России.

– Как не выиграть, обязательно выиграем эту войну, ваше превосходительство.

– Да-да, Александр Михайлович, выиграем. Но когда это случится, враг очень силен и располагает несравнимо сильнейшим флотом.

– Так мы же не одни с Германией воюем, есть еще Англия и Франция. Одна Англия имеет флот превышающий германский.

– Англия-то имеет, а вот нам тут, на Балтике, она ничем помочь не может, так что нам придется одним сдерживать германский флот, который они могут в любой момент перебросить через Кильский канал.

III

Минут через пятьдесят мы, обогнав колонну крейсеров, стали во главе ее. После этого я приказал эсминцы седьмого дивизиона отпустить, пожелав им счастливого пути, – они выполнили свое первое задание по охране крейсеров, выведя нас в море. Седьмой дивизион взял курс на север, корабли быстро скрылись в сгущающемся тумане. Теперь у Гадда и его эсминцев более ответственное и опасное задание, чем намечалось до этого. Погода и правда была очень скверная, на море опустился туман, я опять пожалел, что на наших кораблях нет радаров. В 6.30 поступил запрос от Паттона о курсе и скорости движения отряда. И то и другое было передано. Мы опускались к югу, в полосе сильного тумана, я приказал включить кильватерные огни. Примерно в двух милях по левому борту показались силуэты кораблей, которые тут же были взяты на прицел крейсерами отряда. Но то были эсминцы Паттона и идущий чуть поодаль «Новик». А в это самое время где-то в двенадцати милях по правому борту проходят курсом на север корабли противника. Мы не видим друг друга из-за тумана, и наша встреча откладывается до следующего дня.

– Передайте семафор на эсминцы, пусть переходят на правую раковину.

После того как эсминцы перестроились и заняли место по правому борту, даю команду:

– Проложить курс на устье Вислы, потом на широте Мемеля повернем к порту. Передать это распоряжение на все корабли и постараться держаться в пределах видимости, если потеряетесь – идите по счислению.

Через пару часов я оставил мостик, передав командование кораблями Пышнову, а сам направился в каюту, надо было выработать дальнейший план действий.

«Стоит ли плутать в этом тумане, а не пойти в район Готланда и ждать там корабли немцев? – думал я. – Но если я откажусь сейчас от плана по обстрелу Мемеля, то меня никто из офицеров не поддержит, не поймут. Значит, все должно пока продолжаться так же, как и в той реальности. А может, в этой реальности нам удастся все же подойти к порту и произвести бомбардировку. Ну что же, будем пока придерживаться происходящих событий. Завтрашний день покажет, можно или нет его изменить по отношению к нашей реальности»

Через четыре часа я снова был на мостике, в это время корабли отряда вошли в такой плотный туман, что на расстоянии пятидесяти метров ничего не было видно. И вот в этом молоке мы до 20.00 спускались все южнее и южнее.

– Ваше превосходительство, пора поворачивать на новый курс, – предупредил меня мой флагманский штурман Крыжановский.

– Передать по радиотелеграфу на корабли координаты нового курса, ведущего к Мемелю. Поворот кораблям в 20.05.

Прошло уже два часа, как мы повернули на новый курс, но туман и не собирался рассеиваться. Он был такой плотный, что казалось, из него можно было слепить снежную бабу. В ста метрах за кормой ничего не видно. Есть там корабли или нет? Возможно, кильватерный строй давно распался и каждый корабль идет самостоятельно. Первым не выдержал князь Черкасский:

– Ваше превосходительство, если мы так и дальше пойдем, ничего не видя в этом молоке, то кто-то может налететь на свой корабль или, еще хуже, на мину. Тут в районе Мемеля столько понаставлено минных полей, как наших, так и немецких. В любой момент мы можем, не зная своего местоположения, выскочить на одно из них, и не дай бог, кто-то подорвется вблизи немецкого порта. В любом случае это будет означать конец операции: затонет корабль или получит повреждения, нам предстоит его сопроводить до своих вод. Так, может, отложим бомбардировку на утро и будем надеяться, что к этому времени этот туман рассеется.

– Надеяться-то мы можем, дорогой князь, вот только погода бы не подвела. Все верно, если только туман разойдется к этому времени, то мы обязательно нанесем удар по Мемелю. А может случиться так, что он не разойдется. На этот случай мы должны разработать другой план, как нанести урон противнику. А сейчас мы отходим. Николай Николаевич, рассчитайте курс на Готланд и передайте его всем остальным кораблям. А также передайте, чтобы по мере возможности все собрались в десяти милях юго-восточнее Хоборга, на южной оконечности острова.

– Через минуту все будет исполнено.

Глава 3
Первый виток в изменении истории

I

Капитан первого ранга Гадд поступил так, как посоветовал ему Бахирев. Он поднялся севернее острова Бокшер на восемь миль и стал на якорь. В северной части Балтийского моря погода была более благоприятна, чем у южного побережья, дальность видимости составляла в пределах пяти миль. Иногда она то увеличивалась, то опять уменьшалась, но не превышала восьми миль. Эсминцы мирно покачивались на волнах, став полукругом, концы которого смотрели в сторону финского берега. В полной боевой готовности все время находились два эсминца. На палубах постоянно находились сигнальщики, которые осматривали горизонт, стараясь не пропустить ни одного дымка, и комендоры, готовые в любой момент открыть огонь. Остальные в это время отдыхали, ожидая своего срока на вступление в дозор. Так они простояли почти десять часов, но пока было все без изменений.