Духовный Хранитель настороженно взглянул на Посланника. Он знал, как внимательно следят в Шамбале за всем, что происходит в стране атлантов, которая и была в свое, теперь уже очень далекое время создана только благодаря снисходительности и поддержке ее Высших Посвященных. Иное дело, что со временем арий-атланты по существу вышли из-под их опеки и контроля, получив поддержку правителя планеты Нури, цивилизация которой была создана представителями земной расы великанов, которую на Земле считают давно погибшей.

К существованию духовной страны Шамбалы астронавты-нуриды пока что относятся терпимо, однако их Высшие Посвященные уже несколько раз упреждающе демонстрировали Правителю Шамбалы, что они способны пробить все те астрально-информационные редуты, благодаря которым шамбалиды оказываются недосягаемыми и для обычных землян, и даже для атлантов.

– Мы позволим арийцам Рейх-Атлантиды, создающейся на «Базе-211», – молвил Духовный Хранитель, – развиваться значительно быстрее, нежели остальным земным цивилизациям, однако позволение это будет действительным лишь до тех пор, пока они будут находиться под нашим контролем.

– Хотел бы уточнить: под вашим покровительством, – уже явно угождал самолюбию духовного вождя атлантов-ариев Посланник Шамбалы.

– Что заставило вас прибыть в Арий-Атлантиду без моего приглашения? Не утруждайте себя, ответ мне известен: вы решились на это только ради спасения Гитлера и его приближенных. Разве не об этом вы хотели поговорить с Повелителем Внутреннего Мира?

– Вы правы: я хотел обсудить с ним – и с вами, Духовный Хранитель, тоже – судьбу фюрера и нескольких других чинов из высшего руководства рейха. Вы ведь знаете, что Германия находится на грани гибели.

– Германия не погибнет, – последовал твердый ответ Духовного Хранителя.

– Глядя на то, какие огромные воинские силы надвигаются на рейх со всех сторон, поверить в это непросто. По крайней мере, сами германцы чувствуют себя обреченными.

– В Книге земного бытия записано, что агония сотворенного германцами рейха завершится десятого мая 1945 года.

– Вот за это спасибо. Для меня важно было знать точную дату. Наши предсказатели тоже видели пришествие новой германской эры в мае, однако даты никто не называл. Тем более что на предсказания земных событий у нас наложен духовный запрет.

– Нам это известно, – иронично хмыкнул Хранитель.

– Значит, десятого мая…

– Таковой была воля Духовного Озарения Человечества.

Как только он умолк, огромный обледенелый валун, стоявший справа от гранитной плахи Повелителя, вдруг, плавно покачиваясь, поднялся в воздух, открывая перед гостем вход в пещеру.

«Значит, погибнуть тебе суждено не сегодня и не здесь, – сказал себе Консул. – Хотя создается впечатление, что Хранитель сомневался: впускать ли тебя во Внутренний Мир. И решал: заморозить тебя на этом полярном жертвеннике или же отправить на дежурном дисколете куда-нибудь на безлюдный океанический остров».

– Хранитель не решился бы на это, Посланник, – неожиданно услышал он голос своего Покровителя, одного из семи ныне здравствующих Высших Посвященных Шамбалы, который опекал Внутренний Мир планеты.

Оглянувшись, Посланник увидел на седловине хребта рослого седобородого старика с посохом в руке.

«А вот теперь я действительно спасен! – подумалось ему. – Впрочем, пока что я говорю всего лишь с Хранителем, а впереди – беседа с Этлэном Великим».

В офицерскую казарму базы фрегаттен-капитан^[6] Фридрих Роланд вернулся лишь на рассвете. Двое суток отпуска, дарованные ему гросс-адмиралом Деницем, старый морской волк провел в разрушенном отцовском доме на окраине Эльмсхорна, что неподалеку от Гамбурга, почти не покидая единственной уцелевшей комнатушки, именно той, в которой прошло его детство.

Он не пил и не молился. И почти ничего не вспоминал, пребывая в каком-то необъяснимом, безысходном бездумии. И все же это было молчаливо-покаянным прощанием с древним родовым гнездом потомственных моряков Роландов, под руинами которого нашли свою гибель мать и младшая сестра; с родным краем, с Германией.

Так уж сложилось, что еще до войны бывшая жена его уехала к себе на родину, в Швецию, отец, капитан сейнера, ушел на дно вместе со своим суденышком, а единственный сын месяц назад сгорел вместе со всем своим отделением морских пехотинцев, попав где-то в Померании под залповый огонь советских катюш.

– Уверен, что отпуск удался! – объявил комендант офицерской казармы капитан-лейтенант Форшен, ранней птахой встретивший его в фойе.

Чудом выживший после тяжелого ранения и контузии, Форшен теперь маялся убийственной бессонницей, вполне приличествовавшей его новой, «флотско-инвалидной» должности. И еще… Контузия каким-то странным образом почти лишила его ощущения холода, и теперь каждый рассвет он встречал, обмываясь водой из ближайшего горного источника.

– Можно считать, что да, – из вежливости признал фрегаттен-капитан.

– Два вечера знакомства с красавицами из Союза германских девушек?

– Можно считать, что да, – все так же отрешенно подтвердил Роланд, мысленно представив себе руины родительского дома и чудом уцелевшую угловую комнатку с полуобвалившимся потолком.

– Пока еще эти германские девушки веселятся с нами, – с грустью вздохнул Форшен. – Не хочу дожить до того дня, когда буду видеть их в гамбургском матросском клубе в обнимку с английскими мореманами.

– Грустное это будет зрелище.

– А ведь кое-кто будет обвинять их в неверности. Хотя виноваты мы, что не защитили их.

– Обвинять будут в основном те, кто чудом выжил после объятий с русскими девицами.

Сняв сапоги, Роланд лег на койку не раздеваясь и почти мгновенно забылся глубоким, всепоглощающим сном, однако выспаться ему не позволил все тот же Форшен. Не прошло и получаса, как он ворвался в комнату и с порога прокричал:

– Фрегаттен-капитан, подъем! У телефона – гросс-адмирал Дениц!

Роланд с трудом открыл глаза и непонимающим взглядом уставился на коменданта.

– Где гросс-адмирал… Дениц? – прохрипел он, понимая, что не в состоянии ни подняться, ни беседовать с комендантом.

– Можете считать, что в моем кабинете, он требует вас к телефону.

– Гросс-адмирал подождет.

– Гросс-адмирал не может и не должен ждать! – выкрикивал Форшен каждое слово в отдельности. – И если уж он требует к телефону именно вас, фрегаттен-капитан, то из этого следует, что нужны ему именно вы, и немедленно!

– Из этого следует только одно: что чувство уважения не позволяет мне послать гросс-адмирала к черту. Вместе с вами, капитан-лейтенант.

Собрав остатки сил и мужества, Роланд поднялся и, по-лошадиному поматывая головой, побрел вслед за комендантом.

– Фрегаттен-капитан Роланд? – услышал он в трубке осипший, хронически простуженный голос Деница.

– Так точно.

– Спали?

– Спал, господин гросс-адмирал, – признал Роланд, мельком взглянув на часы. Конечно же, всякий уважающий себя командир в такое время уже должен быть на субмарине. Даже если эта субмарина все еще находится в доке.

– Завидую вашим нервам, Роланд, – неожиданно мягко отреагировал главком флота. – Сам бы с удовольствием поспал, если бы не эта проклятая старческая бессонница. Однако перейдем к делу. Ремонт вашей субмарины завершен?

– Остались кое-какие мелочи, но к завтрашнему дню…

– К мелочам мы вернемся завтра. Она способна три-четыре часа продержаться в погруженном состоянии?

– Естественно. Есть боевое задание?

– Вы помните, что субмаринам «Фюрер-конвоя» строжайше запрещено атаковать суда противника без крайней необходимости? – не преминул остепенить его гросс-адмирал^[7].

– Без крайней необходимости – да, не вступать, – помассажировал виски кончиками пальцев Роланд. Он чувствовал, что повысилось давление, и вообще он смертельно устал. «Вот именно: “смертельно”», – подтвердил фрегаттен-капитан точность данного определения. – Такой приказ был. Однако у моря свои законы.

– Просто вы этот приказ нарушили и именно поэтому получили пробоину.

– Пробоину я получил потому, что вступил в бой. А вступив в него, потопил минный тральщик противника и серьезно повредил субмарину. Это факт. И потом…

– Молчать! – неожиданно рявкнул Дениц. Но тут же совершенно иным – спокойным, ровным голосом продолжил: – Об этом происшествии забыто. Вернемся к вопросу о субмарине: она уже на ходу? Отвечайте только: «да» или «нет»!

– Да.

– Через два часа на ее борт поднимется фюрер.

– Простите?! Я не совсем…

– Я сказал, что вы должны быть готовым принять на ее борт фюрера и его личного адъютанта. Возможно, с ними будет и известная вам Ева Браун. Впрочем, принципиального значения это не имеет.

Прежде чем как-либо отреагировать на это сногсшибательное сообщение, Роланд вновь помассажировал виски, и, закрыв глаза, на несколько секунд отключился, пребывая в каком-то полусонном-полуидиотском состоянии.

– Простите, гросс-адмирал, за назойливость, но хотелось бы знать, какова цель этого визита.

– По-моему, фюрер никогда не выходил в море на субмарине. Теперь он решил исправить эту оплошность.

– Куда я должен доставить фюрера? – почти по слогам уточнил вопрос Роланд.

– Вас будут прикрывать две боевые субмарины. О том, что у вас на борту фюрер, их командиры знать не должны. Их задача – обеспечить безопасность субмарины «Фюрер-конвоя».

– А моя задача?

– Подобрать для фюрера каюту и проверить, как он будет чувствовать себя на разных глубинах.

– У нас это называется испытанием глубиной.

– Надеюсь, трех часов достаточно, чтобы он привык к обстановке на субмарине, прочувствовал все прелести подводного путешествия и проверил себя на выдержку?

– Трех часов – вполне! Однако замечу, что до Аргентины нам придется идти несколько недель. До Антарктиды – еще дольше.

– Вот видите, фрегаттен-капитан, вы все правильно понимаете. Поэтому и решено было начать с испытания глубиной.

– И когда я должен ждать появления фюрера, чтобы?..

– Но запомните, – прервал его гросс-адмирал, – никто на субмаринах сопровождения об этой испытательной прогулке фюрера знать не должен.

– А на моей?

– На вашей же субмарине о прибытии фюрера тоже должны были бы знать только вы, старший офицер и судовой врач. Но я понимаю, что такое невозможно.

– Особенно если фюрер изъявит желание ознакомиться с субмариной.

– А он конечно же. Поэтому весь экипаж – под клятву о неразглашении. Во время посадки фюрера и фрау Браун на борт, весь экипаж должен быть выведен из подлодки и вернуться в нее должен только после того, как фюрер ознакомится с командирской рубкой и зайдет в отведенную ему каюту. Кстати, известие о посадке фюрера на субмарину может породить панические слухи и предположения.

– А по-моему, субмаринников уже ничем не удивишь.

– Думаете?

– Уверен, господин гросс-адмирал.

– Просто их еще по-настоящему не удивляли. Как и вас, фрегаттен-капитан.

Командир «U – 1212» уловил в голосе, в интонациях главкома военно-морского флота какую-то хитринку, некую недосказанность, однако решил, что, возможно, это связано с приказом, который будет уточнен уже после того, как субмарина выйдет в открытое море. Однако выяснять это у Деница не стал. Понимал, что любая попытка внести в решение фюрера прокатиться на субмарине окончательную ясность – не вызовет у гросс-адмирала ничего, кроме раздражения.

– Приказ ясен, господин гросс-адмирал. Через два часа субмарина готова будет принять на свой борт самых высоких гостей. Кстати, для вас тоже приготовить каюту?

– Зачем?

«Странный вопрос, – подумалось Роланду. – Дениц не имел права задавать его».

– А если фюрер пожелает, чтобы вы сопровождали его?

– Считайте, что он этого уже не пожелал. И еще… привыкайте не удивляться, фрегаттен-капитан.

И все же что-то за этим неожиданным визитом фюрера скрывалось. Роланд не мог понять, что именно, однако что-то его во всей этой субмаринной операции настораживало.

«Не думаешь же ты, что кто-то там, в Берлине, решил взорвать фюрера вместе с твоей субмариной? – попытался остепенить себя командир подлодки, но тотчас же заметил: – А разве кто-то там, в “Волчьем логове”, в июле 1944-го, мог предположить, что кому-то удастся подобраться к фюреру, пронеся взрывчатку через все мыслимые и немыслимые преграды и препятствия? Но ведь подобрались же! И бомба взорвалась! Все же этого не может быть! Сейчас всем им, как никогда раньше, нужен фюрер. Понятно, что они готовят его побег. Но состоится он только в самый последний отведенный рейху день».

Роланд вдруг уловил, что уже начинает противопоставлять себя верхушке рейха, его высшему командованию, всем тем, кто еще продолжает олицетворять «Великую Германию времен Гитлера» – как это сформулировал недавно в одном из своих радиовыступлений Геббельс. Было бы хорошо, если бы именно ему выпало доставлять фюрера на южноамериканский берег. Он твердо решил для себя, что не сможет находиться в плену или на оккупированной врагом территории. И давно помышлял о бегстве в Аргентину. Осталось решить, как и когда это сделать. Может быть, прямо сегодня?

«Бегство с фюрером на борту?! – мысленно расхохотался он, проглатывая свой небогатый завтрак в оскудевшей офицерской столовой базы “Нордберг”. – А что, это целая эпопея. Особенно если сдаться вместе с ним американским или канадским властям. Сделай это, Роланд, – и на века останешься героем Второй мировой войны. Возможно, одним из самых известных. Правда, героем-предателем. Но ведь в списке подобных героев-предателей ты будешь даже не в первой десятке».

Увы, сегодня не получится, пришел к выводу Роланд, словно и впрямь решался: «Бежать или не бежать?!» К столь длительному походу субмарина пока что не готова: горючее, продовольствие, боеприпасы… И потом, следует учитывать настроение команды, которую тоже нужно как-то готовить к подобному бегству, к дезертирству, предательству.

…Белое одеяние седовласого Покровителя напоминало римскую тогу, а золотой венок-корона на голове свидетельствовал о принадлежности его к Высшим Посвященным Шамбалы.

Посланник понимал, что перед ним всего лишь астральный двойник Покровителя, но то, что он оказался на вершине хребта, окаймлявшего астродром Повелителя, свидетельствовал о многом. Оба они – Покровитель и Посланник – знали, что Повелитель Внутреннего Мира пресекал любую попытку конфликта своих подчиненных с представителями Духовной Страны Шамбалы, стажировку в которой он, как и все его предшественники на атланто-арийском троне, в свое время проходил.

Однако знал он и то, что в последнее время Хранитель все чаще позволял себе принимать какие-то важные решения самостоятельно, ставя Повелителя перед свершившимся фактом. При этом он начинает пользоваться все большей поддержкой все большей части советников Повелителя и, что особенно опасно, астропилотов.

Особенно обострились отношения лидеров страны атлантов после того, как Повелитель решился на создание во Внутреннем Мире германской «Базы-211». Этим он нарушил одну из заповедей, которые имеются в священной книге арий-атлантов, в их своде законов, именуемом «Тайной доктриной основателей»: «Арий-атланты никогда не должны совершать попыток вернуть свою расу в наземный мир и никогда не должны позволить землянам потеснить их в Мире Внутреннем».

Повелитель как-то сам признался Посланнику, что этим своим «многосомнительным решением» он расколол элиту страны атлантов на два лагеря, впервые за всю историю Внутреннего Мира породив оппозицию монарху.

Впрочем, разгуляться этой новоявленной оппозиции Повелитель не позволил. Он неплохо знал историю земного бытия, и был твердо убежден, что самой совершенной формой государственного правления является конституционная монархия. Имея в виду при этом, что в стране атлантов роль конституции отведена «Тайной доктрине основателей». То есть доктрине ее основателей.

Хотя в последнее время он все пристальнее присматривался к тому, что происходило и происходит в странах с откровенно диктаторскими формами правления, особенно в Германии и Советском Союзе, а также во Франции времен Наполеона.

Посланник даже начал подозревать в нем тайного почитателя Бонапарта и Гитлера. Не зря во время каждой встречи Повелитель просил привозить ему все новое – газеты, журналы, книги, в которых бы речь шла не только о формах и способах правления, но и о всевозможных причудах правителей, их характерах и странностях, их способе мышления, их изречениях. Очевидно, Повелитель пытался понять логику мышления наземных правителей, подозревая, что вскоре может столкнуться с такими же проблемами, с какими сталкиваются они.

Особенно его настораживало соседство с Рейх-Атлантидой, население которой, как доносила ему агентура, было заражено не только гитлеризмом, но и бациллами разочарования в своих правителях. А это уже представляло опасность и для правителей Внутреннего Мира.

– Я вижу, у нас появился еще один высокий гость из духовной страны Шамбалы, – вновь ожило переговорное устройство, вмонтированное в воротник комбинезона.

– Может, и его прикажете держать здесь, на жертвеннике Повелителя?

– Повелитель Внутреннего Мира и сам время от времени появляется на этом жертвеннике, чтобы мысленно пообщаться с наземным миром, – примирительно молвил Духовный Хранитель Священных Истин. – Ибо на самом деле это не плаха для казней, хотя мы иногда используем ее и в этой роли, а Философский Камень планеты. Именно на него ступал каждый из наших предков, кто, спасаясь во время гибели Атлантиды, совершал свое великое погружение во Внутренний Мир.

– Это многое объясняет, – признал Посланник Шамбалы.

– Конечно же, Повелитель воспользовался «юридической лазейкой», случайно или умышленно оставленной потомкам в этом постулате. Атланты не имели права «позволить землянам потеснить их во Внутреннем Мире». Но германцы, осевшие на «Базе-211», ничуточку не потеснили его подданных, они осваивают ту отдаленную часть подземного мира, которая за многие столетия так и не была освоена ими, атлантами. К тому же, Этлэн Великий объявил на заседании Высшего Совета страны атлантов, что к спасению их единокровных арийцев рейха он прибегает из чувства сострадания к ним и из желания спасти как можно больше чистой арийской крови. Той чистой, свежей арийской крови, которую давно следует впрыснуть в наши с вами вены.