ГЛАВА ПЕРВАЯ

Маккензи стояла в ванной, прислонившись к раковине и глядя на унитаз. В последнее время её часто мучала тошнота, так как завершался первый триместр беременности. Прямо, как по учебникам. Её токсикоз проявился особенно сильно между восемью и одиннадцатью неделями, но даже сейчас, в середине пятнадцатой недели, временами было трудно. Теперь её рвало не так часто, но когда это всё-таки случалось, она чувствовала себя отвратительно.

Сегодня утром она уже дважды бегала к унитазу, и судя по ощущениям, предстоял третий раз. Но когда она отпила немного воды и успокоила дыхание, опираясь на раковину, третья волна всё же начала отступать.

Маккензи посмотрела на свой живот и любовно провела рукой по тому месту, которое только начало выпячиваться. «Это мои кишки, малыш, - сказала она. – а не упор для твоих ножек».

Она вышла из ванной, но на мгновение остановилась в дверях, чтобы убедиться в том, что пришла в себя. Поняв, что всё в порядке, Маккензи подошла к шкафу и начала одеваться. Она слышала Эллингтона на кухне. Судя по звяканью буфета, он готовил кофе. Маккензи с удовольствием выпила бы чашку кофе, но, как назло, это был один из тех продуктов, которые провоцировали у неё приступы тошноты.

Надевая брюки, Маккензи заметила, что они сидят немного более плотно. Она решила, что у неё есть ещё месяц или около того, прежде чем нужно будет заглянуть в магазин для беременных. И примерно в это же время, предположила она, ей придётся сказать Макграту, что она беременна. Она ещё не сказала ему, опасаясь его реакции. Маккензи даже в своём нынешнем состоянии не была готова просто сидеть за рабочим столом и выполнять исследовательскую работу для какого-то другого агента.

Эллингтон, нахмурившись, подошёл к двери. Он действительно держал в руках чашку кофе.

«Лучше себя чувствуешь?» - спросил он.

«Убери от меня этот кофе», - сказала она.

Она пыталась говорить игриво, но фраза прозвучала немного горько.

«Моя мама продолжает звонить, желая знать, почему мы до сих пор не определились с местом проведения свадьбы».

«Она понимает, что это не её свадьба?» - спросила Маккензи.

«Нет, не думаю».

Эллингтон на мгновение вышел из комнаты, чтобы поставить кофе, а затем вернулся к ней. Он опустился на колени и поцеловал её в живот, пока она искала рубашку.

«Ты всё ещё не хочешь узнать пол?» - спросил он.

«Даже не знаю. Сейчас не хочу, но, скорее всего, потом передумаю».

Он поднял на неё глаза. Со своего места на полу он выглядел как маленький ребёнок, ищущий одобрения у родителей.

«Когда ты собираешься рассказать об этом Макграту?»

«Не знаю», - ответила Маккензи. Она чувствовала себя глупо, стоя полуодетой, пока он прижимался лицом к её животу. Тем не менее, она понимала, что он искренне старался её поддержать. Он попросил её выйти за него замуж, не планируя стать отцом, но столкнувшись с её неожиданной беременностью, не передумал. Мысль о том, что он был тем человеком, с которым она, вероятно, проведёт остаток своей жизни, приносила ей умиротворение и удовольствие.

«Ты боишься, что он отстранит тебя от работы?» - спросил Эллингтон.

«Да. Но ещё неделя или две, и я больше не смогу скрывать беременность».

Эллингтон усмехнулся и снова поцеловал её в живот.

«Такую сексуальную беременность».

Он продолжал целовать её нежными, томными поцелуями. Она засмеялась и игриво оттолкнула его.

«Нет времени. Пора на работу. И, если твоя мать не отстанет, придётся заняться ещё и свадьбой».

Они смотрели потенциальные места проведения торжества и даже начали искать фирму для обслуживания банкета, потому что планировали сделать небольшой приём. Но ни один из них не мог заставить себя по-настоящему сосредоточиться на этом вопросе. У них было достаточно много общих черт: отвращение ко всему вычурному, страх заниматься организационными вопросами и склонность ставить работу превыше всего.

Одеваясь, Маккензи задумалась, не обманывает ли она каким-то образом Эллингтона. Неужели отсутствие у неё энтузиазма по поводу планирования свадьбы заставило его думать, что ей всё равно? Она надеялась, что нет, потому что это было совсем не так.

«Эй, Мак?»

Она повернулась к нему и начала застёгивать рубашку. Тошнота почти прошла, и она подумала, что сможет прожить этот день без дальнейших осложнений.

«Да?»

«Давай не будем заниматься планированием. Никто из нас этого не хочет. Ни ты, ни я не хотим пышной свадьбы. Единственный, кто расстроится, если мы откажемся от этой идеи, будет моя мать, и, честно говоря, я не прочь посмотреть на это».

На её лице появилась улыбка, которую она постаралась сдержать. Она тоже хотела бы это увидеть.

«Мне кажется, я понимаю, о чём ты говоришь. Но мне всё равно нужно, чтобы ты повторил».

Он подошёл к ней и взял её руки в свои. «Я говорю, что не хочу планировать свадьбу и не хочу больше ждать, чтобы взять тебя в жёны. Давай просто сбежим куда-нибудь».

Она знала, что он говорил искренне, потому что его голос дрогнул в середине фразы. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

«Ты серьёзно? Ты говоришь это не просто, потому что…»

Она остановилась, не в силах закончить вопрос, и вместо этого погладила свой живот.

«Клянусь, дело не только в этом, - сказал Эллингтон. - Я конечно очень счастлив от того, что скоро стану отцом, смогу растить с тобой ребёнка и баловать его, но в настоящий момент я хочу именно тебя».

«Да, мы избалуем этого парня до чёртиков, не так ли?»

«Не специально».

Он притянул её к себе и крепко обнял. Затем он начал шептать ей что-то на ухо и, услышав его голос так близко, она снова почувствовала себя удовлетворенной и счастливой.

«Я серьёзно. Давай сделаем это. Давай сбежим».

Она кивнула в знак согласия, и они разорвали объятия. В глазах обоих блеснули слёзы.

«Ладно...» - сказала Маккензи.

«Да, хорошо», - сказал он, чувствуя лёгкое головокружение.

Он наклонился, поцеловал её, а потом сказал: «Чёрт, получается, что мы всё равно что-то будем планировать».

«Я думаю, нам нужно позвонить в администрацию и назначить время церемонии регистрации брака», - сказала Маккензи.

«И один из нас должен будет связаться с Макгратом, чтобы попросить отгул на это время. Только это буду не я!»

«Хитрая, - сказал он с улыбкой. - Хорошо. Я сам позвоню Макграту».

Он достал свой телефон, намереваясь сделать этот звонок сразу же, но затем положил его в карман.

«Думаю, мне стоит поговорить с ним лично».

Она кивнула, её руки немного дрожали, когда она закончила застёгивать рубашку.

Мы сделаем это, - подумала она. Мы действительно собираемся сделать это…

Маккензи была взволнована и воодушевлена. В ней одновременно расцвёл целый букет эмоций. Она ответила единственным доступным ей способом - подошла к нему и обняла. Они начали целоваться, и Маккензи очень быстро поняла, что у них есть время для того, чтобы завершить то, что он начал несколько минут назад.

***

Церемония состоялась через два дня, в среду. Она продолжалась не более десяти минут и закончилась тем, что они обменялись кольцами, которые выбрали накануне. Всё прошло так легко и беззаботно, что Маккензи задалась вопросом, почему женщины подвергают себя адским испытаниям свадебного планирования.

Поскольку был необходим по крайней мере один свидетель, Маккензи пригласила поприсутствовать агента Ярдли. Они никогда близко не дружили, но она была хорошим агентом и, следовательно, женщиной, которой Маккензи доверяла. Именно необходимость просить Ярдли исполнить эту роль, напомнила ей, что у неё нет настоящих подруг. Ближе всего ей был Эллингтон, и для неё этого было более чем достаточно.

Когда Маккензи и Эллингтон вышли из зала бракосочетания в главный коридор здания, Ярдли быстро произнесла поздравительную речь и удалились.

Маккензи смотрела ей вслед, удивляясь, почему она так спешит. «Я не скажу, что это было грубо или что-то в этом роде, - сказал она, - но похоже, она не могла дождаться возможности убраться отсюда».

«Это потому, что я поговорил с ней перед церемонией, - сказал Эллингтон. - Я сказал ей проваливать, как только мы закончим».

«Это было невежливо. Зачем ты так поступил?»

«Затем, что я убедил Макграта дать нам время до следующего понедельника. Я вложил все усилия, которые ушли бы на планирование свадьбы в организацию медового месяца».

«Что? Ты шутишь?»

Он покачал головой. Она обняла его, пытаясь вспомнить время, когда была так счастлива. Она чувствовала себя маленькой девочкой, которая только что получила всё, что загадывала на Рождество.

«Когда ты всё это успел?» - спросила она.

«В основном в рабочее время, - сказал он с улыбкой. - А теперь давай поторопимся. Нам нужно успеть упаковать вещи и заняться сексом. Наш самолет вылетает в Исландию уже через четыре часа».

Место назначения сначала показалось ей странным, но потом она вспомнила о «списке того, что нужно успеть сделать», который они составили, когда она обнаружила, что беременна. В нём они перечислили всё, что хотели бы сделать, прежде чем на свет появится их малыш. Одним из пунктов Маккензи была ночёвка под северным сиянием.

«Тогда пошли, - сказала она. - Потому что, учитывая то, сколько любви я собираюсь продемонстрировать тебе дома, мы можем опоздать в аэропорт».

«Конечно, мэм, - сказал он, слегка подталкивая её к двери. - Хотя у меня возник один вопрос».

«Какой?»

«Могу ли я теперь называть Вас миссис Эллингтон?»

Её сердце чуть не подпрыгнуло, когда она услышала это.

«Думаю, можешь», - сказала она, когда они направились к двери, впервые вступая в мир как супружеская пара.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Убийство оказалось совсем не таким, каким он ожидал. Он думал, что испытает шок. Возможно, его накроет невероятным чувством вины за отнятую жизнь или за то, что изменил весь ход жизни какой-то семьи. Но ничего такого не произошло. Единственное, что он чувствовал после этих убийств—после убийства обеих своих жертв—это всепоглощающее чувство паранойи.

И, если быть честным, удовольствия.

Возможно, он был глуп, что вёл себя так небрежно. Он был удивлен тем, насколько нормальным казалось отнять у кого-то жизнь. Он был в ужасе от этой идеи, пока впервые не наложил свои руки на шею жертвы—пока не сжал её, перекрыв кислород и выдавив жизнь из прекрасного тела. Приятнее всего было смотреть, как угасает свет в их глазах. Это было неожиданно эротично - наивысшая степень уязвимости.

Однако паранойя также оказалась сильнее, чем он мог себе представить. Он не мог заснуть в течение трёх дней после того, как убил первую жертву. Но после второго нападения он был уже готов к таким последствиям. Несколько бокалов красного вина и Амбиен сразу после убийства, помогли ему отлично выспаться.

Ещё его беспокоило то, как трудно было покинуть место преступления во второй раз. Как она упала, как жизнь ушла из её глаз в одно мгновение. Он очень хотел остаться там подольше, чтобы смотреть в эти мёртвые глаза и увидеть, таящиеся в них тайны. Он никогда раньше не испытывал такого желания, хотя, честно говоря, ещё год назад ему бы и в голову не пришло кого-нибудь убить. Так что, по-видимому, подобно вкусовым рецепторам, мораль человека время от времени менялась.

Он думал об этом, сидя перед камином. В доме было тихо, так жутко тихо, что он слышал звуки своих пальцев, двигающихся по ножке бокала. Он смотрел, как горит и трещит огонь, пока пил свой бокал тёмно-красного вина.

Теперь это твоя жизнь, - сказал он себе. Ты убил не одного, а двух человек. Конечно, эти убийства были необходимы. Ты должен был это сделать, иначе твоя жизнь могла бы закончиться. Хотя ни одна из этих девушек технически не заслуживала смерти, это было просто необходимо.

Он повторял себе эти слова снова и снова. Во многом по этой причине чувство вины, появления которого он ожидал, так и не накрыло его. Вместо этого в его сознание быстро проникла и укрепилась паранойя.

Он постоянно ждал, что в дверь постучат полицейские. Или, может быть, группа спецназа, вооруженная до зубов. И, чёрт возьми, он знал, что заслужил это. У него не было иллюзий относительно себя. Он понимал, что когда-нибудь правда откроется. Таков современный мир: в нём нет места ни уединению, ни приватности, ни тайнам.

Поэтому, когда придёт время он сможет принять наказание стоически, как мужчина. Оставался только один вопрос: сколько ещё ему доведётся убить? Какая-то незначительная часть его сознания молила остановиться, пытаясь убедить его, что больше никто не должен пострадать.

Но он отлично понимал, что не прекратит.

И что хуже всего, перспектива сделать это снова возбуждала его. Это чувство мерцало и горело в нём точно так же, как огонь перед ним.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Она прекрасно понимала, что во многом свою роль сыграла смена обстановки, но секс в исландской глуши, прямо под величественным вихрем северного сияния, был феноменальным. В первую же ночь, когда они с Эллингтоном закончили свои празднества, Маккензи спала как младенец, чего не было уже очень давно. Она заснула счастливой, физически удовлетворённой и с ощущением жизни, растущей внутри неё.

На следующее утро они проснулись и выпили очень горький кофе около небольшого костра в своём лагере. Пребывая в северо-восточной части страны, они разбили лагерь примерно в восьми милях от озера Миватн. Это уединенность дарила Маккензи ощущение, будто они одни в целом мире.

«Что скажешь насчёт рыбы на завтрак?» - спросил её Эллингтон совершенно неожиданно.

«Думаю, лучше овсянка и кофе», - ответила она.

«Озеро всего в восьми милях отсюда. Я могу выудить несколько рыбок и устроить нам настоящую походную трапезу».

«Ты умеешь ловить рыбу?» - удивленно спросила она.

«Я раньше довольно часто рыбачил, - сказал он.

В его глазах появилось отсутствующее выражение, которое, как она давно поняла, свидетельствовало о том, что он вспоминал о прошлом, связанным с его первым браком.

«И как я не догадалась», - сказала она.

«Я слышу скептицизм в твоём голосе?»

Не сказав больше ни слова, она поднялась на ноги и направилась к арендованной ими машине.

«Я с удовольствием съем рыбу», - сказала она.

Они погрузились во внедорожник и отправились к озеру. Маккензи наслаждалась видами пастбищ и фьордов - сельская местность временами выглядела просто сказочно. Местная атмосфера резко контрастировала с привычной суетой Вашингтона. Она посмотрела на Эллингтона, который вёз их к озеру Миватн. Он был красив, несмотря на лёгкую взъерошенность после ночи в палатке. И хотя они планировали остановиться на ночь в небольшом мотеле, чтобы принять душ перед возвращением в лагерь, она должна была признать, что он нравился ей таким - немного неопрятным, неотесанным. Глядя на него в таком состоянии, ей почему-то стало гораздо легче представить себе, что она проведёт с ним всю оставшуюся жизнь.

Через двадцать минут они были у озера. Эллингтон сидел на шатком старом причале с арендованной удочкой в руках. Маккензи наблюдала за ним, и они разговаривали о разных пустяках. Она наслаждалась моментом, видя, как он делает то, что ему нравится. Хотя она и не знала об этом его увлечении. Получалось, что она знает о нём далеко не всё. Это была отрезвляющая мысль, потому что речь шла о человеке, за которого она вышла замуж.

Когда Эллингтон принёс свою первую рыбу, она была очень удивлена. Но к тому моменту, когда в маленьком ведёрке набралось три штуки, она поражалась уже тому, насколько её привлекала эта сторона его личности. Интересно, какими ещё скрытыми умениями он обладает?

Они поехали обратно к лагерю, в джипе пахло тремя рыбками, которые должны были стать их завтраком. Вернувшись на место, она увидела, что его мастерство в этой области исчерпывается непосредственной добычей рыбы. Он выглядел немного неуклюже, пытаясь очистить её от чешуи и выпотрошить. Несмотря на это, всё закончилось хорошо, и они съели немного вкусной рыбы возле костра.

Они строили планы на день, которые включали в себя верховую езду, тур к водопаду и поездку в небольшой мотель за пределами Рейкьявика, чтобы принять там душ и основательно поесть, прежде чем вернуться через великолепную сельскую местность в кемпинг на ночёвку.

Всё это было очень похоже на сон. Очень яркое начало совместной жизни. Маккензи часто обнимала его и целовала, любуясь невероятными пейзажами, которые запомнились ей на всю жизнь. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой довольной.

Они вернулись в свой лагерь, где снова разожгли костер. Затем, только что приняв душ и сытно поев, вернулись в палатку и провели там очень долгую и жаркую ночь.

***