Глава 2

Невинность — это и есть свет

Первый вопрос:

Ошо,

У меня есть вопросы, но они никогда не бывают завершенными, и я не знаю, что спрашивать.

Ни один вопрос никогда не бывает завершенным, потому что завершенность вопроса будет означать, что он заключает в себе ответ.

Вопрос по самой своей природе является незавершенным. Это желание, стремление, поиск, поскольку что-то нуждается в завершении.

Это свойство человеческого сознания — требовать завершенности. Оставьте что-либо незавершенным — и это станет навязчивой идеей; завершите это — и вы свободны от него. Завершение приносит свободу.

Следовательно, не только твои вопросы являются незавершенными. Ты просто более бдителен и увидел незавершенность каждого вопроса.

Во-вторых, ты не знаешь, что спрашивать. И никто не знает. Все ваши вопросы происходят из вашего невежества, из вашего бессознательного, из вашей темной души. Никто не знает точно, каков его вопрос, о чем важнее всего спросить, — потому что в тот момент, когда вы узнаете, каков ваш вопрос, вы сразу же обнаружите ответ внутри себя.

Быть абсолютно уверенным в вопросе означает, что ответ не очень далеко. Он очень близко, так как уверенность приходит из ответа, а не из вопроса.

Но тем не менее человек должен спрашивать.

Хотя все вопросы являются незавершенными и вы не знаете, о чем спрашивать, все же человек должен спрашивать, потому что он не может оставаться безмолвным. Можно и не спрашивать — но это не значит, что у вас нет вопросов, это значит лишь то, что вы не выносите их наружу. Возможно, вы боитесь быть разоблаченным, поскольку каждый вопрос будет указывать на ваше невежество.

Есть миллионы людей, которые никогда не задают вопросов по той простой причине, что молчаливый человек, по крайней мере, кажется мудрым. Задать вопрос — значит показать свои раны, показать все темные пятна в своем существе. Для этого требуется мужество.

В-третьих, есть вопросы, которые исходят не из невежества, а от заимствованного вами знания, — это самые худшие из всех вопросов.

Вопрос, который исходит из невежества, невинен, обладает чистотой. Это незагрязненный, неизвращенный вопрос, он показывает ваше мужество, ваше доверие.

Но есть вопросы, которые исходят из заимствованного вами знания. Вы много слышали, вы много читали, вы получали информацию от родителей, учителей, священников, политиков, всевозможных демагогов, всевозможных претендентов на знание — и вы собирали весь их мусор.

Один мой саньясин прислал мне прекрасный подарок: очень красивую, художественно исполненную корзинку для ненужных бумаг с запиской: «Ошо, если ты считаешь, что мои вопросы — просто мусор, бросай их в эту корзину. Ты можешь не отвечать на них».

Вопросы, исходящие из знания, — это мусор.

Вы ничего не знаете о Боге, о Вселенной, вы ничего не знаете о душе, реинкарнации, будущих и прошлых жизнях. Все, что вы знаете, — это просто слухи. Люди вокруг вас болтают, а вы собираете всевозможную информацию, которая кажется вам важной. Почему она кажется вам важной? Она кажется важной потому, что она прикрывает ваше невежество. Она помогает вам чувствовать себя так, как будто вы знаете. Но помните, это «как будто» слишком преувеличено. Вы не знаете, это только как будто.

Все священные писания, все книги по философии и теологии следует объединить в одну категорию: «как будто». В них говорится о том, что совершенно неосуществимо, о чем их авторы ничего не знают, но эти авторы обладают красноречием и богатым воображением и способны создавать различные системы из ничего.

Вот почему ни один философ не соглашается ни с одним другим философом. И каждый философ думает, что он нашел именно ту систему, которая объясняет все в мире, — а все другие философы смеются над ним, они обнаруживают в его системе тысячи несоответствий. Но когда дело касается их самых, они совершают ту же ошибку: они претендуют на то, что именно их система является завершенной и больше не нужны никакие исследования.

И самое странное то, что именно эти люди очень проницательны в обнаружении пробелов в чужих теориях, но они не могут увидеть пробелы собственной системы. Возможно, они не хотят видеть. Ошибки есть, всякий другой может их увидеть; невозможно, чтобы они сами их не видели. Но они игнорируют их, надеясь, что их никто не заметит.

Все философии потерпели неудачу.

Все религии потерпели неудачу.

Вы несете в своем уме руины всех религий и всех философий, и из этих руин возникают вопросы. Эти вопросы бессмысленны, вам не следует их задавать. Именно эти вопросы показывают вашу глупость.

Но вопросы, возникающие из вашего невежества, подобны вопросам ребенка — они являются незавершенными, не очень возвышенными, но чрезвычайно важными.

Однажды Дэвид Лоуренс гулял в саду с одним маленьким ребенком, который все время задавал всевозможные вопросы. Лоуренс был одним из самых искренних людей этого столетия; из-за его искренности его осуждали правительства и священники, потому что он говорил только правду, не желал быть дипломатичным, лицемерным, не шел на компромиссы. И перед этим маленьким ребенком он проявил такую подлинную искренность, которую не проявляли даже ваши великие святые.

Ребенок спросил: «Почему деревья зеленые?» Очень простой вопрос, но очень глубокий. Все деревья зеленые — почему? Когда есть так много цветов, имеется целая радуга цветов: одно дерево может быть желтым, другое — красным, третье — синим... Почему же все деревья выбрали зеленый цвет?

На месте Лоуренса любой родитель, любой учитель, любой священник — кто угодно — сказал бы какую-нибудь ложь, например: «Бог сделал их зелеными, потому что зеленый цвет очень приятен для глаз». Но это было бы обманом, ложью, поскольку Лоуренс ничего не знал о Боге, он не знал, почему деревья зеленые.

На самом деле, этого не знает ни один ученый, который исследует деревья, хотя он может утверждать, что деревья являются зелеными благодаря определенному элементу, хлорофиллу. Но это не ответ для ребенка. Он просто спросит: «Почему они выбрали хлорофилл — все деревья?» Этот ответ его не удовлетворит.

Лоуренс закрыл глаза, задумался на минуту... Что же ответить этому ребенку? Он не хотел обманывать невинного ребенка, хотя вопрос был обыкновенным и сгодился бы любой ответ. Но вопрос возник из невинности, следовательно, он был очень глубоким.

И Лоуренс открыл глаза, посмотрел на деревья и сказал ребенку:

— Деревья зеленые, потому что они зеленые.

Ребенок сказал:

— Правильно. Я тоже так подумал.

Лоуренс вспоминал в своих мемуарах: «Для меня это стало великим переживанием — та любовь и то доверие, которые ребенок проявил ко мне в ответ на полную искренность. Мой ответ не был ответом; с точки зрения логики, это была тавтология. „Деревья зеленые, потому что они зеленые“ — разве это ответ?»

Фактически, Лоуренс признает: «Дитя мое, я так же невежествен, как и ты. Простая разница в возрасте не означает, что я знаю, а ты не знаешь. Различие в возрасте — это не различие между невежеством и знанием».

То, что деревья зеленые, — это часть тайны всего существования.

Вещи таковы, каковы они есть.

Женщина — это женщина, мужчина — это мужчина. Роза — это роза; как бы вы ее ни называли, она все равно остается розой.

В этом небольшом эпизоде скрыто нечто потрясающе прекрасное.

Задавайте вопросы — но не из знания, потому что любое знание заимствовано, ни на чем не основано, это просто мусор.

Задавайте вопросы из вашего невежества.

Запомните, невежество ваше, гордитесь им.

Знание же не ваше. Как вы можете им гордиться?

И вопрос не должен прикрывать невежество. Вопрос должен привносить немного света, чтобы невежество, темнота исчезли.

Я не могу дать вам ответ, который был бы лучше, чем ответ Лоуренса, но я могу дать вам нечто иное, в отношении чего у Лоуренса не было никакого понимания.

Я могу дать вам пространство, тишину, в которой вы можете сами узнать тайну.

Задавайте вопросы, какими бы они ни были. Только помните: не спрашивайте из знания, спрашивайте из вашей собственной подлинной невежественности.

И на самом деле мои ответы — это не ответы. Мои ответы — убийцы: они просто убивают вопрос, они устраняют вопрос, они не дают вам никакого ответа, за который вы смогли бы ухватиться.

И в этом разница между учителем и мастером: учитель дает вам ответы, чтобы вы могли держаться за эти ответы и оставаться невежественными — внешне вы будете производить прекрасное впечатление, вы будете кладовыми, полными ответов, но в глубине, под внешним слоем, вы останетесь совершенно невежественными.

Мастер же просто убивает ваши вопросы.

Он не дает вам ответ, он устраняет вопрос.

Если бы все ваши вопросы можно было устранить... Вслушайтесь внимательно в то, что я говорю: если устранить все ваши вопросы, ваше невежество исчезнет само собой, и останется только невинность.

А невинность — сама по себе свет.

В этой невинности вы не знаете никаких вопросов, никаких ответов, потому что все они остались позади. Они стали несущественными, вы вышли за их пределы.

Вы чисты от вопросов и чисты от ответов.

Это состояние и есть просветление. И если вы достаточно смелы, вы можете даже выйти за его пределы.

Это даст вам все прекрасные переживания, описанные мистиками прошлых веков: ваше сердце будет танцевать в экстазе, все ваше существо станет прекрасным рассветом... тысячи лотосов расцветут в вас.

Если вы захотите, вы сможете устроить здесь свой дом.

В прошлом люди останавливались здесь — где еще можно найти лучшее место? Гаутама Будда назвал это место «Лотосовым раем».

Но если вы прирожденный искатель...

Я предлагаю вам: отдохните немного, насладитесь всеми красотами просветления, но не делайте здесь окончательной остановки.

Двигайтесь дальше, потому что жизнь — это бесконечное путешествие, и случится еще много такого, что абсолютно неописуемо.

Переживание просветления тоже не поддается описанию, хотя оно и описывалось всеми, кто испытал его. Все они говорят, что оно не поддается описанию, и тем не менее описывают его: оно наполнено светом, наполнено радостью, это высшая степень блаженства. Если это не описание, тогда что же такое описание?

На протяжении тысячелетий люди, которые становились просветленными, говорили, что просветление не может быть описано, и в то же время описывали, воспевали его всю свою жизнь.

Но за пределами просветления вы входите в мир, который, безусловно, неописуем.

В просветлении вы все еще есть; в противном случае кто бы испытывал блаженство, кто бы видел свет? Кабир говорит: «...Как будто взошли тысячи солнц». Кто видит это?

Просветление — это предельное переживание, но это все же переживание, и там присутствует переживающий.

За пределами просветления переживающий исчезает.

Вы растворяетесь.

Раньше вы пытались растворить ваши проблемы, теперь растворяетесь вы, потому что экзистенциально вы и есть проблема. Ваша отделенность от существования — это единственный вопрос, который необходимо решить.

Вы теряете ваши границы, вас больше нет. Кто будет испытывать переживание?

Вам нужна огромная смелость, чтобы в процессе достижения просветления отбросить эго.

Вам потребуется в миллион раз больше смелости, чтобы отбросить себя самого для достижения запредельного, — а запредельное и есть реальность.

Второй вопрос:

Ошо,

За те годы, что я рядом с тобой, я узнал об отношениях «мастер-ученик».

Не мог бы ты прокомментировать отношения между учеником и учеником?

Их не существует.

В прошлом ученики создавали организации. Это были их отношения: «Мы — христиане», «Мы — мусульмане», «Мы принадлежим к одной религии, к одному вероисповеданию, и поскольку мы принадлежим к одному вероисповеданию, мы являемся братьями и сестрами. Мы будем жить ради нашей веры и умрем за веру».

Все организации возникали из отношений между учениками.

На самом деле, два ученика совершенно не связаны друг с другом.

Каждый ученик связан с мастером в силу своих индивидуальных способностей.

Мастер может быть связан с миллионами учеников, но это связь личная, не имеющая никакого отношения к организации.

Ученики не связаны никакими отношениями. Да, между ними есть определенное дружелюбие, определенная симпатия.

Я избегаю слова «отношения», потому что оно к чему-то обязывает.

Я даже не называю это дружбой, я называю это «дружелюбием», потому что все ученики — попутчики, идущие по одной дороге, влюбленные в одного мастера, но между собой они связаны только через мастера.

Они не связаны друг с другом непосредственно.

В прошлом самым большим несчастьем было то, что ученики становились организованными, связанными между собой, в то время как все они были невежественными.

А невежественные люди создают неприятностей больше, чем кто-либо в этом мире. Все религии занимаются именно этим.

Мои люди связаны со мной лично. И поскольку они находятся на одном пути, они, конечно, знакомятся друг с другом. Возникает дружелюбие, атмосфера любви, но я не хочу называть это какими-либо отношениями.

Мы слишком много страдали из-за того, что ученики становились непосредственно связанными друг с другом, создавали религии, секты, культы, а затем сражались друг с другом. Они не могут делать ничего другого.

Запомните, что, находясь рядом со мной, вы, по крайней мере, вообще никак не связаны друг с другом.

Только некоторое дружелюбие, но не крепкая дружба, — этого достаточно, и в этом гораздо больше красоты, и нет никакой возможности причинить вред человечеству в будущем.

Третий вопрос:

Ошо,

С тех пор, как я здесь, я разрываюсь на части между желанием задать тебе вопрос — желанием разоблачить себя — и стремлением любой ценой избежать этого. У меня такое чувство, как будто я застрял в этом состоянии на годы.

Что это за страх?

Есть только один основной страх.

Все другие мелкие страхи — это побочные продукты основного, главного страха, который каждое человеческое существо несет в себе.

Это страх потерять себя. Будь то в смерти, будь то в любви, но страх всегда один и тот же: вы боитесь потерять себя.

И самое странное, что боятся потерять себя только те люди, которые не обладают собой. Те, кто обладает собой, не боятся.

Так что это действительно вопрос разоблачения.

Вам нечего терять; вы только думаете, что вам есть что терять.

Как-то я ехал в поезде с Муллой Насреддином... и появился контролер. Я показал ему билет, а Мулла стал искать свой билет. Он открыл один чемодан, затем другой, проверил все карманы — в пальто, брюках и рубашке, — но я заметил, что он намеренно пропускал один карман.

Наблюдая за ним, даже контролер сказал:

— Не беспокойтесь. Вы — известный человек. Вы не можете ехать без билета, он должен быть где-то. У вас так много багажа, я вернусь к вам, когда буду делать второй обход. К тому времени вы наверняка найдете его.

Он ушел, а Мулла все еще потел и искал свой билет.

Я сказал:

— Мулла, я заметил, что ты ищешь везде, но не заглядываешь в один карман.

— Даже не заговаривай об этом, — отмахнулся он, — я и так в беде.

Но я спросил:

— Какое отношение к этой беде имеет этот карман?

— Все дело как раз в этом кармане, — сказал Мулла. — Это единственное место, где, как я надеюсь, лежит билет, и я не хочу терять эту надежду. Дай я сначала посмотрю где-нибудь еще. Это мой последний шанс; я и сам знаю, что я пропускаю этот карман. Контролер смотрел на этот карман, ты тоже смотришь на этот карман. Тут дело не в моей невнимательности. Просто я специально пропускаю его, ведь если билета там нет, то его нет нигде.

Страх приближения к мастеру — это страх разоблачения.

Кто знает? Когда вы приближаетесь к мастеру, находитесь в его присутствии, в его свете, вы можете обнаружить, что вы не существуете. И это будет почти смертью... больше, чем смертью. Поэтому люди соблюдают определенную дистанцию.

Наблюдая за дикими животными в джунглях, в горах, ученые пришли к открытию: животные претендуют на определенную территорию, у каждого животного есть своя собственная территория. Если вы не заходите на его территорию, животное не побеспокоит вас, но если вы зайдете на его территорию, вы окажетесь в опасности: животное может на вас напасть. На самом деле, это оно чувствует опасность: вы находитесь на его территории, подходите слишком близко, и кто знает, друг вы или враг?