— Вчера вечером у меня был спор с моей женой. Она настаивает на том, что каждый муж находится под каблуком у своей жены. Я пытался возражать, но она говорит: «Я знаю много семей, но никогда не встречала ни одного мужа, который не был бы под каблуком у своей жены». Что вы думаете об этом?

Один из советников по имени Бирбал сказал:

— Возможно, она права, ведь ты не можешь доказать ей обратное. Ты сам у нее под каблуком, иначе ты бы как следует поколотил ее и тем самым доказал: «Смотри, вот — муж!»

— Я не могу так поступить, — сказал Акбар, — ведь мне с ней жить. Легко советовать другому побить жену. Ты-то сам можешь побить свою жену?

— Нет, я не могу, — ответил Бирбал. — Я просто принимаю то, что я под каблуком у моей жены, и твоя жена права.

Но Акбар сказал:

— Это надо выяснить... Должен же быть в столице хотя бы один муж, который не находится под каблуком у своей жены. В мире нет такого правила, в котором не было бы исключения, а это и не правило вовсе.

И он сказал Бирбалу:

— Возьми двух моих прекрасных арабских скакунов — вороного и белого — и обойди всю столицу. И если ты найдешь человека, который не находится под каблуком у жены, ты можешь предложить ему выбрать одного из коней в качестве награды от меня.

Это были очень ценные лошади. В те времена лошади ценились очень высоко, а эти лошади были самыми прекрасными.

Бирбал сказал:

— Это бесполезно, но если ты приказываешь, я пойду.

Он обошел весь город, и оказалось, что каждый муж находится под каблуком у жены. Все происходило вполне обычно: он просто подзывал мужа и жену и спрашивал у мужа:

— Ты под каблуком у жены или нет?

Мужчина бросал взгляд на жену и отвечал:

— Тебе следовало бы спросить меня об этом, когда я один. Так нечестно. Ты создаешь ненужные неприятности. Я не собираюсь разрушать свою жизнь из-за лошади. Забирай своих лошадей, они мне не нужны.

Но у одного дома сидел человек, которому двое слуг делали массаж. Он был борцом, чемпионом, очень сильным человеком. Бирбал подумал: «Возможно, этот человек... Он может убить любого голыми руками. Стоит попасть ему в руки — и конец!» Бирбал спросил у него:

— Могу ли я задать тебе вопрос?

Тот сказал:

— Вопрос? Какой вопрос?

Бирбал спросил:

— Ты под каблуком у жены?

Человек сказал:

— Сначала давай поприветствуем друг друга, давай пожмем друг другу руки.

Он стиснул руку Бирбалу и сказал:

— Пока ты не закричишь и на твоих глазах не выступят слезы, я не отпущу твою руку. Твоей руке — конец. Как ты посмел задать мне такой вопрос?

Бирбал умирал — рукопожатие мужчины было стальным, — на его глазах показались слезы, и он сказал:

— Отпусти меня. Ты не подкаблучник. Я просто ошибся. Но где твоя жена?

Человек ответил:

— Смотри, она — там, готовит мне завтрак.

Очень маленькая женщина готовила ему завтрак.

Женщина была такой маленькой, а мужчина таким большим, что Бирбал подумал: «Возможно, этот человек и не находится под каблуком у жены. Он бы убил эту женщину».

И Бирбал сказал:

— Больше нет нужды кого-то искать. Ты можешь выбрать любого из этих двух коней — вороного или белого. Это награда от царя тому, кто не находится под каблуком у жены.

И в этот момент маленькая женщина сказала:

— Не бери вороного! Иначе я превращу твою жизнь в ад!

Мужчина ответил:

— Нет-нет, я возьму белого. Ты только успокойся.

Бирбал сказал:

— Ты не получишь ни белого, ни вороного. Все кончено, ты проиграл. Ты тоже подкаблучник.

Идет постоянная борьба за господство. Любовь не может расцвести в такой атмосфере.

Мужчина борется в этом мире ради осуществления разного рода амбициозных целей. Женщина борется с мужчиной, потому что она боится: он уходит из дома на целый день. «Кто знает? Может быть, у него есть другие женщины». Она ревнует, подозревает; она хочет быть уверенной, что мужчина остается под контролем. Поэтому дома мужчина борется с женой, а вне дома он борется с миром. Как же в таких условиях может распуститься цветок любви?

Цветок любви может распуститься только тогда, когда нет никакого эго, когда не делается никаких попыток доминировать, когда человек скромен, когда он не пытается быть кем-то, а готов быть никем.

Естественно, в обычном мире такого случиться не может, но рядом с мастером такая возможность есть. Любовь к мастеру не биологическая. Биология не имеет никакого отношения к мастерам и ученикам. Любовь к мастеру не имеет ничего общего с доминированием.

Поскольку такая любовь свободна от эго, цветок может распуститься.

Вы просто радуетесь присутствию мастера, его наполненности, его удовлетворенности. Вы радуетесь так, как будто это ваша наполненность, ваша удовлетворенность. В сиянии мастера вы чувствуете, что это и ваше сияние. Вы ощущаете себя частью мастера, вы вошли с ним в такую гармонию, что его сердце и ваше сердце уже не два разных сердца.

Осознанность придет сама по себе, а путь любви — это самый прекрасный путь, самый невинный путь, путь, полный цветов, путь, который проходит среди прекрасных озер, рек, рощ и садов.

Дорога осознанности — это путь, который проходит через пустыню. Он только для тех, кто никак не может вернуться к своему сердцу.

Если вы легко можете быть сердечными, забудьте об осознанности, она придет сама по себе. Каждый шаг любви будет приносить свою собственную осознанность. Это не будет падением в любовь1; я называю это восхождением в любовь.

Третий вопрос:

Ошо,

Я всегда разделен на две части, и это связано с тобой. Одна часть рвется работать, носиться повсюду, организовывать, суетиться, бороться, беседовать с журналистами и политиками, кричать с крыш домов. Другая часть, которая за последние годы стала гораздо сильнее, хочет просто сидеть рядом с тобой и впитывать все: тебя, твое безмолвие и твои слова.

Может быть, вся эта активность была нужна для того, чтобы однажды я оказался в состоянии сидеть безмолвно?

Не мог бы ты рассказать о своей внешней и о своей внутренней работе?

В тебе нет никакого разделения.

Если одна часть сражается во внешнем мире, чтобы распространить мое послание повсюду, а другая часть просто хочет сидеть рядом со мной, впитывая мое безмолвие, мое присутствие, мой покой, радуясь моему блаженству, пребывая в экстазе, ничего не делая...

Может показаться, что эти части противостоят друг другу. Это не так. Чем больше ты возвещаешь с крыш, тем больше ты способен сидеть безмолвно рядом со мной; и чем больше ты сидишь в тишине рядом со мной, тем больше у тебя чего-то такого, чем ты можешь поделиться с миром, за что можно сражаться.

Человек есть внутреннее и внешнее, и осуждение одного в пользу другого — это заблуждение, очень древнее заблуждение.

На Востоке люди отрекаются от внешнего в пользу внутреннего. Они бегут от мира в гималайские пещеры, чтобы посвятить всю свою жизнь, все свое время и всю свою энергию внутреннему путешествию, — но они не понимают диалектики жизни.

На Западе делается как раз противоположное. Там отрекаются от внутреннего, чтобы вкладывать всю свою энергию во внешний мир и завоевание внешнего мира.

Восток и Запад оба неправы, и в то же время они оба правы.

Они оба неправы, потому что оба остаются половинчатыми: одна часть развивается, а другая отстает в развитии. Вы сами это видите.

На Востоке так много нищеты, так много болезней, так много смерти. Тем не менее люди удовлетворены. Несмотря на все это, у них, кажется, не возникает мыслей о революции: «Мы должны изменить весь мир. Мы не можем больше жить в нищете, мы веками жили в нищете, веками жили в рабстве. И мы принимали все: нищету, рабство, болезни, смерть — без всякого сопротивления, поскольку это все внешние вещи. А все наши усилия были направлены на внутреннее».

На Западе ликвидирована нищета, ликвидированы многие болезни, увеличена продолжительность жизни человека. Тело человека стало более красивым, существование человека стало более комфортабельным, но сам человек — для которого предназначен весь этот комфорт, все эти достижения науки и технологий, — отсутствует. На Западе совершенно забыли о том, для кого все это делалось. Внутри — пусто. Вокруг есть все, а в середине — недоразвитое сознание, почти не существующее.

Поэтому и Восток, и Запад оба преуспели в том, что они делали, и оба потерпели неудачу, потому что они выбрали только одну половину человеческой жизни.

Моя позиция заключается в том, чтобы принимать человека в его тотальности, в его целостности.

И следует иметь в виду, что, принимая тотальность человека, вы должны понимать законы диалектики жизни.

Например, вы целый день усердно трудитесь — в поле, в саду, — обливаетесь потом. Ночью вы будете замечательно спать. Вы же не думаете, что не сможете спать ночью, потому что вы весь день так усердно работали? Вам кажется, что это несовместимо с вашей работой, продолжающейся целый день. Нет, это совсем не так. Вся ваша тяжелая работа днем подготовила вас к расслаблению; ночь будет глубоким расслаблением.

Нищие спят лучше всех. Императоры не могут спать, потому что они забыли диалектику жизни. Вам нужны две ноги, чтобы ходить, вам нужны две руки, вам нужны оба полушария вашего мозга.

Сейчас стало общепризнанной психологической истиной, что вы можете напряженно заниматься математикой, — так как эта работа производится одной частью вашего мозга, — а потом можете так же интенсивно заниматься музыкой, и, поскольку за это отвечает другая часть вашего мозга, это не будет непрерывной работой. Фактически, когда вы усиленно занимаетесь математикой, музыкальная часть вашего ума отдыхает, а когда вы усиленно занимаетесь музыкой, отдыхает ваш математический ум.

Во всех университетах и колледжах мира смена классных занятий происходит через каждые сорок минут, поскольку было выяснено, что через сорок минут та часть вашего ума, которую вы использовали для работы, устает. Просто смените предмет занятий — и эта часть перейдет к отдыху.

Сидя рядом со мной, наполняй свою чашу соком как можно полнее. Ощущай тишину до ее предельной глубины, и тогда ты сможешь кричать с крыш.

И здесь нет никакого противоречия: твой крик — просто часть диалектического процесса. Твоя тишина и твой крик — как две руки, как две ноги, как день и ночь, как работа и отдых. Не разделяй их, не противопоставляй одно другому — все беды мира проистекают из этого.

Восток создал великих гениев, но мы все еще живем в эпоху воловьих упряжек, потому что наши гении просто медитировали. Их медитации никогда не превращались в действие. Если бы медитировали несколько часов, а затем использовали бы свое безмолвие, покой и медитативное состояние для научных исследований, эта страна была бы самой богатой в мире — внешне и внутренне.

То же самое верно и по отношению к Западу: Запад породил великих гениев, но все они занимались материальным миром. Они полностью забыли самих себя. Время от времени какой-нибудь гений вспоминал, но было уже слишком поздно.

Альберт Эйнштейн перед смертью произнес свои последние слова — и запомните, последние слова являются самыми важными словами, которые человек когда-либо произносил за всю свою жизнь, так как они подводят итог жизни, выражают сущность жизненного опыта. Вот его последние слова: «Если бы у меня была еще одна жизнь, я бы хотел быть водопроводчиком. Я не хочу быть физиком. Я хочу быть кем-то очень простым — водопроводчиком».

Уставший мозг, сгоревший мозг... И каково его достижение? Хиросима и Нагасаки.

Этот человек был способен стать Гаутамой Буддой. Если бы он обратил свой взгляд внутрь, у него было бы такое прозрение, что, возможно, он ушел бы глубже, чем любой Гаутама Будда; ведь когда он смотрел на звезды, он уходил дальше, чем любой астроном. Это та же самая энергия, вопрос только в том, куда ее направить. Но зачем привязываться к чему-то одному? Почему бы не оставаться открытым обоим измерениям?

Что за нужда привязываться? «Я могу смотреть только вовне, я не могу смотреть внутрь». Человек должен лишь научиться тому, как видеть глубоко, а затем использовать эту способность в обоих измерениях. Тогда он сможет подарить миру лучшую науку и лучшую технологию, и одновременно человеческие существа, лучшее человечество.

И запомните: только в руках лучшего человеческого существа лучшая технология полезна, в противном случае она опасна.

Восток умирает от нищеты. Запад умирает от могущества. Странно... На Западе создано такое могущество, что там могут только убивать. Люди там ничего не знают о жизни, потому что они никогда не смотрели внутрь.

Восток же знает о жизни все, но без пищи вы не можете медитировать. Когда вы голодны и закрываете глаза, вы можете видеть только хлебные лепешки, летающие вокруг.

Вот что случилось в жизни одного поэта, Генриха Гейне. Он заблудился в лесной чаще и три дня блуждал, голодный, измотанный. От страха он не мог заснуть: ночью в кронах деревьев скрывались дикие звери. И в течение трех дней он не встретил ни одного человека, которого он мог бы спросить, правильно ли он идет, куда он идет, и не ходит ли он по кругу. Три дня... И затем наступила ночь полнолуния.

Голодный и уставший, прислонившись к дереву, он посмотрел на полную луну. Он был великим поэтом, и он был поражен, он не мог поверить в это. Он сам писал о луне, он читал о луне. О луне написано так много — столько стихов, столько картин, столько произведений искусства посвящены луне. И с Генрихом Гейне случилось откровение: раньше он обычно видел в луне лицо своей возлюбленной, теперь же он увидел только парящий в небе хлеб. Он старался из всех сил, но лицо возлюбленной не появилось.

Быть диалектичными весьма полезно. И никогда не забывайте применять противоположности как взаимодополняющие вещи. Используйте все противоположности как взаимодополняющие вещи, и ваша жизнь будет более полной, ваша жизнь будет целостной.

Для меня это единственная святая жизнь; целостная жизнь — это единственная святая жизнь.

Четвертый вопрос:

Ошо,

Сегодня я наблюдал, как один канатоходец обучал маленькую девочку ходить по канату. Иногда он давал ей затрещину, иногда убеждал ее словами, но мне показалось, что предпринимать все новые и новые попытки ее вдохновляло главным образом то, что она чувствовала его веру в ее потенциальную способность ходить по канату.

Не мог бы ты рассказать что-либо о вере мастера в ученика?

Сам факт, что мастер принимает ученика, показывает его веру в потенциал ученика. В противном случае тот не был бы принят.

Каждый человек обладает потенциалом, но все зависит от правильного времени, правильного места и правильного опыта. Иными словами, каждый человек способен быть просветленным, станет просветленным, но когда, в какое время — в этой жизни или в следующей, — зависит от многого: от того, насколько велик ваш опыт, опыт разочарования в мире, насколько велико ваше страдание.

Вы все еще надеетесь, что завтра все изменится к лучшему, или вы утратили всякую надежду? Дошли вы уже до предела отчаяния или ваше отчаяние преходяще? Вы пришли к мастеру потому, что поругались сегодня с женой, а через пятнадцать минут все изменится — гнев исчезнет?

Когда-то я жил в одном университетском городке. В первый день я поселился в отведенном мне коттедже. Я был один, а коттедж, пристроенный к моему, занимали профессор-бенгалец и его жена. Стены были настолько тонкими, что даже если бы вы заткнули уши, вы все равно могли бы слышать, что происходит за стеной.

Поскольку муж и жена ругались так ожесточенно, я подумал, что вот-вот прольется кровь. Я не мог спать. Был час ночи, а они все ругались, ругались и ругались... Я не мог понять, о чем они говорили, но, должно быть, дело приняло серьезный оборот, так как профессор в конце концов сказал: «Я покончу с собой». Он сказал это по-английски.

Я подумал: «Что ж, по крайней мере я хоть это понял». Я вышел из дома, чтобы остановить его:

— Подождите! Где вы собираетесь совершить самоубийство посреди ночи? Лучше отложить это дело на утро.

Но он уже был далеко.

Я обратился к его жене, которая даже не вышла из дома, чтобы попрощаться с ним! Я спросил у нее:

— Что я должен делать? Может быть, мне следует пойти в полицию? Может быть, позвонить кому-то? Что нужно делать?

Она ответила:

— Ничего не нужно делать. Вы видите, его зонтик здесь. Без зонтика он никуда не пойдет. Он скоро вернется — как только вспомнит о зонтике. В гневе он забыл свой зонтик. Бенгалец и без зонтика?

Я сказал:

— Но самоубийство — такое серьезное дело, и зонтик для этого совершенно не нужен.

— Просто подождите, — сказала она. — Посидите здесь. Я приготовлю вам кофе, потому что вы... Я знаю, что вы должны были слышать все это.

И через пятнадцать минут он вернулся.

Я спросил его:

— Что случилось?

— Что случилось? — спросил он. — Я забыл мой зонтик! И сейчас, должно быть, не меньше двух часов ночи.

Я ответил:

— Вы правильно поступили. Утром возьмете свой зонтик и отправитесь искать подходящее место.

Но кто будет делать это утром?

Утром я напомнил ему:

— Вы все еще здесь? Солнце уже взошло. Теперь вам нужно пойти и поискать подходящее место.

Я сказал:

— Я вижу, как вы каждый день ходите в университет с этим зонтиком.

Он ответил:

— Это просто привычка. Поскольку не было дождей, не было и необходимости открывать зонтик, я просто носил его с собой. Сейчас я открыл его — он неисправен. А я все время говорил моей жене, что мой зонтик всегда должен быть исправным на случай чрезвычайных обстоятельств. И вот теперь я захотел покончить с собой, а зонтик не готов.

Я подумал: «Вот это здорово! Каждому, кто захочет покончить с собой, следует кое-чему поучиться у тебя».

Однажды, где-то около трех часов дня, я снова услышал, что он собирается совершить самоубийство. Но на этот раз я уже не волновался так сильно, поскольку решил, что это — обычное дело. Но все же вышел, чтобы попрощаться.

Он посмотрел на меня со странным выражением на лице. Он спросил:

— Что вы имеете в виду, прощаясь со мной?

Я сказал:

— Вы собираетесь покончить с собой, и я не думаю, что мы снова встретимся, поэтому я прощаюсь с вами. Но что это вы несете с собой? — Он держал в руках пакет с едой. — Куда вы несете еду?

— Вы же знаете эти индийские поезда, — сказал он, — иногда они опаздывают на десять часов, иногда на двенадцать. А я совершенно не выношу голода. Я лягу на рельсы и буду ждать поезд. Если он придет — хорошо, если же нет, у меня будет с собой еда.

Я сказал: