Часть II
Бурса
1357–1359

Глава 7

– Али Яхия, я всегда поощряла Халила заниматься разными видами спорта! – в гневе воскликнула Теадора. – Но и предостерегала! Я предупреждала этого бестолкового раба – он у меня получит десять плетей за то, что ослушался, – обоим говорила, что рано еще мальчику садиться на коня, которого ему подарил принц Сулейман! Халилу всего шесть лет! Он мог разбиться насмерть!

– Моя госпожа, – возразил евнух, – он внук Османа и сын Орхана. Еще удивительно, как он не родился со шпорами на своих крошечных пяточках.

Теадора невольно улыбнулась, но вмиг посерьезнела и сказала:

– Али Яхия, это вовсе не смешно. Доктора говорят, что из-за падения Халил может навсегда остаться хромым. Нога плохо заживает и теперь кажется немного короче другой.

Али Яхия вздохнул.

– Принцесса, возможно, оно и к лучшему. Теперь, когда у вашего сына есть физический недостаток, его будут считать негодным к управлению страной.

Теадору так ошеломили эти слова, что евнуху пришлось пояснить:

– Моя принцесса, вы ведь живете в этом дворце, а значит, не можете не понимать, что, едва заняв трон, новый султан прежде всего избавится от соперников. Как правило – это его братья, но по нашим законам человек с физическим уродством или дефектом не может наследовать престол. Так что благодарите судьбу – теперь вашему сыну ничто не угрожает и он проживет долгую жизнь. Как вы думаете, почему у принца Мурада нет детей? Потому что он сам, и ему известно: и его сыновья могут лишиться жизни, когда престол унаследует принц Сулейман.

Чтобы Сулейман убил ее маленького Халила? Это невозможно! Он обожает младшего сводного брата, постоянно балует. Но, вдруг вспомнила Теадора, Сулейман мог быть и другим: ей доводилось видеть его ледяной взгляд и слышать командные нотки в голосе, – и тогда ему все немедленно повиновались. Помнила она и другое: когда-то давно, еще до того как вышла замуж, отец однажды сказал, что из турок получаются отличные наемники, потому что им нравится убивать, они лишены милосердия и жалости.

Теадора поежилась. Все-таки Бог о ней заботится. Когда-нибудь она станет вдовой султана – самое что ни на есть незавидное положение, – у нее не останется никого кроме Халила, и теперь он, благодарение Господу, ни для кого не представляет угрозы.

Ее отец Иоанн Кантакузин был низложен три года назад, но, в отличие от многих византийских императоров, которые вместе с троном лишались и жизни, ушел на покой и удалился в монастырь в Мистре, недалеко от Спарты. Еще раньше монашеские обеты принес ее брат Матфей, и теперь они с отцом были в одной обители. Старшая сводная сестра Теадоры, София, умерла не своей смертью – третий муж застал ее с любовником и заколол обоих насмерть. Елена, ставшая теперь полноправной императрицей Византии, вела себя так, словно Теадоры вообще не существовало. Хоть они и сестры, третья жена султана вряд ли могла считаться равной по положению христианской императрице Византии.

Презрение сестры причиняло Теадоре боль. Поскольку Орхану уже почти семьдесят, она попыталась обсудить с Еленой возможность ее возвращения в Константинополь, когда султан отойдет в мир иной, но получила категорический, в грубой форме, отказ. Елена заявила, что в Константинополе не примут с распростертыми объятиями дочь узурпатора Иоанна Кантакузина, и добавила: то же самое относится и к вдове Орхана. Неверные – самые страшные враги Византии. Елена вроде бы запамятовала, что она тоже дочь Иоанна Кантакузина, и предпочла упустить из виду то обстоятельство, что, если бы ее младшую сестру не выдали за турецкого султана, их отец вряд ли продержался бы на троне столько, сколько было необходимо, чтобы обеспечить ей возможность стать женой Иоанна Палеолога. Впрочем, Елена большим умом не отличалась и не задумывалась о том, что Византийская империя, некогда обширная, съежилась и теперь включала лишь небольшую территорию материковой Греции, несколько городов на побережье Черного моря и Константинополь, а также не видела, что драгоценности, украшавшие ее церемониальные одежды и корону, были фальшивыми. Да и все остальное во дворце представляло собой сплошь бутафорию: вместо золота мишура. Медь на императорском столе вместо серебра, а все, что выглядело богатой парчой, на деле было лишь раскрашенной кожей. Елене даже в голову не приходило, что быть императрицей Византии – это почти то же самое, что править в пустой яичной скорлупе. Теадора же все это видела, и хотя не думала, что турки могут завоевать Константинополь еще при ее жизни, знала, что в конце концов это произойдет и Византия будет покорена. Теадора всегда тосковала по городу, в котором родилась, к тому же была уверена, что после смерти Орхана ей не будет места в Бурсе, при дворе Сулеймана.

Мысли вернулись к Мураду. У него до сих пор не было ни жены, ни фавориток. Порой Теадора спрашивала себя, думает ли он о ней хоть когда-нибудь. Он редко бывал в Бурсе и большую часть времени проводил в Галлиполи.

Вспомнив, как Орхан ловко обвел ее отца вокруг пальца с Галлиполи, Теадора усмехнулась. С рождением Халила султану выплатили оставшуюся часть ее приданого, а также отдали крепость Цимпа, и занять ее были посланы принцы Сулейман и Мурад. Крепость располагалась на европейской стороне Дарданелл, на полуострове Галлиполи. Когда случилось небольшое землетрясение, старые стены близлежащего города Галлиполи рухнули, и турки его быстро заняли. Их следующей задачей было отстроить заново и укрепить городские стены. Как только это было сделано, принцы Оттоманской империи привезли из Азии первую партию турецких поселенцев и основали колонию. Вскоре за ней последовали в колонию и другие поселенцы, в основном бывшие воины Орхана и их женщины, и обосновались под властью своих собственных беев на землях сбежавших дворян-христиан. Местные же крестьяне предпочли остаться, согласившись жить под властью Оттоманской империи. Приход турок означал для них освобождение от власти христианских феодалов с их притеснениями и непомерными налогами, а кроме того, равенство всех перед законом независимо от расы, религии или класса. По мере того как распространялись турецкая оккупация, даже христианские лорды, чьи земли граничили с новой территорией Оттоманской империи, стали признавать верховную власть Орхана. Став его вассалами, они платили как знак подчинения исламу ему небольшую ежегодную дань. Сами же турки изначально заняли по отношению к христианам, своим подданным, примирительную позицию.

Когда в Константинополе император Иоанн Кантакузин наконец уяснил суть происходящего, то, с обидой на коварство турок, обратился к зятю. Орхан предложил ему – выкупить Цимпу за десять тысяч дукатов, прекрасно зная, что при желании в любой момент сможет забрать ее обратно, но возвращать Галлиполи не собирался, заявив, что никаких усилий не прилагал: город пал перед ним сам по воле Бога, проявившейся землетрясением.

Вот так ловко Орхан перехитрил ее отца, приблизив его падение.

Теперь, когда отец и брат оказались в изгнании, Теадоре больше не к кому было обратиться, и она боялась за будущее сына. Неожиданно ее проблему решил принц Сулейман.

Когда ему доложили о травме Халила, он нанес третьей жене отца визит, чтобы извиниться за опасный подарок, который преподнес своему юному родственнику. Теадора приняла его извинения и добавила:

– Не было бы счастья, да несчастье помогло: теперь мой сын не представляет для тебя угрозы.

– Что верно, то верно, принцесса, – ответил откровенно принц. – Но теперь нам надо серьезно подумать над его будущим. Он очень умный парнишка и может быть мне весьма полезен.

– Я думала когда-нибудь вернуться вместе с Халилом в Константинополь, – осторожно сказала Теадора, решив, что Сулейману вовсе не обязательно знать, что дорога туда ей скорее всего закрыта.

– Но это совершенно ни к чему! Конечно, если тебе здесь очень плохо, я не стану удерживать вас насильно, но ты теперь турчанка, Адора, и мы тобой гордимся.

– Сулейман, при твоем дворе для меня может не найтись места.

– Я найду тебе место, – заверил ее принц почему-то хриплым голосом.

Теадора подняла удивленный взгляд и успела заметить у него в глазах проблеск желания, прежде чем его лицо опять приняло непроницаемое выражение. Совершенно растерявшись, она поспешно опустила глаза, чтобы принц не заметил ее смятения. Забавно: похоже, она прямо-таки притягивает мужчин королевской оттоманской семьи.

– Принц Сулейман, ты так добр, что предлагаешь мне кров. Теперь я могу быть спокойна за будущее сына.

Сулейман вежливо поклонился и ушел. Теадора мысленно усмехнулась: что ж, будущее Халила обеспечено, но как насчет ее самой? Ее встревожило, что принц Сулейман ее желает, хотя она никогда его не поощряла и предпочла бы, чтобы он относился к ней как к сестре.

Из задумчивости Теадору вывел голос Айрис:

– Моя госпожа, посмотритесь в зеркало, и там найдете ответ на свой невысказанный вопрос.

– Ты подслушивала! – возмутилась Теадора.

– Если бы не подслушивала, то ничего бы и не знала. И как бы я тогда могла вас защитить? Из вас же, моя принцесса, слова не вытянешь.

Теадора рассмеялась:

– Ах ты, неисправимая старая шпионка! Ладно, дай мне зеркало.

Впервые за много лет Теадора внимательно всмотрелась в собственное лицо и с некоторым удивлением увидела, что из зеркала на нее смотрит очень даже симпатичная молодая особа. Лицо в форме сердечка, с прямым носиком, украшали большие глаза цвета аметиста, опушенные густыми темными ресницами с выгоревшими на солнце золотистыми кончиками, и четко очерченный рот с пухлой нижней губой.

Теадора положила зеркало на диван и подошла к другому, высокому, напольному, из прекрасного венецианского стекла, вставленного в украшенную богатой резьбой позолоченную деревянную раму. Критически оглядев себя, она отметила, что рост ее выше среднего, фигура сохранила стройность, грудь высокая, кожа цвета сливок, выглядит безупречно.

«Неужели это действительно я?» – удивилась Теадора, пристально всмотревшись в свое отражение.

Она от природы не была тщеславной, и поскольку меньше всего на свете хотела привлекать внимание Орхана, то никогда особенно не заботилась о своей внешности.

– А ведь я красивая, – тихо сказала Теадора, рассеянно проводя рукой по своим темным волосам.

– Да, принцесса, вы красавица, и это ведь еще не самый расцвет! – подтвердила Айрис. – И, понизив голос, добавила: – Если принц Сулейман вас желает, то, возможно, когда вы овдовеете, возьмет в жены. Тогда за ваше будущее можно не волноваться.

– У меня нет никакого желания выходить за него замуж! – возразила Теадора так же тихо. – Кроме того, у него уже есть четыре жены, взять пятую он не может, а становиться наложницей я не собираюсь!

– Пф-ф! Он запросто может развестись, потому что его жены всего лишь невольницы, а вы – принцесса. – Айрис лукаво посмотрела на свою госпожу, и глаза ее вспыхнули. – И не говорите, что вы не мечтаете о любви и ласках молодого мужчины. Вы по полночи расхаживаете по своей комнате. От этой нервозности легко избавиться – достаточно провести несколько ночей с крепким мужчиной.

– Айрис, какая ты дерзкая! Поосторожнее, а не то я прикажу тебя выпороть!

«Черт бы ее побрал! Слишком уж наблюдательна»!

В это время в комнату влетел Халил и выпалил:

– Мама, смотри, я снова могу ходить без костылей!

Мальчик подбежал и бросился в ее объятия, а Теадора едва не расплакалась при виде его хромоты. Правая нога ребенка была неестественно вывернута внутрь.

– Я очень тобой горжусь!

Она чмокнула сынишку в лоб, но ребенок состроил гримасу и высвободился из объятий.

– Нехороший мальчик! – шутливо пожурила его Теадора и снова притянула к себе. – Скажи, Халил, ножка все еще болит?

– Да, немного, – быстро проговорил мальчик и опустил глаза.

Мать поняла, что нога, должно быть, болит очень сильно, просто ребенок не хочет ее расстраивать, и, повинуясь мгновенному импульсу, спросила:

– Сынок, хочешь отправимся путешествовать по морю?

– Куда, мама?

– В Фессалию. Там есть древние горячие источники, которые могут облегчить боль в твоей ноге.

– А ты поедешь со мной?

– Поеду, если твой отец разрешит.

Только сейчас Теадора подумала: и почему эта мысль не приходила ей в голову раньше?

Мальчик неловко поднялся и потянул ее за руку.

– Давай поедем прямо сейчас.

Теадора поначалу рассмеялась над его детской непосредственностью, но потом подумала: «А почему бы и нет?» Решив не откладывать дело в долгий ящик, они отправились из гарема в общую часть: Халил впереди, за ним Теадора, а за ней – задыхающиеся от быстрой ходьбы евнухи. Миновав множество извилистых коридоров, они дошли наконец до дверей покоев султана, и мальчик приказал янычару:

– Скажи моему отцу султану, что принц Халил и его мать, принцесса Теадора, срочно просят у него аудиенции.

Янычар вернулся через несколько секунд, распахнул одну створку большой дубовой двери и объявил:

– Ваше высочество, султан готов принять вас обоих.

Теадора с сыном прошла в роскошно убранную комнату, где на груде подушек, скрестив ноги, сидел Орхан. Слева от него расположились несколько девушек со струнными инструментами. Рядом с султаном полулежала его нынешняя фаворитка, темноволосая итальянская красавица с капризно надутыми губами. Теадора с сыном подошла к помосту, но когда хотела уже опуститься на колени, Халил удержал ее и сердито посмотрел на наложницу отца.

– На землю, женщина! Моя мать преклоняет колени только перед моим отцом и своим Богом!

Девица проявила безрассудство и вопросительно посмотрела на султана, и тут мальчик накинулся на нее, рыча от гнева, стащил с подушек на пол и закричал: – Наглая! Ты напрашиваешься на наказание!

Комнату тотчас наполнил хохот Орхана.

– Моя дорогая Адора, ты подарила мне настоящего оттомана! Халил, сын мой, будь с этой девушкой помягче. Такая рабыня, как она, весьма ценное приобретение. – Он перевел взгляд на женщину у своих ног. – Пакиза, оставь меня. За дурные манеры ты получишь десять плетей. С моими женами следует обращаться с должным уважением.

Девушка поднялась на ноги и, низко склонившись, попятилась из комнаты.

Теперь Теадора почтительно преклонила колени перед мужем, а Халил красиво поклонился отцу.

– Садитесь рядом, – приказал Орхан, – и расскажите, что привело вас сегодня ко мне.

– Я хочу свозить Халила в Фессалию на источники Аполлона возле горы Осса, – устроившись рядом с мужем, произнесла Теадора. – Тамошние воды славятся целебными свойствами, а я знаю, что у Халила очень сильно болит нога, хотя он мне и не признается. Его ступня никогда уже не будет нормальной, но воды по крайней мере могут облегчить боль.

– И ты хочешь поехать с ним? – спросил султан.

– Да, мой господин, хочу. Он еще маленький, ему нужна мать. Я знаю, мой господин, что ты меня ценишь, но ты во мне не нуждаешься, а Халил нуждается. Кроме того, я бы не доверила нашего сына рабам в таком долгом путешествии.

Султан кивнул.

– Ты не увезешь его в Константинополь?

– Никогда!

Орхан насмешливо вскинул бровь.

– Ну-ну, сколько страсти. Почему?

Теадора ответила не сразу, но все же, немного поколебавшись, сказала:

– Я спрашивала сестру, можно ли мне… в будущем поселиться в Константинополе вместе с Халилом, и она ясно дала понять, что никого из нас видеть в городе не хотят. Она глупа и высокомерна, но с ней приходится считаться.

Султан обо всем этом, конечно, знал, поскольку ни одно письмо от сестры не проходило мимо его зорких глаз. Теадора, конечно, об этом не догадывалась, а если бы узнала, то наверняка рассердилась бы. Орхан знал ее лучше, чем она думала, и восхищался силой ее характера, хотя ни за что бы в этом не признался, так как считал, что это проявление слабости. А к этой гордой женщине он относился с искренней теплотой и давно понял, что сестра очень сильно ее обидела.

– Дорогая, я даю тебе свое разрешение везти Халила к источникам Аполлона… Али Яхия организует ваше путешествие. – Орхан повернулся к мальчику. – Халил, будешь заботиться о матери и защищать ее от неверных?

– Да, отец! У меня есть новый ятаган с лезвием из толедской стали – мне прислал его брат Мурад из Галлиполи.

Орхан улыбнулся ребенку и погладил по темноволосой голове.

– Халил, сынок, я поручаю тебе как следует ее охранять, она мне очень дорога.