Для нее было очевидно, что об использовании искусственных крыльев и двигателей на керосине не может быть речи. Речь должна идти о существе, с рождения оснащенном этим волшебным природным приспособлением – крыльями.

Из этой уверенности родилась ее вторая научная работа: «Создание гибридного летающего человека методами генной инженерии». Благодаря этой работе ее приняли на должность исследователя в Национальный музей естественной истории. Там она познакомилась с ведущими орнитологами и приступила к осуществлению своего амбициозного проекта.

Алиса знала, что для успеха этого проекта ей не обойтись без финансовой поддержки. Она отважилась потревожить своего университетского друга Бенджамина Уэллса, успевшего стать к тому времени министром науки.

Она ознакомила его со своей идеей совместить генетические исследования с изобретением «летающего человека». От него исходило встречное предложение: расширить проект на другие стихии, помимо воздушной.

Так родился проект «Метаморфоза» с подзаголовком: «Попытка изобретения трех новых человеческих гибридов в дополнение к нынешнему человеку на случай угрозы его исчезновения».

По мере удаления ее ракеты от Земли у Алисы появляется и усиливается желание послушать музыку. В кабине есть проигрыватель, ее шлем снабжен наушниками. Она успела скачать свои любимые композиции и составить собственный плейлист. Сейчас она находит симфоническую поэму Поля Дюка^[10] «Ученик чародея»^[11].

Алиса смотрит в иллюминатор на свою родную планету. Потом переводит взгляд на часы. Полет продлится еще двадцать три часа. За это время при должной скорости полета она достигнет орбиты МКС на высоте 410 километров от поверхности Земли.

Она перебирает в памяти свои достижения последних лет.

Благодаря поддержке Уэллса она сумела тайно получить трех обезьян-гибридов.

Все шло как по маслу, пока чертов журналист не пробрался в мою лабораторию.

И вот теперь она превратилась в изгнанницу.

Изгнана с родной планеты!

В кабине опять раздается звонок, опять мигает желтый свет.

Стыковочная капсула с оглушительным ревом отделяется от последней ступени ракеты и начинает орбитальный полет.

Шум и вибрация разом прекращаются. Воцаряется полная тишина.

Датчик гравитации – плюшевая фигурка с лицом Исаака Ньютона – больше не висит на своей ниточке, а плывет по кабине.

Все, тяготению конец.

Ей вспоминается отцовская шутка: «В 1687 году Исаак Ньютон открыл тяготение. Раньше люди были легковесными…»

Она смотрит в иллюминатор на Землю.

В конечном счете Бенджамин Уэллс, возможно, спас мне жизнь. Он предложил мне выучиться за государственный счет на астронавта. Теперь я смогу продолжить мои исследования в настоящем святилище, где никто не сможет меня потревожить.

Музыка из «Ученика чародея», все более выразительная и ритмичная, действует на Алису убаюкивающе. Она засыпает. Ей снится, что она плывет среди звезд в компании Эжена, Марии-Антуанетты и Жозефины.

10

Внезапные вспышки света, долгий пронзительный звонок.

Где я?

Алиса Каммерер резко пробуждается. Нет, это не сон: она и вправду в космосе. На самой границе между атмосферой и пустотой. Хотя эта граница нематериальна, Алиса воспринимает ее как темно-синюю полосу.

Она смотрит в иллюминатор на сияющую точку вдали, приобретающую по мере приближения форму буквы Н.

Вот она какая, Международная космическая станция.

Алиса смотрит на часы.

Какая редкостная точность прибытия!

Извиваясь в тесной капсуле, Алиса натягивает скафандр и готовится к стыковке. Это самый ответственный момент, она знает, что при ошибке маневрирования ее сможет спасти только скафандр.

Бух!

Сильный толчок. Соприкосновение с МКС произошло.

Я достигла места назначения.

Металлический лязг. Стыковка прочно фиксируется.

После стабилизации давления в ее капсуле ученая снимает скафандр, натягивает спортивные штаны и кофту с логотипом Европейского космического агентства^[12] и замирает у люка. Дверь открывается.

За ней Алису ждут пятеро астронавтов, работающих на орбитальной станции. Все они по очереди заключают ее в объятия. После теплой встречи все шестеро замирают перед объективом фотоаппарата с автоспуском.

Первое, что поражает здесь Алису, – запах: смесь аромата грязных носков и горелой пластмассы. Второе – жара: она не ожидала, что в космическом пространстве ее встретят такие тропики.

Не успевает она снять кофту, как загорается экран. На связь выходит директор ЕКА и начинает коллективный брифинг с космическим агентством.

– У нас новая постоялица, – докладывает один из астронавтов.

– Я в полном порядке, – сообщает Алиса, одергивая на себе кофту.

– Добро пожаловать на станцию, – отвечает директор ЕКА.

Астронавты станции быстро отчитываются, и экран гаснет. Все дружно приступают к переноске доставленного груза: научной аппаратуры, коробок с едой, фляг с питьевой водой. Пятеро раскладывают все это добро, тем временем шестая, японка, заносит в капсулу свои вещи. Она уступает место Алисе и покидает станцию.

После церемонии прощания японка скрывается в переходном шлюзе, чтобы лететь обратно на Землю.

Когда стихает суматоха, молодая зеленоглазая астронавтка произносит короткую речь:

– Приветствую всех и благодарю за теплую встречу. Меня зовут Алиса Каммерер, мне тридцать лет, я биолог-генетик, специалист по генным мутациям. Министерство науки Франции направило меня на орбиту для завершения этапа моего проекта под названием «Адаптация организма к экстремальным условиям среды».

Четверо астронавтов МКС представляются Алисе. Первым к ней подлетает лысый мужчина спортивного телосложения с голливудской улыбкой и с надписью NASA на футболке.

– Скотт Брэдли. – Он протягивает ей руку. – Американец, биолог. Изучаю изменения ульев и паутины в условиях невесомости.

Следующий – круглощекий толстяк.

– Я Кевин Хёрт, добро пожаловать! Я тоже американец и тоже биолог, изучаю тихоходок. Они могут выживать в вакууме, при экстремальных температурах и при разной солнечной, ультрафиолетовой и космической радиации. Их можно извлечь из космической станции в забортный вакуум, не причиняя ни малейшего вреда.

Высокий накачанный блондин с широкой улыбкой на лице машет Алисе рукой.

– Пьер Кювье, француз, пилот истребительной авиации, сейчас – командир станции.

– Симон Штиглиц, – подхватывает мужчина среднего роста, последний, кто еще не представился. Я тоже француз, но не военный, а биолог, специалист по воздействию всевозможного облучения на растения и животных.

Алиса замечает, что у него серые глаза и очень молодое лицо, хотя волосы совершенно седые.

– Вот мы и познакомились, – заключает командир станции Кювье. – Теперь приглашаю вас в наш «небесный замок».

Новенькая следует за остальными по белому тоннелю. С его стен свисают толстые витые жгуты проводов. Пьер обращает внимание Алисы на кольца в полу, за них можно цепляться ногами при движении. В условиях невесомости меняется восприятие пространства: нет ни верха, ни низа, все плавает.

Ученой пока что нравится это подвешенное состояние, если не вспоминать, что полторы минуты невесомости при парашютном прыжке – это совсем не то, что постоянная невесомость.

Мне предстоит плавать так целый год.

Пьер объясняет:

– Раз нет ни верха, ни низа, мы решили, что то, что обращено к Земле, – это низ; соответственно, то, что обращено в космос, – это верх. Что касается понятий «вперед-назад», то это как на море: мы наклоняемся туда, куда летит МКС. Соответственно, у нас есть «левый борт» и «правый борт».

Алиса обращает внимание на увешанные аппаратурой блоки и на разложенные по специальным карманам инструменты.

– Здесь на первом месте аккуратность и чистота. Ни крупинки пыли, никаких крошек, никаких капель.

Пьер тычет пальцем в иллюминатор.

– Вон там «хребет» станции. Он состоит из пяти первоначальных модулей, соединенных друг с другом и образующих как бы трубу в полсотни метров длиной. Модули, прибывавшие позднее, пристыковывались слева и справа от этого «хребта». Видишь, это выглядит как ствол и ветви.

Пьер жестом показывает Алисе, что нельзя касаться на лету колеблющейся электропроводки.

– А здесь любимое всеми место на МКС: наблюдательный купол с семью иллюминаторами. Он всегда обращен к Земле и обеспечивает круговую панораму. Отсюда лучше всего видна поверхность планеты, а еще солнечные батареи и астронавты, работающие снаружи. Не говоря уже о великолепных закатах! Ты наверняка знаешь, что ход времени здесь не такой, как дома. Солнце встает и садится каждые полтора часа.

– Как понять, вечер сейчас или утро? – спрашивает Алиса.

– Мы выставили на своих часах единое земное время.

Кювье исполняет изящный разворот.

– Ты можешь разместить свои приборы в европейском научном модуле «Алиса». Летим туда!

Оставив позади несколько метров тоннеля, ученая попадает в помещение, полное приборов и компьютеров.

После этого Пьер демонстрирует ей действие всасывающих туалетов, душ с системой максимальной экономии воды, пункт связи с земным Центром управления полетом.

Неподалеку находятся спортивные тренажеры.

– Ты знаешь, насколько важно посвящать спортивным упражнениям не менее двух с половиной часов ежедневно: без беговой дорожки и велотренажера мышцы быстро атрофируются.

Наконец он показывает Алисе ее каюту.

– Раньше здесь жила наша коллега из Японии. Располагайся.

Алиса окидывает взглядом каморку, где ей предстоит ютиться целый год.

– Вот и вся экскурсия, – подытоживает Пьер. – В двадцать часов в модуле «Юнити» мы все вместе ужинаем. Если заблудишься в нашем лабиринте, то запомни, этот модуль соединяет зону русских и зону американцев.

Следующий час уходит у Алисы на установку кое-каких научных приборов. После этого она присоединяется к коллегам.

Симон раздает подносы с едой.

– Сегодня Рождество, поэтому в меню индейка с каштанами, – объявляет он.

– Как это иронично – праздновать день рождения Христа так далеко от Земли, – говорит Скотт.

– Выпьем за него! – предлагает Кевин, раздавая всем специальные маленькие фляжки с шампанским.

Все дружно отдают должное индейке с каштанами, потом Пьер предлагает спеть. Все четверо мужчин исполняют хором по-английски рождественский гимн «Тихая ночь»^[13].

Алисе кажется странным, что в этом храме современности звучат религиозные куплеты. Но, выпив шампанского, она тоже присоединяется к поющим и не жалеет голосовых связок.

Скотт берет гитару и исполняет известные каждому песни The Beatles: All You Need Is Love и Black Bird. Все с удовольствием подпевают.

Потом Симон приносит из кухонной зоны рождественские шоколадные рулеты.

– Как ты умудряешься все это готовить? – удивленно спрашивает Алиса.

Симон, не отвечая, уплывает из модуля и быстро возвращается с приспособлением, при помощи которого он творит кулинарные чудеса: агрегатом, опутанным прозрачными трубками с разноцветными порошками.

– Прошу любить и жаловать: кулинарный принтер. Вот в этот отсек кладутся пищевые порошки, вот этой кнопкой устанавливается вкус, вот здесь регулируются текстура и цвет.

– Прямо как автоматическая кофемашина, – кивает Алиса.

– Именно. С той разницей, что этот агрегат позволяет устанавливать форму, цвет и консистенцию блюд.

– Про вкус не забудь! – подсказывает Скотт. – Нам все по плечу: хоть рождественские рулеты со вкусом индейки, хоть индейка в виде рулетов!

Алиса с любопытством разглядывает агрегат.

– Полагаю, вы привезли свой ДНК-принтер, мадемуазель Каммерер? – спрашивает Кевин.

– Вы рылись в моих вещах? – вскидывается она.

– Просто интересно, кто живет с нами рядом и чем пользуется. Невинное любопытство. Обычное дело, когда предстоит настолько тесное и долгое соседство, – объясняет Кевин, пристально глядя на ученую.

– Я бы попросила всех не трогать без разрешения мои вещи.

От этих слов Алисы по комнате пробегает холодок.

– Ее можно понять, – обращается к Кевину Скотт, – она только что прилетела.

– Прошу меня извинить, – говорит Кевин.

– Это я прошу у всех прощения за свою чрезмерную реакцию, – бормочет Алиса.

Обстановка разряжается. Скотт, поглощая рулеты и запивая их шампанским, поворачивается к Алисе.

– Мы уже немало о вас знаем, мадемуазель Каммерер, – начинает он с полным ртом. – Не хватает только мелких подробностей. Не могли бы вы пролить свет на ваш проект?

Если скрытничать, это только распалит их любопытство.

– Цель проекта – создание гибридных особей, помесей сразу нескольких видов.

– Каких? – не унимается Скотт.

– Например, человека и крота, – отвечает за Алису Кевин. – Так, по крайней мере, описал ее проект французский министр науки. Я видел в Интернете репортаж с вашей пресс-конференции.

– То есть вы – что-то вроде французского доктора Франкенштейна, профессор Каммерер? – подхватывает Симон.

Алиса сверлит биолога своими зелеными глазами.

– В романе Мэри Шелли доктор Франкенштейн создает свое существо, сшивая вместе куски трупов, и оживляет его ударами тока. У меня получается обходиться без швов. Они у меня – в некотором смысле плоды записи их ДНК. Я использую аппаратуру для обработки текстов из всего четырех букв алфавита, образующих химический состав жизни: G, T, A и C. G – это гуанин, Т – тимин, А – аденин, С – цитозин. Сочетая эти четыре буквы в длинных цепочках, я создаю небывалые, максимально гармоничные жизненные формы. Примерно так же работает с двадцатью четырьмя буквами алфавита романист. Получаются самые настоящие существа из плоти, крови и нервных волокон, живее не придумаешь, даром что таких еще не бывало.

– Для чего нужны эти ваши «новые существа», создаваемые на манер персонажей романа? – интересуется Скотт, определенно немало озадаченный.

– Они смогут выживать и размножаться вопреки мировому потеплению, загрязнению, цунами, землетрясениям, проникающей радиации, дефициту воды – одним словом, всем вызовам, грозящим человечеству, – объясняет в промежутке между глотками Алиса.

– Им даже проникающая радиация нипочем? – удивляется Симон.

– Да, я рассчитываю сделать их гораздо устойчивее, чем мы, даже к столь серьезной угрозе.

Все молча переваривают услышанное.

Что это, восхищение или недоверие? Надеюсь, я еще не настроила их всех против меня.

– Весьма новаторский проект… – выдавливает Пьер, чтобы разрядить обстановку.

– Выходит, ты фабрикуешь химер, – выносит приговор Симон.

– Химера – существо из мифов. Такова сирена с туловищем женщины и хвостом рыбы, таков кентавр, обладатель лошадиного туловища и мужского торса, – говорит Алиса лекторским тоном. – Гибрид – совсем другое дело: это помесь двух существующих видов, а не сочетание органов, продукт полного слияния, вплоть до клеточных ядер.

– Все равно здорово смахивает на химеру, – упрямится Пьер.

Раз им так нравится это слово, я не буду его отвергать.

– Да, если хотите. Перед вами «производитель химер».

Четверо мужчин многозначительно переглядываются.

– Тебе не приходило в голову, что, желая создать нового человека, ты рискуешь погубить нынешнего? – спрашивает ее Симон.

– Он прав, – говорит Кевин. – Неважно, как их называть, ты ведь работаешь над созданием… монстров, разве нет? Ты уже задавалась этим вопросом? Не является ли весь этот твой проект колоссальной ошибкой?

Алисе хочется ответить, но ее вдруг охватывает страшная усталость: до чего же надоело оправдываться!

– Химеры, монстры, Франкенштейн, «колоссальная ошибка» – думайте что хотите! Но я буду продолжать мои опыты вопреки любым помехам. Я не оцениваю вашу работу, вот и вы не спешите оценивать мою.

Недавняя праздничная обстановка полностью забыта. Ужин завершается в полном молчании, после чего все расходятся по своим каютам. Симон останавливает Алису, взяв ее за локоть.

– Перед сном не забудь придвинуть ближе к лицу и включить систему вентиляции, не то задохнешься во сне. Лично я дорого заплатил за эту науку, потому что никто не потрудился уточнить эту тонкость.

– Задохнусь во сне? Как это?

– В отсутствие тяготения выдыхаемый ноздрями углекислый газ остается во взвеси там, куда попал, поэтому если перед лицом нет вентиляции, то человек вдыхает пузырь своего собственного углекислого газа.

– Никогда бы не подумала, спасибо за совет.

– В первую ночь вообще плохо спится, лучше принять снотворное.

Он дает ей красную пилюлю и фляжку с водой. Алиса, не задумываясь, проглатывает лекарство.

– Я вызываю у вас страх? – спрашивает она ему вдогонку.

Симон с улыбкой оборачивается.

– Мы все здесь ученые, продвигаем знания, все остальное неважно.

– Рада, что ты так к этому относишься, – говорит с облегчением Алиса. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

В своей крохотной каюте Алиса наскоро умывается, чистит зубы, натягивает свежую футболку и ложится спать. Приходится пристегнуться ремнями к вертикальной лежанке и направить вентиляцию себе на нос, как учил Симон.

Снотворное уже начинает действовать, но ей не дает покоя одна мысль:

Все эти астронавты как будто родились пригодными для экстремальных условий. Одна я чувствую себя здесь не в своей тарелке. Заслуживаю ли я чести находиться среди них? Я, «МАТЬ ХИМЕР»?

Вдруг весь мой проект – это, как выразился Кевин, «колоссальная ошибка»?

Вся в сомнениях, Алиса погружается в сон.

11

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: эффект Даннинга – Крюгера

В 1999 г. американские психологи Дэвид Даннинг и Джастин Крюгер опубликовали статью с описанием психологического парадокса: самые некомпетентные люди совершенно не сомневаются в своих способностях. И наоборот, самые одаренные люди бесконечно сомневаются в себе вплоть до возникновения у них «синдрома самозванца». Этот парадокс получил название «эффекта Даннинга – Крюгера».

Развивая свой анализ, психологи приходят к заключению, что в любой компании действует четкая закономерность: чем менее компетентен человек, тем меньше он подвергает сомнению свои способности, а чем человек талантливее, тем сильнее его терзают сомнения.

Энциклопедия относительного и абсолютного знания

12

Сколько я спала?

Это первая мысль, посещающая Алису, как только она открывает глаза.

Ее не приветствуют привычные солнечные лучи, здесь совсем другая освещенность, не помогающая пробуждению и не поощряющая начинать новый день.

Вертикальное положение собственного тела застает ее врасплох, как и плывущие рядом зубная щетка, тюбик с зубной пастой и какая-то мутная серая капля…

Слюни, которые я пускала во сне…

Одно, другое и третье вращается от струи воздуха, благодаря которой она не задохнулась, пока спала.

Судя по часам, Алиса проспала десять часов.

Какое сильное снотворное!

Она чувствует головную боль – следствие злоупотребления шампанским накануне.

Девушка отстегивается от койки и открывает дверь каюты. В ванной она принимает душ – дисциплинированно экономя воду, чистит зубы строгим минимум, воды и собирает маленьким пылесосом плывущие по ванной капли.

Невесомость – источник кучи удовольствий, но требует осторожности. К этому надо привыкнуть.

Она сушит себя подобием фена наоборот, кое-как причесывается. Потом достает из одежной сумки одежду.

Остальные, привычные к жизни в этом «небесном замке», наверняка уже встали и занялись своими делами.

Она не чувствует голода и, махнув рукой на завтрак, направляется в европейский научный модуль «Алиса». Но, преодолев шлюз, попадает в облако из мельчайших осколков стекла и капелек жидкости. Она узнает свои пробирки. Их кто-то разбил.

О нет! Только не это!

Уже через несколько минут она собирает остальных членов экипажа в столовой модуля «Юнити».

– Это точно кто-то из вас четверых! – начинает Алиса в ярости. – Кто это сделал? Кто?

Кевин корчит изумленную гримасу.

– Ты уверена, что твои пробирки не разбились сами? Мало ли что, вдруг ты плохо их закрепила или…

Но он не получает поддержки: все знают, что в невесомости ничего не падает и тем более не разбивается.