Глава 2. Авария

Приложение такси мигнуло новым заказом как раз, когда я объезжал пробку у «Каганской». Город шумел за окном, а я думал о том, как три месяца назад Лена выставила меня за дверь нашей – теперь уже только её – квартиры. "Хватит мотаться, будь дома", – просила она. Согласился, стал таксистом…

Думал, наконец-то начнём спокойно жить, но ссоры только усилились, череда скандалов покатилась, как лавина на Красной Поляне, и остановить её было невозможно. Казалось, жене нужно было не моё присутствие дома, а повод для скандалов… Елена цеплялась за любой повод: кофе не так сварил, поздно вернулся, слишком устал. Она заводилась с полуоборота, и я чувствовал, как что-то рвётся внутри. Хорошо помню тот последний вечер,  когда терпение лопнуло – она стояла у плиты, я сидел за кухонным столом, и слова полетели, разбивая вдрызг всё, что ещё осталось.

– Ты вообще дома бываешь, Каримов? – бросила она, мешая что-то в кастрюле, и голос её дрожал от злости.

– Я же для этого таксистом стал, Лен, – ответил я, стараясь говорить спокойно. – Бросил рейсы, чтобы быть рядом с тобой. Всё как ты хотела.

– И что, это теперь твоя отмазка? – крикнула она, повернувшись ко мне. – Сидишь тут, уставший, молчишь, как чужой!

– Лен, я всю жизнь для нас пахал, – начал я, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. – Всё ради нашего будущего, чтобы нам жить спокойно, детям нашим.

– Какое будущее, Стас? – голос её стал резче, глаза сверкали. – Ты где-то там, в своей голове это придумал, а я тут одна, всегда одна.  Мне такого не нужно!

– Я же стараюсь, Лен, – сказал, шагнув к ней. – Всё для нас, чтобы у нас было что-то своё, чтобы нам не бегать по съёмным углам.

– А мне не нужен дом, в котором пусто! – крикнула она и слёзы блеснули в глазах. – Где ты был, когда я ждала хоть словечка ласкового, хоть капельку тепла?

– Я был тут, каждый день, – ответил я и голос дрогнул. – Таксистом крутился, чтобы рядом быть, а ты только орёшь!

– Потому что я устала, Стас! – сорвалась она. – Устала быть с тобой. Ты даже не смотришь на меня как раньше!

– А ты на меня смотришь? – спросил я тихо. – Может я тебе вообще не нужен? Или главное, чтобы был повод поругаться?

– Может, и не нужен, – выпалила она и голос её задрожал. – Может, мне лучше одной, чем жить так, с тобой!

– Тогда живи, Лен, – сказал, а внутри всё оборвалось. – Будь счастлива без меня.

Я замер, глядя на неё, на эту женщину, которую любил когда-то до дрожи, а теперь не узнавал. Надоела мне эта ругань, этот бесконечный тупик, где мы только обижали друг друга. Молча пошёл в комнату, схватил сумку, бросил туда пару шмоток, вернулся в кухню, кинул ключи на стол и добавил: "Найди себе кого получше, Лен, строй своё будущее как хочешь".

Она стояла, сжав губы, смотрела в сторону, а я хлопнул дверью и ушёл, оставив ей квартиру, которая досталась мне тяжким трудом, а с ней и все мечты о счастливой семейной жизни. Ни о каких детях речи уже не шло – мы просто убили всё, что было.

И вот теперь я живу в маленькой съёмной квартирке в двух шагах от метро "Ворон" – одна комната, старый, но крепкий диван, кухня, в которой еле помещается стол, и окно, в которое сквозь ветки деревьев видно Волоколакское шоссе.

Сначала было тяжело, душевно страдал –  смотрел в потолок, вспоминал, как Лена улыбалась мне раньше, и не понимал, где мы свернули не туда. Потом стал отходить, привыкать к жизни без неё, без её голоса, без её тепла. Познакомился с Катей – задорной блондинкой с громким смехом и привычкой разбрасывать свои вещи по всей комнате. Она быстро переехала ко мне, будто так и должно быть.

– Стас, ты чего такой хмурый? – спросила она вчера, сидя на диване в моей футболке и болтая ногами.

– Работа достала, – буркнул я, хотя думал не о работе, а о пустоте внутри.

– Да ладно тебе, давай кино посмотрим, – предложила, хлопая ресницами.

– Ну выбирай, только, прошу, не розовые сопли, – сказал я, на что она засмеялась.

– Ой, Стас, ты прям как старик ворчишь, – подколола меня и включила телевизор.

– А ты как ребёнок суетишься, – ответил я, но улыбнулся, потому что её смех всё же разгонял гнетущую тишину.

Нельзя сказать, что я был доволен этими отношениями на все сто – Катя лёгкая, весёлая, но иногда её суета меня бесит. Её "Стас, купи то, Стас, сделай это" звучит скорее, как фон, а вот любви, как к Лене, я не чувствую.

Катя другая, слишком шумная там, где мне нужна тишина, слишком близкая там, где я хочу остаться один. Но пока всё вот так – живём вместе, крутимся, я не гоню её, потому что одиночество гложет сильнее, чем её болтовня…

Дорога тянулась, пробка ползла, я свернул на соседнюю улицу, чтобы объехать, и подумал: "Может, это и есть моя жизнь теперь – "Калина", заказы, Катя и никаких лишних мыслей". Припарковался у метро, мужчина с чемоданом уже махал рукой. Я вылез, хлопнув дверью, и пошёл к нему, зная, что справлюсь со всеми проблемами – как всегда справлялся.

Вторым клиентом в этой смене стал деловой мужчина в строгом костюме. Сидел на заднем сиденье, уткнувшись в телефон. Я попытался завязать разговор.

– Работаете допоздна? – спросил, глядя в зеркало заднего вида.

– Ага, – буркнул мужчина, даже не подняв головы.

Я пожал плечами. "Ну и ладно", – подумал. Не всем нужно болтать. Сам не особо люблю пустые разговоры. Но иногда хотелось просто услышать человеческий голос. Не этот вечный гул двигателя, не этот бесконечный шум города, а живую речь.

Следующий пассажир – девушка. Лет двадцати пяти. Сидела молча, уставившись в окно.

– Куда едем? – уточнил я, стараясь звучать дружелюбно.

– На Мининский, – ответила спутница, не отрывая взгляда от улицы.

Кивнул. Молчание. Тишина. Включил радио. Какая-то попса. Выключил.

– Работаете или учитесь? – поинтересовался, пытаясь разрядить обстановку.

– Учусь, – коротко ответила девушка.

Я вздохнул. Ну хоть ответила. Иногда клиенты вообще не реагировали. Как будто ты не человек, а робот. Таксист. Функция.

Потом был парень в косухе. Сел на переднее сиденье. Пахнуло пивом.

– Как дела? – спросил, улыбаясь.

– Нормально, – ответил ему. – А у тебя?

– Да вот, с работы. Устал, блин.

Я понимающе кивнул. Наконец-то кто-то заговорил.

– Где работаешь? – спросил у него.

– На стройке, – ответил парень. – Деньги норм, но реально задолбался упахиваться.

– Понимаю. Я вот таксист. Тоже не сахар.Я усмехнулся краешками губ.

– Ну, ты хоть сидишь в тепле. А я и в жару и в стужу – задом наружу.Парень засмеялся.

Посмотрел на него. Молодой. Крепкий. Вся жизнь впереди.

Мигнувший сигнал светофора дал добро на продолжение маршрута.

Я свернул на узкую улицу, чтобы объехать очередную пробку. Вдруг заметил пожарную машину, припаркованную у подъезда жилого дома. Из окон верхних этажей валил чёрный дым, пробивалось пламя.

– Смотри, похоже, пожар, – сказал пассажиру, указывая на дом.

– Чёрт, – пробормотал он. – В последнее время что-то много таких полыхает.Парень в косухе повернулся к окну.

Я насторожился. Метка на левой ладони слегка заныла.

– Ты слышал про тот особняк на окраине? – спросил парень. – Сгорел нафиг весь в рекордные сроки. Говорят, соседи не смогли подойти и помочь – жар стоял адский.

– Да уж, – согласился я из вежливости. – Ничего себе.

– А ещё вчера где-то на Каганке горело, – продолжил парень. – В сети видео смотрел, очевидцы кричат, что огонь сам по себе вспыхнул. Никаких причин.

Я молча слушал. Ладонь продолжала слегка жечь, как будто предупреждая об опасности. Тогда я сдавил руль сильнее, стараясь отвлечься.

– Может, это всё неспроста? – вдруг спросил парень.

– Что именно? – поинтересовался у него.

– Ну, пожары. Может, кто-то специально всё это поджигает?

– Не знаю. Но если всё действительно так, то зачем? Кому это нужно?Я на секунду задумался.

– Вот именно, – сказал парень. – Кому?

Мы замолчали. Я почувствовал, как напряжение в машине нарастает.

Метка на ладони продолжала греть ладонь изнутри, как будто напоминая о себе.

– Ладно, хватит страшилок, – сказал парень, ёрзая на сиденье. – Мы почти на месте.

***Кивнув в ответ на его слова, свернул к Римскому рынку, где парня уже ждали.

Я успел развести ещё пару пассажиров и ехал по Мининскому проспекту, когда впереди что-то вспыхнуло. Яркий свет, грохот, крики. Резко нажал на тормоз. "Лада" чуть заскользила по дороге, но я успел выровнять машину.

– Чёрт! – выругался, всматриваясь вперёд.

На перекрёстке столкнулись несколько машин. Картина была как из очень высокобюджетного фильма-катастрофы.

Первая машина – чёрный массивный внедорожник – лежала на боку. Его передняя часть была смята, как бумага, стекла разбиты. Из-под капота вырывались языки пламени, огонь уже начал перекидываться на салон. Воздух дрожал от жара, обжигая лицо даже на расстоянии. Шрам на ладони внезапно дёрнулся, будто в него воткнули раскалённую иглу. Я сжал кулак – боль совпала с всплеском пламени в салоне внедорожника, как будто огонь реагировал на мою метку.

Второй автомобиль – белый седан – врезался в столб. Капот вздыбился, как гармошка, лобовое стекло покрылось паутиной трещин. Водитель – мужчина в кожаной куртке – сидел, склонившись над рулём. Кровь обильно текла по его лицу. Он безуспешно пытался стереть её, но только больше размазывал.

Третья пострадавшая машина – красный хэтчбек – перевернулась на крышу. Колёса беспомощно крутились в воздухе, из бака вытекал бензин. Рядом с машиной лежала женщина. Она не двигалась.

Люди выбегали из своих машин, кричали, звонили куда-то и громко кричали в телефоны. Некоторые пытались помочь, но большинство просто стояли в стороне, снимая происходящее на свои гаджеты.

– Вызовите скорую! – кричал кто-то.

– Осторожно, там бензин! – предупреждал другой.

Я припарковался на обочине, включил аварийку. Метка – небольшой шрам в форме стрелы – опять начала тлеть, как будто предупреждая об опасности. Я сжал руку в кулак, стараясь игнорировать неприятные ощущения.

Вышел из машины, огляделся. Воздух был наполнен запахом гари и бензина. Огонь из внедорожника поднимался высоко в небо, окрашивая его в розоватые тона. Казалось, даже облака светились отражённым пламенем.

– Кто-нибудь вызвал пожарных? – спросил, подходя к группе людей.

– Да, уже в пути, – ответил мужчина в рыжей куртке. – Но до них ещё минут десять.

Я посмотрел на внедорожник. Пламя уже охватило салон. Пара человек безуспешно пытались справиться с ним огнетушителями. Это определённо не помогало – казалось, огонь от этого разгорается сильнее. Я подумал, есть ли там люди, но подойти ближе и выяснить было невозможно. Жар обжигал лицо даже на расстоянии.

– Эй, помогите! – раздался крик.

Обернулся. У перевёрнутого хэтчбека мужчина пытался вытащить ещё одну женщину из машины. Не раздумывая, побежал к ним.

– Она в сознании? – спросил.

– Не знаю, – ответил мужчина. – Но дышит.

Мы осторожно вытащили женщину из машины. Пострадавшая была без сознания, но пульс прощупывался. Мужчина снял свою куртку, накрыл её, чтобы защитить от холода.

– Скорую вызвали? – спросил я у него.

Я посмотрел по сторонам. Вокруг царил хаос. Крики, плач, сирены машин, которые пытались объехать аварию. Одни водители сигналили, другие просто стояли, наблюдая за происходящим. Я был уже рядом со своей машиной, как меня окликнули.– Да, вроде едут, – кивнул мужчина.

– Эй, командир! – крикнул кто-то.

Я обернулся. Ко мне неспешным шагом подходили двое мужчин. Один – высокий, в кожаной куртке, с лицом, изборождённым глубокими шрамами.

Второй – коренастый, с короткой стрижкой и золотой цепью на шее.

– Такси свободно? – спросил высокий с усмешкой. Его светлые глаза смотрели на меня с выражением мёртвой рыбы.

– Садитесь.Я кивнул.

Мужчины сели на заднее сиденье. Их вид, манера говорить, замысловатые крупные синие тату перстней на пальцах рук – всё явно указывало на то, что эти люди пережили много разнообразных жизненных коллизий.

– Куда едем? – спросил у них, стараясь звучать спокойно.

– На Зернадского двигай на, – ответил коренастый. – Там по ходу разберёмся.

Я молча кивнул. Тронулся, объезжая место аварии. Пламя уже полностью охватило внедорожник, красные пожарные машины с сиренами мчались к месту происшествия.

– Жесть, – сказал высокий, глядя в окно.

– Полная на, – согласился второй.

Развернувшись, поехал по Мининскому проспекту. Получилось, что теперь мы проезжали место происшествия по другой полосе. Розоватый отблеск огня освещал лица людей, стоящих на обочине.

– Полная жесть, – повторил высокий, глядя в окно. – В последнее время что-то много такого всякого.

– Да уж на, – согласился коренастый. – Ты симанил про тот склад в промзоне на окраине? Выгорел на дотла на. Говорят на, даже пожарные пару часов не могли подойти – такой жар был на.

Я насторожился. Метка на ладони опять кольнула.

– А ещё вчера на Мутинской туче пожар был, – продолжил высокий. – Барыги там в голосину ревут, что видели, как зайчики сами по себе побежали. Никаких типа видимых причин.

– Да гонят на, – фыркнул коренастый. – Наверняка кто-то из них сам навертел с проводкой на.

– Может, и так, – сказал высокий. – От них всё можно ожидать. Но слишком уж странно. Вон, смотри.

Он указал на внедорожник, который всё ещё горел. Пламя продолжало подниматься высоко в небо.

– Огонь такой, будто его кто-то специально поддерживает, – добавил он.

Я молча слушал. Ладонь продолжала греть, как будто предупреждая об опасности. Я постучал пальцами по рулю, стараясь отвлечься.

– А ты что думаешь на? – вдруг спросил коренастый, обращаясь ко мне.

– Я? – переспросил, отвлекаясь от своих мыслей.

– Да. Ты ж рулевой на. Наверняка много ездишь. Видел на что-нибудь странное на?

– Ну, чего только не бывает. Но я не особо обращаю внимание.Я замялся.

– Зря, – сказал высокий. – В Москове сейчас вообще творится какая-то лютая хрень. То пожары, то люди пропадают.

– Пропадают? – спросил удивлённо.

– Ага на, – кивнул коренастый. – На Давиловском говорят на, что за последнюю неделю на трое исчезли. Ваще без следа на. Менты только руками разводят на.

Я почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– Может, просто уехали куда-нибудь, – предположил я, больше для поддержания разговора.

– Может, – согласился высокий. – Но как-то слишком уж внезапно и без повода.

Пассажиры притихли, думая каждый о своём. Я же смотрел на дорогу, но мыслями был далеко. Почему-то вспомнил старуху под Уфой, её тихие и загадочные слова про подарок.

– Эй, шеф на, ты что мыслишь по теме, – вдруг спросил коренастый, – может, это всё неспроста на?

– Что именно? – решил уточнить я.

– Ну, пожары эти на, пропажи. Может кто-то специально всё это устраивает, на?

– Не знаю. Но если это так, то зачем, с какой целью?Я задумался.

– Во-во, – сказал высокий. – Какой мотив на?

– Мотив! – задорно заржал высокий. – Он тебе что, лабух что-ли?

По радио заиграла весёленькая мелодия, бывшая хитом несколько лет назад.

Как эхо прошлого в аду.– Опля, вот это прямо в тему! Шеф, навали басов. Я добавил громкости. Мужской голос бодро запел: Приснился мне пожар безумный – Москва пылает в полутьме. На Красной площади – лишь угли, И тени бродят в том огне. Сгорели шпили, купола златые, И стены древние в дыму, А в переулках – песни злые,

Но память прошлого зовёт.Высокий пассажир ощерился от удовольствия и начал похлопывать по ноге  в такт. Сгорел Останкинский гигант наш, Антенна рухнула в ночи, И Храм Христа в огне погасший Сияет отблеском свечи. На набережных – пепел серый, Мосты все плавятся, как лёд, А дождь смывает след, как первый,

Коренастый покосился на своего товарища и со вздохом, молча,  закатил глаза вверх. А певец надрывался:

Но тут заводная мелодия припева пошла на третий круг подряд и я убавил громкость.Сгорели рынки на Гадовом, И Арбат в пламени затих, На площадях – лишь шёпот новый, И пепел падает на них. Ждут за МКАДом в тишине люди, Когда остынет этот жар, Но в небе – вороны, как судьи, И в сердце – вечный перегар. Преувеличенную бодрость солиста дополняла отличная духовая секция. Голос певца вдруг исказился, превратившись в скрежет. На секунду в тексте чётко проступило: "Сгоришь, как все"…

Москов, о чём поют твои огни?

Москов, почём сияют твои дни?

– Ладно на, хватит этой чепушни. – сказал коренастый. – Мы на месте на.

Я кивнул и свернул к обочине проспекта Зергадского, где пассажиров ждала группа людей неопределённого возраста в тёмной одежде с надвинутыми капюшонами.

– Удачки, рулевой! – сказал высокий, расплатился и плавным движением захлопнул за собой дверь машины.

Когда они скрылись в толпе, навигатор вдруг показал: "Маршрут завершён. Время в пути: 00:00".

Я слегка ударил по экрану – дата изменилась. "31 февраля". Шрам опять кольнул, напоминая о старухе в лесу. Теперь я понимал – её "подарок" был предупреждением.