Глава 2

Вдруг поднятая рука герцога Ормонда вцепилась ей в волосы и оттянула назад голову, а жесткие губы впились в раскрытый от изумления рот.

Боже милостивый, какая расплата ждала ее за пощечину! Быть может, даже потеря чести!

Олимпия попыталась оторвать свои губы, чтобы позвать на помощь, однако Эдгар крепко держал голову девушки, не давая ей шевельнуться. И поднимавшийся внутри нее крик, так и не сорвавшись с уст, замер, утонув во властном и бесконечном поцелуе, чья неистовая страсть затмила прелесть недавнего поцелуя графа Денби.

Вкус губ герцога был поистине божественным, ни с чем несравнимым. Он настолько опьянил ее, что она едва удержалась на ногах. Когда же он, раздвинув губы Олимпии, глубоко проник в ее рот своим огненным языком, горячая волна подхватила ее и понесла в водоворот доселе неизведанных чувств. Невероятно заинтригованная любовной игрой, она безропотно подчинилась ему. И встретив страстные и возбуждающие движения его языка своим собственным, Олимпия сама того не ведая, откликнулась на столь пылкий призыв с не меньшим жаром, чему впоследствии была крайне удивлена.

И как только их языки сплелись в причудливо-завораживающем танце, она задрожала, охваченная пожаром страсти, жар которой неумолимо разливался по неискушенному телу девушки. В следующее мгновение волны дрожи уже сотрясали ее, и буря чувств обрушилась на Олимпию. Дрожа от возбуждения, она сама прижалась к нему, ничуть не смущенная своей реакцией.

Вскоре язык Эдгара, выйдя из ее рта, метнулся к горячим распаленным губам и ласкающе провел по ним. Его дразнящие ласки едва не свели ее с ума, даже в самых смелых своих мечтах Олимпия и представить себе не могла, что поцелуй может быть столь сладостным и чарующе прекрасным. Однако она вовремя подавила в себе стон восторга, готовый вырваться наружу. И только смущение, что наслаждение дарил ей гадкий отшельник, сдержало ее от этого.

Но когда дерзкий язык снова скользнул в пылающую глубину рта Олимпии, желание пламенным языком лизнуло лоно девственницы. Она еще сильнее прижалась к своему партнеру, не заметив того, как его мощное тело вздрогнуло от ликования. Ее порыв не остался безответным. Вдруг страстные поцелуи герцога стали яростными, отчего сознание Олимпии вмиг окуталось дымной пеленой. Их губы утонули в море нежной и озорной ласки, очаровавшей ее своим познавательным таинством. Правда, через минуту ласкающие губы превратились в вулкан, чей огонь грозил сжечь дотла Олимпию.

Эдгар отлично знал, что она испытывает первые ощущения настоящего поцелуя. Мысленно улыбнувшись, он решил наказать ее еще более сладострастными мгновениями, чтобы навсегда оставить в ней интерес к себе.

Герцог с новым пылом принялся целовать девушку, пробуждая в ней первобытные желания. Его язык снова и снова проникал ей в рот, устремляясь навстречу ее языку. Огонь внутри нее разгорался все сильнее, и волна сокрушительного желания сотрясала Олимпию. Обуреваемая мучительным томлением плоти, она обвила руками его шею и со всей страстью отвечала на поцелуи Эдгара.

Пораженная собственным откликом, Олимпия даже не поняла, когда оборвался поцелуй, и сильные руки гиганта поставили ее на землю, ускользавшую из-под ног. С трудом приходя в себя, она встретилась с его колючим изучающим взглядом, который невероятно задел ее самолюбие. Не помня себя, она вскричала:

– Проклятый отшельник, как вы смели пленить меня собой?!

Удовлетворенный увиденным, герцог Ормонд бесстрастно проронил:

– Так значит, мой поцелуй был вам очень приятен. Верно, прелесть моя?

– Вовсе нет, – запальчиво бросила Олимпия и тут же заносчиво спросила. – Разве он лучше других?

Игнорировав ее надменный вопрос, он вкрадчивым голосом произнес:

– Уверен, вы втайне мечтаете, чтобы я повторил свой поцелуй.

– Самодовольный наглец! – в сердцах проронила она, гневно сверкнув глазами небесного оттенка. – Что вы о себе возомнили?

– Судя по пылкости вашего возражения, вполне очевидно, что вы на самом деле хотите урвать еще один сногсшибательный поцелуй. И мне, конечно же, не составило бы особого труда подарить его вам. Но скажите честно, вы этого жаждете?

Олимпия очень долго не отрывала от него взгляда. Похоже, в янтарных глазах отшельника плясали смешинки, хотя лицо его оставалось по-прежнему непроницаемой маской.

В конце концов она сухо отрезала:

– Отнюдь! И попробуйте только сунуться ко мне, иначе…

– Иначе что? – чувственные губи герцога в очередной раз поползли вниз. – Продолжайте, моя дикая орхидея.

– Я – не ваша! – заявила Олимпия, смерив его леденящим взглядом. – И никогда не стану вашей!

– Неисповедимы пути Господни, – философски заметил Эдгар, сардонически улыбаясь. – Кто может знать, что завтра с нами произойдет?

– Думаю, ничего необычного, – с холодной улыбкой парировала она.

– Вполне возможно, – вдруг согласился он. – Тем не менее, советую вам получше беречь свежесть дикой орхидеи.

– Для кого? – невольно вырвалось у нее.

– Для меня, естественно, – задорно рассмеялся герцог, довольный исходом. – Полагаю вам будет вовсе не трудно сохранить нежную прелесть дикой орхидеи, если брать во внимание вашу исключительную холодность к сильному полу.

Не прибавив больше ни слова, он в мгновение ока исчез среди зелени оранжереи. После его ухода ошеломленная девушка долго стояла на месте, пока не расслышала чьи-то приглушенные вздохи за высокими цветущими кустами, росшими справа.

Внезапно ее осенило: вот почему гадкий отшельник так быстро скрылся из оранжереи. Очевидно, он давно заметил влюбленную парочку, скрывавшуюся в кустах. Как могла она быть столь неосторожной?! Боже праведный, необходимо скорее убраться отсюда, пока ее никто не увидел, иначе поползут нежелательные слухи. А это ей сейчас ни к чему, ведь она намерена всерьез заняться выбором жениха.

Олимпия выскочила из своего укрытия и, выйдя из оранжереи, поспешила во дворец, где из открытых окон бального зала лилась громкая музыка, звавшая на старинный менуэт. Когда она в конце концов возвратилась во дворец, ее обуревало лишь одно желание – немедленно отыскать своего кузена Джеффри, чтобы попросить его вернуться домой. Но не успела она оказаться в бальном зале, как к ней тут же бросились ее воздыхатели, наперебой приглашавшие на танец. Не в силах забыть поцелуй герцога, Олимпия хотела было отказаться от приглашений, но хорошенько подумав, она выбрала себе красивого партнера из нескольких претендентов и легко заскользила с ним по паркету, с напряжением всматриваясь в окружающие лица. Не обнаружив того, кого искала, она свободно вздохнула и подарила ослепительную улыбку своему кавалеру, отчего тот буквально просиял. Ошалев от счастья, он тут же пригласил ее на следующий танец. В ответ девушка лишь молча кивнула, скрыв под улыбкой невыносимую скуку на лице.

Время незаметно шло, а танцы все не кончались. Сменив дюжину знатных партнеров, Олимпия осталась недовольна собой. Она так и не смогла сделать окончательный выбор. Все джентльмены, с которыми она танцевала, только и восхищались ее красотой, а она терпеть не могла комплименты.

Двое давних поклонников, которые третий сезон не теряли надежду на то, что Олимпия в конце концов выберет именно его среди молодых людей, между танцами вели с ней любезный разговор. К ним присоединились еще несколько новоиспеченных кавалеров и друг кузена, лорд Чарльз Хилл, молодой шатен, с которым у нее были самые доверительные отношения. Только ни графа Денби, ни герцога Ормонда среди них не было. Их молодая особа теперь выделяла из высшего лондонского света.

Когда же в окна дворца заглянула глубокая ночь, Олимпия почувствовала смертельную усталость и стала искать глазами свою тетю и Джеффри. Но, к своему удивлению среди пожилых дам, сидевших вдоль стен бального зала, она ее не обнаружила, да и кузена нигде не было видно. Поэтому она решила пройти в гостиную, думая найти их там.

И действительно, едва Олимпия в сопровождении лорда Хилла вошла туда, она сразу же натолкнулась глазами на шумную компанию, центром внимания которой был Джеффри. Тети Элизабет, правда, с ними не было. Олимпия не отрывала взгляда от своего кузена. Высокий белокурый джентльмен, одетый с иголочки, приветливо улыбнулся, увидев ее. Он помахал ей рукой, подзывая к себе.

Когда она подошла к нему, Джеффри с улыбкой проговорил:

– Дорогая кузина, почему ты так рано покинула бальный зал? Я чуть было не поспорил с мистером Далтоном, что ты, как всегда, протанцуешь до утра.

– И правильно сделал, Джеффри, что не заключил это дурацкое пари. Иначе мне было бы весьма жаль твоих денег! – с высоты своего немалого роста Олимпия скользнула по его лицу леденящим взглядом и остановила его на невысоком мистере Далтоне. – И какие же были ставки, если не секрет?

Подавляемый ее ростом, мистер Далтон, известный коммерсант, натянуто улыбнулся:

– Ах, теперь не имеет смысла об этом говорить, леди Делфорд. Пари все равно не состоялось.

– Мистер Далтон, мне все же хотелось бы знать, как вы меня оценили? – небесно-голубые глаза лучились таким холодным светом, что у тех, кто смотрел на нее, мурашки поползли по коже.

Черт! Ясно, почему она третий сезон не может выйти замуж. Ее рост и лед в глазах сами говорят за себя. Хотя у молодой особы и нет недостатка в кавалерах, но богатое приданое – это еще не все. Мистеру Далтону удалось сохранить на лице улыбку.

– Леди Делфорд, тут нет никакого секрета. Ваш кузен предложил 2000 фунтов.

– А мистер Делтон – 5000, дорогая, – вставил Джеффри.

– Но они сошлись на 3000 фунтах, когда вы осчастливили нас своим появлением, – леди Виктория Уинхелд опиралась на руку кузена. – Как видите, они играли по-крупному.

– Благодарю за информацию, леди Виктория, – сухо бросила Олимпия, окинув ее пренебрежительным взглядом. – Думаю, вам не следует так виснуть на моем кузене. Вы даже с ним не помолвлены.

Краска прилила к щекам Виктории. В мгновение ока она отпустила руку Джеффри, который бесцеремонно оттащил в сторону Олимпию.

– Кажется, сегодня у тебя дурное настроение, кузина. Определенно, тебе не понравился бал. Иначе ты не срывала бы свою злость на других.

– Бал тут ни при чем. Ты должен меня благодарить, что я избавила тебя от ее липких ласк. Еще немного – и она прямо сейчас потащила бы тебя к алтарю, – холодно проронила она.

– Ты просто неисправима, Олимпия, – неожиданно рассмеялся он.

Джеффри был старше ее на пять лет, и потому снисходительно относился ко всем выходкам своей кузины. Зачастую колкости Олимпии разбивались о его неизменную улыбку.

– Что за тайный заговор, дружище, – к ним подошел лорд Хилл. – Нехорошо секретничать при других, – и, глядя на девушку, тихо добавил

– Я пришел, чтобы выручить от головомойки вашего кузена.

В ответ она прошептала:

– Как раз вовремя, милорд.

– А-а! Чарльз! – Джеффри остановил взгляд на своем друге. – Я тебя и не заметил.

– Неудивительно, когда тебя окружает рой прелестных особ.

– Леди Уинхелд и вправду хороша, не так ли?

– Тебе виднее, дружище. – лорд Хилл с сочувствием смотрел на него. Он никак не ожидал, что Джеффри потеряет голову от любви к столь ординарной особе. Интересно, чем она его околдовала? Ведь она не блещет красотой.

Олимпия, слушавшая их, в конце концов не выдержала:

– Да она просто навела на него порчу, Чарльз. Иначе он увидел бы, что она из себя представляет.

– Какая нелепость! – возмутился кузен. – И ты всерьез в это веришь, Олимпия?

– Говорят, она бегала к колдунье, – отмахнулась та, посмотрев туда, где осталась компания.

– Боюсь, ты повторяешь сплетни света, дорогая моя, – тонкие губы Джеффри насмешливо растянулись. И, взглянув на друга, он продолжил:

– Весьма признателен, что ты взял под свое крылышко мою кузину, чистое исчадие ада, пока нас с матерью не было в бальном зале.

– Ну что ты, Джеффри! – улыбнулся Чарльз. – Для меня одно удовольствие быть в компании леди Олимпии.

В этот момент до них донеслось:

– Сегодня бал у герцогини Кендал удался на славу. Верно, леди и джентльмены?

Они обернулись. Лорд Робин Корнуэл, барон Ай, довольно улыбался. Сняв монокль, он принялся энергично тереть стекло.

– Ах, это действительно чудесный бал, милорд! – откликнулась Виктория, томно улыбаясь ему.

Чарльз ткнул локтем друга:

– Смотри, Джеффри, леди Уинхелд не теряет даром время. Видишь, как она флиртует с бароном Ай.

Граф Доз заметно помрачнел. И, не сказав ни слова, он метнулся к ним. Лорд Хилл с Олимпией переглянулись и тоже устремились к группе гостей.

Тем временем барон Ай говорил:

– Полностью с вами согласен, леди Уинхелд. Ведь этот бал считается самым престижным в Лондоне. Сюда приглашены только сливки общества. Теперь вряд ли уже будут такие роскошные балы, близится конец сезона.

Мистер Далтон, высокомерно вскинув голову, вставил:

– Поистине незабываемый бал, если считать, что мы хорошенько развлеклись.

– Чем же, мистер Далтон? – Джеффри был чернее тучи.

– Созерцанием таинственного затворника, разумеется.

Виктория наконец заметила подошедшего графа и, перестав улыбаться барону, сразу же сосредоточила свое внимание на нем. Но он не смотрел на нее. Олимпия усмехнулась, видя ее тщетные старания поймать взгляд кузена.

– Мистер Далтон, вы говорите о герцоге Ормонде? – живо осведомился лорд Генри Уинхелд, брат Виктории, стоявший возле своей молодой жены Мэри-Эмили.

– Разве здесь был еще один отшельник, лорд Уинхелд? – Олимпия холодно улыбалась.

Тот растерялся:

– Нет, конечно, леди Делфорд.

– Думаю, достаточно и одного, который привел всех дам в страшное волнение, – небрежно заметил барон Ай. Начистив до блеска стекло монокля, он приставил его к глазу. – Разве не так, милые леди?

– Вы весьма проницательны, милорд. – Мэри-Эмили скривила свои пухлые губки. – Его светлость на самом деле необычайно красив и загадочен. Неудивительно, что он заинтриговал почти всех женщин на балу.

Лорд Хилл весело рассмеялся:

– Завидую, однако, герцогу. Не успев появиться в свете, он уже стал предметом воздыханий нежного пола.

Лорд Уинхелд, несколько изумленный, покосился на жену:

– Дорогая, и вы успели приметить его!

Жутко покраснев, она ответила ему вопросом:

– Разве я без глаз? Не думаете же вы, что замужество лишило меня способности ценить красоту?

Присутствующие улыбнулись, а супруг, нахмурившись, по-хозяйски обнял ее за плечи.

– Мэри-Эмили, вам следовало бы получше изучать собственного мужа, а не кого-то другого, – недовольно проворчал он, глядя на нее.

– По правде говоря, сегодня Эдгар превратился в главный объект жгучего любопытства всех мамаш, у кого есть дочки на выданье, – сказал барон Ай.

– Да, – подтвердил мистер Далтон. – Он же новичок на этой огромной ярмарке женихов и невест, потому к нему такой острый интерес.

– К тому же герцогский титул ценится довольно высоко, – усмехнулся Чарльз.

– Кажется, он совершенно не нуждается в титуле, чтобы завоевать женское сердце, как некоторые, – сухо бросила Виктория, обозленная невниманием графа.

– Ты права, Виктория. Ему даже не пришлось приложить особого труда, чтобы покорить наших дам, – поддержал разговор и лорд Уинхелд, покосившись на жену.

Мэри-Эмили тут же парировала:

– Боюсь, правда глаза колет. Ведь достоинства герцога просто неоспоримы.

Видя назревавший семейный скандал, джентльмены, почувствовав неловкость, натянуто рассмеялись. Положение спасла юная леди Каролина Брент, дочь графа Пемброка, доселе молчавшая.

– Милорд, думаю, вам не стоит придираться к своей жене. Ведь его светлость не только сказочно прекрасен и захватывающе интересен, но и божественно великолепен. В нем чувствуется настоящая порода. А в мужественности ему вряд ли здесь найдется достойный соперник.

Такая тонкая оценка юной леди буквально ошеломила светских щеголей, и они с удивлением переглянулись.

– Именно, – вмешалась и Виктория, окинув их пренебрежительным взглядом.

– Более того, своей загадочной личностью герцог Ормонд интригует всех, а неотразимой красотой неизменно обращает на себя внимание, – Леди Аманда Севедж, виконтесса Бодмин, молодая вдова, приятно рассмеялась.

– А его импозантность особенно притягивает взгляд. Верно, леди Олимпия? – с улыбкой констатировала леди Брент.

– И в самом деле, что вы скажете о нем? – барон Ай ждал ответа, во все глаза глядя на нее.

– Действительно, весьма интересно узнать мнение такой красавицы, – добавил и мистер Далтон.

На минуту в кругу гостей разговоры прекратились, и взоры присутствующих обратились к молодой особе ослепительной красоты. Однако ее непроницаемое лицо ничего им не говорило, хотя Олимпия, немало взбудораженная в душе встречей с герцогом, все еще находилась во власти обуревающих ее чувств. И она, естественно, была совершенно не способна объективно рассуждать. Но в конце концов, осознав, что от нее ждут ответа, она импульсивно бросила:

– Он – настоящее животное!

Джентльмены так и впились в Олимпию взглядом, изумленные ее разгневанным лицом, минуту назад столь обманчиво-бесстрастным. А дамы с недоумением переглянулись.

– Леди Олимпия, пожалуйста, поясните нам, как вам удалось так быстро оценить натуру герцога, не вращаясь с ним в одном кругу? – мистер Далтон сверлил ее своими темными буравчиками.

– Мне было достаточно и одного взгляда на него, – выпалила молодая особа, вздернув головку.

Мистер Далтон усмехнулся:

– Искренне изумлен вашей опытностью, леди Делфорд.

– А мне он таким не показался, – возразила леди Брент.

– Легко судить на расстоянии, – буркнула Олимпия себе под нос.

Тем не менее ее слова услышала леди Мэри-Эмили Уинхелд. Она живо поинтересовалась:

– Вы беседовали с герцогом Ормондом? Расскажите об этом поскорее. Я буквально умираю от любопытства.

– Боюсь разочаровать вас, леди Мэри-Эмили, но я не имела такой чести.

Я лишь сужу по его виду.

– В самом деле? – разочарованно спросила та.

– Совершенная правда.

– А как было бы замечательно хоть раз поговорить с ним, – мечтательно произнесла Каролина, не глядя ни на кого, словно она была совсем одна.

«Неужели она влюбилась в герцога? – промелькнуло у всех в голове. – Ну и дела!»

В этот момент к ним подошла графиня Доз с леди Барбарой Уинхелд, матерью Виктории. Леди Уинхелд взглядом отыскала в толпе свою дочь, с мрачным видом стоявшую возле брата.