7

– И тем не менее, мы не договорили. Вот сколько я знаком с тобой, я никогда не понимал, что тебе мешает довести начатую книгу до конца? – отпив немного пива, Баки решил вернуться к предыдущей теме разговора.

– Слушай, если ты опять за серию «Ангельское столетие», то я ещё даже не приступал к написанию. И да, я знаю, что пять лет ждут, отстань, – откинувшись на спинку дивана, Брюс начал размышлять о том, чем бы ему заняться помимо разговора с агентом. Его руки и пальцы были в постоянном движении – привычка писателя. Девушек это тоже более чем устраивало.

– Да я сейчас даже не про неё говорю. У тебя в папке на компьютере валяется штук тридцать набросков книг, которые ты начинал писать и не закончил, – поймав взгляд Нортона, Стивенсон продолжил: – и не делай такой удивлённый вид, ты мне как напьёшься каждый раз об этом рассказываешь. Не знаю, зачем ты вообще это хранишь в тайне. Так почему?

– Не так-то просто довести идею до своего логического завершения. Вот, допустим, ты (хотя кого я обманываю), я взял и придумал персонажа. Предположим, мальчика. Он живёт в доме, и у него есть брат, брат этот даун. Не в том смысле, что он идиот, нет, не будем обижать больного на голову ребёнка. Вот, есть два персонажа, они должны что-то делать. Вот только что? Явно не песни петь как в диснеевских мультфильмах. Да, и сюжет «Человека дождя» тоже не бери во внимание. Плагиат нам не нужен.

– Ну хорошо, следуя твоей старой привычке, пусть кто-то из них убьёт другого. Ну или их кто-то убьёт. Развивай идею, Брюс, – Баки подмигнул своему полу-клиенту и полу-другу, но Брюс даже не заметил этого – сейчас он перешёл в состояние лёгкого напряжения.

Брюс ненавидел, когда кто-то затрагивал тему кровавости и жестокости его произведений, по его мнению, этому уделяли слишком много внимания. Тем более, что во время его визита в полицию там только об этом и говорили, поэтому обсуждать эту тему по десятому кругу Нортон не хотел. Он слишком устал.

И в этот момент в его мысли опять вернулась Бетти. Он прекрасно помнил, как часто она его ругала за то, что у него мало позитива в книгах. Тогда его это не раздражало. Тогда это было приятно.

8

С Бетти они жили три года – незначительный срок в рамках всей жизни Брюса Нортона, всего одна одиннадцатая его существования.

Однако нет ограничений по продолжительности счастья. Розе из «Титаника» хватило нескольких дней, чтобы испытать чувство искренней любви и поменять своё отношение к жизни. Правда, ей ещё понадобился для этого один затонувший корабль, но это не так важно. Брюсу хватило недолгой прогулки с Бетти Бакстон, чтобы понять, что она – уникальна.

Тогда она только-только перешла к ним в школу. Это был последний год, год экзаменов, и, хотя всем было непривычно видеть новое лицо в выпускном классе, все были заняты подготовкой к майским тестам и на неё никто не обратил внимание. Благо, Брюс Нортон забил на всю подготовку и поэтому сумел увидеть то, что видишь довольно редко в нашем паршивом мире.

Красоту. Бетти была редким сочетанием красоты внешней и красоты внутренней – каждый её поступок, каждое её движение вызывали у Брюса улыбку. Она была довольно скромной, поэтому Нортону пришлось постараться, чтобы узнать её получше и понять, что ей нравится.

После небольшого разговора на улице (позже она это называла лёгкой прогулкой, а он – первым свиданием) выяснилось, что Бетти была без ума от литературы. Именно этим он и решил её покорить. Тем более, что у него как раз кое-что было на примете. То, что сможет её удивить.

Дав ей прочитать свою первую повесть «Репутация», Брюс понял, что немного ошибся с выбором. По лицу Бетти нельзя было однозначно сказать, понравилось ей или нет, но её недоумённый взгляд нельзя было отнести к положительной реакции.

– Брюс, я конечно слышала в школе, что ты пишешь книги, от которых все немного в шоке, но такое… Нет, пойми, книга хорошая, просто она…, – пока она подбирала слово, Брюс закончил сам.

– Жестокая.

– Вот именно, Брюс! – Бетти улыбнулась, и Нортон понял, что не может на неё злиться. Но и не поспорить он тоже не мог.

– Ну почему вы все считаете, что то, что я создаю – мерзко, ужасно, жёстко и прочее. Я что, должен писать только о розовых пони на голубых радугах, чтобы все посчитали меня хорошим писателем?

– А никто тебя и не считает плохим писателем. Ты пишешь о плохом, но плохим тебя это не делает, – она положила листки с текстом на колени и теперь смотрела своему будущему парню в глаза. – Просто в жизни такого не бывает.

– Ты хочешь сказать, что убийства, предательства и маньяки бывают только в книжках?

– Нет, но, к счастью, в реальности они не появляются в таком количестве, как у тебя. У тебя в каждом абзаце «Репутации» сосредоточено максимальное количество депрессивности и боли. И, раз я не одна так считаю, значит в других твоих произведениях то же самое. Я же права?

Брюс почувствовал тепло на своих пальцах – самая прекрасная девушка в мире впервые взяла его за руку. И сделала она это с максимальной степенью нежности – до этого к Брюсу так относилась только его мама.

– Мне действительно понравилось то, что ты написал, Брюс. Но добавь немножечко позитива. И юмора. А я тебе покажу, где их можно отыскать, обещаю. Даже маньякам не обязательно быть в твоих книгах настолько мрачными.

Рассмеявшись, Брюс неловко обнял Бетти, на что она так же неловко ответила. Однако в тот момент они не обращали внимания на глупые мелочи – им было действительно хорошо вместе. Менее чем через неделю они начали встречаться.

В каком-то смысле Бетти Бакстон смогла повлиять на Нортона – сюжеты его книг стали менее мрачными, но по-настоящему позитивного он ничего не смог написать. Тем не менее, после каждой прочитанной его книги, она советовала ему смотреть на мир с большим оптимизмом и однажды к нему придёт светлая идея.

Спустя пару лет так и случилось. Брюс вроде как отыскал гармонию и начал писать комедийный роман, но идея не смогла развиться дальше семи страниц и плавно перешла в папку «Наброски». Брюс не до конца понимал, почему не может закончить книгу, но через некоторое время ему всё стало ясно.

Нельзя сосредоточиться на юморе, когда твои отношения трещат по швам.

9

Никто не погладил Брюса Нортона по головке, когда этот в целом интересный маленький человек на классном часу представил своё первое произведение на зрение общественности. Дело было не в том, что что-то не понравилось детям, о нет. Брюс в принципе всегда считал людей своего возраста кретинами. В тот момент, когда его одноклассники только-только отучились есть свои козявки, Нортон уже выучил слово «многочлен» и даже отучился смеяться с него.

Нет, вся проблема была в ней. У Артура Конан Дойля была Та Женщина, которая вызывала трепет в душе Шерлока Холмса. Эта женщина вызывала лишь огонь в заднице Брюса Нортона и всех адекватных людей, коих, увы, было довольно мало. Этой женщиной была учительница его младших классов Жанин Людорф.

С момента окончания школы прошло уже много лет, но никто, никто из учителей не запомнился Брюсу так, как эта стерва. Ничьё имя он не мог уже вспомнить, кроме имени этого существа. Почему-то наша память именно так странно и работает: плохие моменты, моменты своего стыда мы запоминаем с минималистической точностью, но мы не можем вспомнить, как познакомились со своим лучшим другом. Хорошие моменты уходят очень быстро, плохие остаются в памяти надолго. И Нортон очень боялся, что на смертном одре к нему явится образ миссис Людорф.

По правде говоря, её и «миссис» то звали за выслугу лет, а не потому, что она когда-либо была замужем. Эта сука никогда не имела мужа, и это было не удивительно. Ибо человек, который захотел бы её трахнуть, был бы или придурком, или очень смелым творением господа.

Кроме того, что она была француженкой, обожала деньги и ненавидела детей, про неё нельзя было сказать вообще ничего. Даже приложив все усилия, Брюс не смог бы сейчас вспомнить её внешность. По сути говоря, он вообще не понимал, когда в книгах или ещё где бы то ни было и нудно описывают внешность героя. «На нём были тёмные лакированные туфли, припудренные тальком, а на его светлых волосах поблёскивали лучики солнца…». Кому вообще не похер, как выглядел второстепенный герой, который появляется на трёх страницах? Если читатели захотят его представить, они его вообразят так, как пожелает их мозг. Никто не будет сидеть и подбирать параметры. Поэтому даже при описании самого себя Нортон скорее опирался на фотографии, ибо кто знает, на кого ты похож в данную конкретную минуту.

Когда какой-нибудь обеспеченный родитель, имеющий тупого ребёнка хотел, чтобы к его сыночку/доченьке относились как к королю/королеве, он приходил к классному учителю миссис Людорф, совершенно невзначай забывал небольшой конвертик у неё на столе и на следующий день в ходе урока этот ребёнок становился золотым. Его хвалили даже за то, что он спал на парте, а другие дети получали хорошие оценки, если в течение дня проявляли по отношению к нему ласку и заботу.

Коррупция? О нет, такого слова не существует на задворках нашей великой страны! Это называлось щедростью. Родитель щедро поделился с учительницей его ребёнка, а миссис Людорф в свою очередь не обделила директора этого замечательного учебного заведения. А другие же родители тоже хотят хорошего отношения к дитятке, так? Несите денюжку. А тех, кто не несёт денюжку, мы будем гнобить. Что, Норма Нортон, у тебя нет денег на поддержку нашей школы? Ай-яй-яй, нехорошо. Как только мне представится случай, Брюс пожалеет, что ты не сделала аборт по совету своей сестры Мэй.

А случай представился. Миссис Людорф, до этого не замечавшая мальчишку Нортона, любезно разрешила ему прочитать своё первое творение перед всем классом. Гордый собой, маленький Брюс целых двадцать минут чувствовал себя на вершине мира, читал многозначительно, с паузами, вёл себя так, как вели умные люди из телевизора.

Когда Нортон закончил, по глазам одноклассников он видел, что им всё понравилось. Даже миссис Людорф улыбалась. И казалось, что всё хорошо, до тех пор, пока её улыбка не переросла в смех. А за ней засмеялся и весь класс, ибо редко кто не повторял всё за своими учителями. Почти каждый намеревался заслужить их похвалу и показать себя взрослее, чем ты есть на самом деле.

Сквозь истеричный смех у Жанин Людорф прорывались различные слова вроде «детский сад», «это же смешно», «ужас какой», «дерьмо». Последнее слово она часто не стесняясь произносила при детях, показывая при этом свой ужасный французский акцент, заостряя внимание на букве «р». «Дерррьмо». «Ты дерррьмо, Брюс Нортон».

Брюс выбежал бегом из класса, прикрывая лицо руками. Тот день был первым из трёх в жизни Брюса Нортона, когда он плакал.

10

Больше Брюс Нортон никогда не читал книги перед своими одноклассниками. Но тем не менее, он и не бросил писать новые произведения, хотя и был небольшой порыв.

По возвращению домой в тот злополучный день, Брюс продолжал плакать и выбросил свою первую книгу в мусорную корзину. Он бегом поспешил в ванную, поскольку знал, что в этот день в гости должна была заехать тётушка Мэй. И он точно не хотел, чтобы она видела его в таком состоянии.

Умные дети всегда знают, когда к ним не очень хорошо относятся. Младенцы, находясь рядом с плохими людьми, начинают громко плакать, дети же постарше просят увести их от плохой тёти или дяди. Брюс не знал значений слов «аборт» и «выродок», но часто слыша эти слова от тётушки (особенно в те моменты, когда она перебарщивала с вином и переходила на откровенности с его мамой), и то, как она их произносила, он понял, что они уж точно не несли положительного значения. А значит, и сама Мэй явно не несла положительных эмоций.

Но умывшись и вернувшись в комнату, Нортон понял, что он опоздал. Судя по всему, выкидывая окурок сигареты, Мэй нашла его выброшенную рукопись и теперь сидела, и читала, как ему показалось, вторую страницу.

Уверенным шагом Брюс подошёл к ней и произнес чётким, пусть и дрожащим голосом:

– Отдай, – Брюс протянул руку, пытаясь забрать свой первый позор.

– Это ты написал? – в глазах тётушки был огонёк интереса.

– Да, я, отдай.