– Он давно здесь работает. Сжил много сестер и докторов. Любит жаловаться и подбивать остальных. А его любят за то, что в любое момент он готов выйти на смену и делать любую грязную работу. – шептал Чарльз, прищуривая от солнца глаза.

– Десять минут, Крашер! В камере зад будешь просиживать! Давай гуляй!

Крашер поднялся и Лоусон вместе с ним. Они, не спеша двинулись по кругу.

– Я думаю, что Мейсон не здоров. Его приступы агрессии, истерики, перепады настроения. Недостаток внимания. Ему бы посетить хорошего психолога. – болтал Кори. Честно говоря, Крашер, единственный во всем Отектвуде с кем можно было нормально поговорить. Он не перебивает, не дает очевидных советов, не пытается доказать Кори, что тот просто не опытный амбициозный студент. Идеальный собеседник.

– Как ты себя чувствуешь. Как швы? Кто тебе делал сегодня перевязки? – Кори взглянул на криво налепленные на лицо салфетки.

– Я сам. Ирен бросила мне пластырь и упаковку материала. Она боится ко мне подходить.

– Так дело не пойдет. – Кори отлепил пластырь от брови Крашера и разгладил по лбу.

– У тебя руки грязные, Виски. Ты что в земле рылся?

– Нет. Это просто… Железо. Ликфер. Сестра пролила, я помогал вытирать.

– Научись врать, Виски.

Они снова сели на скамейку. Пациентам дали волейбольный мяч, и кто-то пнул его ногой. Охранник засвистел. Мяч отобрали.

– А я думал, только у нас в школе в тренера вселялся дьявол, когда мы пинали волейбольный мяч.

– Это во всех школах. Наверное. Я спортом не занимался. Я в шахматный класс ходил.

– Я тоже. Что ты почувствовал, когда узнал, что из-за твоей взрывчатки в школьном туалете погибли люди?

– Страх. Власть. Адреналин. Будто прыгнул в озеро с тарзанки.

Свисток охранника прервал разговор. Все пациенты встали в строй и стали спускаться в подвал.

Кори хотел еще поработать, но в кабинете Фарелла, уже был сам Фарелл. И Барбара Калуум. Они распивали Джим Бим. Барбара запивала коробочным соком, что дают для пациентов.

Алабама Отектвуд 8:50 p.m.

– И Хлоя выливает ему пиво прямо в рожу. Кто-то из посетителей прибавляет музыку и дальше просто сцена из боевика.

– Весело у вас. – Кори засмеялся. На улице смеркалось. Он шел по улице с банкой сидра без бумажного пакета. Эйприл обнимала его за шею, а он ее за талию.

– А у тебя как на работе?

– Как в дурдоме. – ответил Кори и Эйприл звонко захохотала на всю улицу, привлекая внимание прохожих.

Кори наклонился и поцеловал ее. Телефон вибрировал в кармане, но Кори не обращал внимание. Все дела подождут.

– Видишь того мужика?

– Того, что ссыт у магазина? – уточнил Кори.

– Нет! Памятник. Это этот. Как его…

– Джон Скотт. Основатель вашего города.

– Ну да. Тот мужик. Когда мне было семь я залезла на самый верх. На шляпу. Но не удержалась и упала. Папа нес меня и весь измазался в моей крови. Он привел меня к Ирен и она намазала мне голову и лицо зеленкой. Меня потом в школе называли Халком. Целый год.

– Халком? – Кори рассмеялся. – У нас тоже в школе был такой парень. Но зеленкой он не мазался. Его звали Брюс Бэннер. Тупой был, как пробка и тощий.

Они подошли к сытому Биллу. На крыльце толпился пьяный народ.

– Зайдем?

– Я там каждый день. Может просто погуляем?

– Эй, Эйприл! – девушку окликнул черноволосый мужчина. Вдрызг пьяный, он сидел на ступеньке у бара. Его качало в разные стороны. На рубашке были пятна рвоты. – Кто это с тобой?

– Не твое дело, Росс!

– Парень! Если не хочешь отсосать у всего города, не целуйся с ней! – крикнул пьяница, едва не упав на спину.

Духота. Сидр. Тяжелый день. Кори всегда старался избегать конфликтов. Кори старался не лезть в драку. Кори воспитанный и цивилизованный человек. Но Кори поднялся по лестнице и ухватил парня за рубашку.

– Кори! Пожалуйста! Оставь его!

Кори его и не трогал. Росс махал руками, избивая воздух. Он был настолько пьян, что не мог даже понять, кто держит его за воротник.

Наконец Росс выдохся. Он завалился на спину. Ноги его взлетели вверх и одна из них прилетела Кори прямо в лицо.

Если бы не перилла, Лоусон свалился бы с крыльца. Из сытого Билла вышли трое. Длинноволосый, деревенский Курт Кобейн, которого Кори видел на остановке, и бритый здоровяк в кожаной куртке на голое тело. Третьим был Мейсон Ли.

– Ты че чучело!

– Он Росса вырубил!

Тот, что был в куртке разбираться не стал. Он ударил Кори кулаком в лицо. Потом схватил за затылок и приложил о перила. В ушах зазвенело. Все вокруг поплыло. Боли не было, но Кори не чувствовал лица. Нос хлюпал кровью. Дышать было тяжело. Еще удар и Кори свалился с лестницы.

– Хватит! – кричала Эйприл, но ни Кори, ни остальные ее не слышали.

Все голоса и удары раздавались для Кори, будто из-за толстой железной двери. Услышав, полицейские сирены, парни бросили Кори на крыльце и пустились бежать вниз по улице.

– Айки! – Эйприл бросилась навстречу шерифу. – Они побежали вниз.

– Эйприл, Какого черта тут случилось? – шериф Айк жевал фильтр сигареты, не обращая никакого внимания на пострадавшего.

– Росс и его дружки избили человека!

– О, студент! – шериф наконец заметил Кори, зажимающего свой нос. От вида собственной крови на руках у Кори кружилась голова. А еще от сидра.

– Ты как? Скорую вызвать?

– Нет. Я в норме. – еле проговорил Кори.

– Росс, кончай валяться! – шериф пнул пьянчугу в бедро. – Поехали.

Алабама, Отектвуд 12:10 p.m.

От табака шерифа у Кори першило в горле. Ему дали пачку влажных салфеток, чтобы заткнуть нос и не пачкать стол.

– Росс Эдисон, Мейсон Ли. Других ты не можешь назвать?

– Я не знаю кто это.

– Ах да. Ты же не местный. Подпись – вот здесь и здесь. Кровью не замажь. Теперь свидетельница.

– Я не буду ничего подписывать.

– Значит свидетелей нет. Вы свободны.

Кори вышел из участка. Ночь была душная. Салфетки кончились. Кровь из носа капала на рубашку.

– Кори, пошли. У меня дома есть лед.

– Я пойду домой. – Кори вцепился в перилла.

– Куда ты пойдешь? Ночь на дворе!

– Почему ты отказалась подписывать мои показания? Ты боишься их?

– Мне еще жить здесь, Кори. Ты что, совсем ничего не понимаешь? – закричала Эйприл, но тут же утихла. Они ведь были на крыльце участка шерифа.

– Я не понимаю, почему нельзя сказать правду о том, что видела. Почему нельзя сказать отцу, что позвала к себе парня. Почему нельзя лечить людей, так как преподают в школе. Я, наверное, очень тупой! – Кори утер кровь с носа и спустился с крыльца участка.

– Кори, постой. Ты прав, – Эйприл прижалась к плечу Кори. – Я боюсь их. Я не хочу, чтобы в городе обсуждали, что посадила сыночка матери Терезы – Эдисон. Я не хочу становиться частью какого-то дерьма.

– А как же Монтгомери и макдольдс?

– Это мечта. Прости, Кори. – Эйприл отпустила руку Лоусона и отошла.

– Это ты меня прости, Эйприл. Я не прав. А если прав, то нет никакого в этом смысла. – Кори подошел к Эйприл, взял лицо девушки с свои ладони и поцеловал. Кровь с его носа размазывалась по щекам Эйприл, но обоим было на это наплевать. Кори целовал девушек раньше, но после такого разговора никогда. И никогда при этом у него не шла носом кровь Духота, сместившаяся перегородка и чужие губы не давали вдохнуть воздух полной грудью.

Алабама, Отектвуд 6:30 а.m..

Назойливый будильник Эйприл и кот, гулявший по груди Кори, разбудили доктора. Кори не чувствовал лица. Пол ночи Эйприл прикладывала его разбитому носу замороженную курицу. Сейчас она мирно спала рядом.

У него болела голова, он спал, не снимая перепачканной кровью из собственного носа рубашки. Теперь Рейчел может гордо не называть своего брата задротом. Он надел шлепанцы отца Эйприл на босые ноги и вышел во в двор курить. В рубашке и в трусах. В дыры в заборе он видел таких же соседей. Они сидели на ступеньках в трусах, шлепанцах и курили. Они вздыхали и кашляли. Их лица были опухшими, не выспавшимися и совершенно безрадостными. И Кори выглядел так же. Он идеально вписывается в деревенскую тоску. И от этого ему стало еще грустнее.

Утро в городе было солнечным, но к лечебнице солнце будто не могло пробиться из-за окружавшего ее леса, высотой до небес.

На Кори все пялились. Больные персонал. Наверное, из-за разбитого носа. Но это был взгляд не сочувствия. Это был взгляд призрения. Будто они знали какую-то его гадкую тайну.

Доктор Фарелл еще не явился. Кори еле нашел нужные записи в завале на столе доктора и отправился в корпус Д.

– Доктор Лоусон, вас вызывает доктор Шварц. – сказала Алана, встретившаяся ему в коридоре.

– Что-то случилось?

– Наверное, что-то случилось.

Кори перебрал всевозможные варианты событий. Но он действовал в точности как сказал Шварц. Никого не лечил, бюджет лечебницы не тратил и даже в столовой перестал есть.

Но картины, что он застал в кабинете Шварца, он точно не ожидал.

Сестра Эдисон, сидевшая на стуле и закрывавшая заплаканное лицо руками, упала перед Кори на колени и зарыдала.

– Доктор Лоусон, не губите моего мальчика. Я вам заплачу. Я вам последнее отдам. – она начала вываливать содержимое своей сумки в поисках кошелька, а Кори стоял, раскрыв рот и не понимал совершенно ничего.

– Машину мою заберите, – Эдисон бросила ему под ноги ключи. – Только прошу вас. – она схватила Кори за лодыжку с такой силой, что студент едва не упал.

– Сестра Эдисон! – Шварц все это время пытался ее позвать, а тут все же наклонился и поднял женщину с пола. – Хватит! Прекратите это!

Они месте с Лоусоном усадили сестру обратно на стул и Шварц накапал ей в стакан воды валерьянки.

Она всхлипывала и трясущимися руками пыталась отпить из стакана, проливая его содержимое на юбку.

– Что я сделал? – к Кори вернулся дар речи.

– Вас вчера побили. Росс Эдисон. Да? Вы написали заявление. Это сын сестры Эдисон. Ночью ей позвонил шериф и сказал, что его задержали. У бедняжки ночью случился гипертонический криз.

– Так тот пьяница ее сын?

– Доктор Лоусон, сестра Эдисон работает у нас почти сорок лет. Она всю жизнь отдала этой больнице. – Шварц поднял ключи и вернул Ирен.

– Вы хотите, чтобы я забрал заявление? – Кори немного не понимал связи между его носом и добросовестным трудом сестры.

– Да, Лоусон. Если нужно, я сам тебе заплачу. – из уст Шварца это прозвучало так, что если Кори не заберет заявление, то его практика прекратиться так же быстро, как началась.

– Мне ничего не нужно, доктор Шварц. Я заберу свои показания.

Эдисон снова упала в ноги Лоусону с благодарностями. Шварц вернулся на свое место.

– Только завтра. Ли тоже вызвали к шерифу, ваша помощь может понадобится в отделении.

Фарелл уже налил две кружки. Самый лучший доктор и доктор номер один. Надписи на кружках не соответствовали действительности. Надо было заказать принт Старый алкоголик и салага.

– Жаль Ирен. Муж хоть как-то держал Росса, а после его смерти, тот совсем распустился. Еще и дочь больная.

– Ему почти сорок лет. Он живет с матерью?

– Росс был женат, но они развелись. Жена бросила его и сына. Росс стал пить. Дочь Ирен – Диана, тоже больна. Она потеряла ребенка пять лет назад и впала в депрессию, которая переросла в психоз. Ирен устроила ее к нам на склад, чтобы приглядывать в случае чего.

Кори молча пил. Единственное, что хотелось спросить это: «В этом городе все слегка того?», но Лоусон был все еще очень воспитанным.

– Доктор Лоусон, не поможете?

Лоусон осознал, что самый главный в больнице не доктор Шварц, а санитар Мейсон Ли. Переложить больного на каталку – Ли, съездить за растворами – Ли, кто-то обгадился – Ли. После трех часов работы в таком режиме, Лоусон уже был весь в поту и пятнах. Ясно почему Ли всегда такой неопрятный. Какой смысл стирать костюм, если через две минуты пребывания в стационаре на него кого-нибудь стошнит.

– Лоусон! Миссис Бексвор выстирала подгузник, повесила на батарею и не отдает.

Лоусон пошел в палату и с боем забрал подгузник у пенсионерки.

Остальные ее соседки поддерживали его и жаловались на вонь. Кроме одной. Она лежала под одеялом, слабо улыбалась и смотрела куда-то в потолок. Кори осторожно приблизился и уже хотел приложить пальцы на пульс, но женщина моргнула.

– Как вы себя чувствуете?

– Все нормально, спасибо.

В палате было достаточно жарко, учитывая, что окна выходили на солнечную сторону, но она была под теплым одеялом.

– Вас морозит? Или вам жарко? – Кори заметил на тумбочке стакан с водой и длинной трубкой, отрезанной от системы. – Откинуть одеяло? – Кори решил, что больная не может сделать этого самостоятельно.

– Если вам не трудно.

Кори убрал одеяло и увидел худое туловище в синяках от уколов. Руки отсутствовали чуть до середины плеча. Ноги до середины бедер. Кори видел ампутации и раньше, но это произвела на него очень сильное впечатление. Кори еще раз глянул на тумбочку. Стакан был грязный, со следами от чая и осадком на дне. Тараканы хозяйничали вокруг тоста, что остался с завтрака.

На коже были следы мацерации и куча ватных шариков, оставленных сестрами после инъекций. Одни свежие, другие уже достаточно грязные.

– Как часто сестры подходят к вам? – Кори принялся переворачивать женщину, подкладывать специальные резиновые круги под поясницу и плечи.

– Я не беспокою девочек. Ко мне придут дети, они все уберут и переоденут меня.

Кори вышел из палаты и застыл с подгузником в руках.

– Лоусон! Мистер Марк не может подняться с унитаза! Лоусон!

– А? – Лоусон пришел в себя? – Сестра Доу, а та больная с ампутированными конечностями?

– Миссис Игмен? В детстве заблудилась в лесу и отморозила себе руки и ноги. Вдобавок у нее деформация позвоночника.

– А с каким диагнозом она здесь?

– Истерический психоз. Муж сказал, что у нее частые перепады настроения, приступы агрессии. Его можно понять. Он за ней всю жизнь ухаживает.

– А сколько у нее детей?

– Восемь.

– Восемь?! – воскликнул Кори. – Но она же, больна!

– Игмены люди верующие. Раз господь дал ей столько детей, значит, он этого хочет.

Кори представил, какую нужно иметь психику, чтобы жить в такой атмосфере. Но это длилось недолго. Мистер Марк сам с унитаза не встанет.

– Лоусон! Нужно вывезти труп!

– Кто умер?

– Сестра Вайлд.

Лоусону помогала сестра Грегсон. Они переложили тело на каталку, накрыли простынею и повезли в подвал. Здесь стоял специфический запах формалина и мертвечины. Кори не любил его и не любил морги, куда их в школе водили на вскрытия. На первом курсе он завалился в обморок. Единственный из всей группы. Перебросив тело на железную полку, Лоусон застыл, прижавшись к холодному металлу.

– Доктор, вы идете или тут остаетесь? – Грегсон брякнула большим амбарным замком и Кори выбежал. На обратном пути ему далось рассмотреть подвал. Кроме паталогоанатомической лаборатории и комнаты для хранения тел умерших, здесь должны были быть еще помещения. Кабели проводки и трубы, подразумевали здесь еще как минимум помещение в сто квадратов. Но других дверей Лоусон не увидел. Перед обедом его послали за скобами в архив к Миссис Томпсон.

Желтые стены архива, запах книг и милая седая старушка Томсон в больших очках делали это место уютным.

Прямо красовалась обширная военная хроника с изображениями врачей и раненых южан, и северян. И конечно американский флаг во всю стену.

На противоположной стене портреты выдающихся врачей, посещавших Отектвуд за все его существование и их годы пребывания здесь. Джон Мак, Павел Карпов, Петр Кащенко, Алоис Альцегеймер, Фридрих фон Йолли, Карл Клейст, Уго Черлетти. Седые и бородатые мужчины с фотографий сурово глядели на Кори, как бы говоря ему: «Ты никогда не будешь висеть на этой прекрасной стене, студент.»

В глуби архива была еще военная хроника. Жизнь больницы в период первой и второй мировых войн. Американо-японская война, вьетнамская война. Ее участники, что лечились здесь после службы. Больница оказывала большую помощь пострадавшим психически офицерам и солдатам.

Под пыльным стеклом лежали стеклянные шприцы, пробирки, планшетки, молоточки и фонендоскопы. На манекенах висели посеревшие халаты и чепчики с крестами. Гальванометр и один из прототипов современных энцефалографов, больше напоминавший пыточное орудие нацистов. Даже металлическое кресло с ремнями. У Отектвуда здесь был свой маленький скромный музей.

Фотографии становились цветными, все ярче и ярче. Восемь молодых людей в белых халатах. Доктор Шварц, с густыми темными волосами, но уже в теле, доктор Калуум, молоденькая и стройная. Доктор Апекс самый веселый из всех молодых врачей, доктор Хамсвилл, такой-же угрюмый как и сейчас. Доктор Томоко – высокий азиат, которого Кори еще ни разу не видел в госпитале. Доктор Фарелл и его челка- забор, доктор Дэвис – ворчливый старикан из корпуса Д в молодости обладал внешностью смазливого актера и бывший главный врач доктор Брегг. «Молодые специалисты. Тысяча девятьсот девяносто первый год».

Кори смотрел на них и представлял себя через двадцать восемь лет. Он думал, что будет седым и в морщинах. Думал, что будет сидеть в плетеном кресле качалке, кашлять и играть в бридж со своей сестрой, седой старухой, любящей леопардовые сумки. Он ошибался. Все эти молодые врачи с фотографий не выглядят как старики. Они обычные взрослые люди. От осознания того, что жизнь после сорока есть, Лоусон повеселел. Забыл про Игмен, и семейку Эдисон.

– Могу я взять что-нибудь?

– Читайте здесь, если хотите. И не заляпайте страницы. – Томпсон уткнулась обратно в свой журнал о вязании, и незаметно для нее Лоусон засунул себе под халат пару подшивок из толстой картонной папки.

– Тогда дайте в корпус Б скрепок для степлера номер десять.

Дело шло к ужину, а Лоусон так и не осмотрел ни одного больного, занятый беготней с суднами и баночками мочи.

– Лоусон! Где тебя носит? Забыл, что сегодня санитарный день? – навстречу, расталкивая охрану спешил доктор Дэвис. Кори еще раз отметил, что он постарел сильнее всех. Только высокая прическа а-ля Элвис осталась, жидкая и с проседью.

– Я помогал сестрам в корпусе Б.

– В следующий раз, когда твои мелкие ручонки зачешутся написать что-то на Ли, воспользуйся стеной в туалете, а не заявлением у шерифа. Где мы найдем второго такого дурака? Давай приступай к помывке, тебе еще ночевать в этом свинарнике!