– Что это? Неужто отсюда мне показался огонёк? Так вот ты что! Не звезда, не видение… Так это ради тебя я едва ли не поймала смерть за хвост?! Кто же тебя возвёл? Не сам ли Юпитер? Что бы это ни было, верю и надеюсь, я тут пригожусь и тут будет мне пристанище – попрошу помощи!

Рипсимия с надеждой, зревшей в груди, сорвалась с того места, где она уснула, и направилась к постройке, издали восхищаясь её красотой. Гигантские ворота оберегали покой дивного дома, охраняли его гармонию и порядок.

– Ах, как же здесь пахнет! Что же за дивный аромат? Он дурманит и пьянит! – продолжала восхищаться странница. – Постучу, может, отворят…

И она трижды постучала в ворота. Бежавшая девушка была утомлённой, и из её небольшого, почти детского кулачка звук исходил глухой и слабый. Бросив под ноги узел с провизией, она принялась бить кулаками по воротам, хлопать по ним ладошками – никто не открывал. Пауза. Девушка собрала всю силу в кулак и забарабанила в закрытые двери. Она не отступала, но по ту сторону не слышалось ни звука. Рипсимия присела у ворот. От усталости, свалившейся на плечи измученной странницы, и рассвета, безумно быстро павшего на землю, красивая, но истерзанная долгой дорогой девушка задремала. Она спала, прислонившись спиной к браме, раскинув руки, словно для объятий. Её прекрасное лицо было расслаблено, длинные ресницы робко прикрывали бездонные глаза. Рипсимия не чувствовала ничего, лишь иногда пальцы как будто пытались что-то схватить. Порой она всхлипывала, шептала имя мамы. Во сне Агапия улыбалась дочери, целовала нежно в лоб, заплетала ей волосы в косу и задавала всего один вопрос: «Почему же ты сбежала из дома, не поговорив, не объяснившись, не спросив совета? Глупая, глупая доченька, испугалась…»

Заскрипели колёса – у дома остановилась повозка, из которой вышел отец в длинной мантии цвета слоновой кости, в чёрных высоких сандалиях. Отец высок, красив и почему-то очень молод. Почему Рипсимия никогда не замечала, как молод и хорош собой её отец? Он протянул дочери мешочек, в котором блистают серьги, украшенные речным жемчугом. Это подарок за возвращение домой после стольких дней скитаний. Девушка бросилась на шею отцу с мольбой о прощении за поспешное решение, за боязнь, за предательство. Картина с семейной идиллией сменилась другой: люди в железных кольчугах и шлемах, в руках у них пилумы, гладиусы, спаты – они пришли не с миром, а нападать. Воин одним ударом пилума в сердце сразил отца… Мать забрали в лупанарий – отдавать любовь женатым римским гражданам за один сестерций. Рипсимия упала на колени, она целовала стопы легионерам, кричала, что сделает всё что угодно, лишь бы мать оставили в покое.

– Оставьте, оставьте её, прошу вас! Послушайте, передайте Диоклетиану, что я сделаю всё, что он захочет! Что я… я люблю его! Сбежала, не потому, что боялась, а потому, что не хотела быть второй женой!

– Лжёшь, грязная девка! – легионер ударил Рипсимию по лицу так сильно, что огненный след остался на её щеке. – Ты слышала, что император делает с такими, как ты? Не слышала? Да как ты посмела обмануть императора? Думаешь, ты умнее его? Сейчас ты и твоя мамаша отправитесь куда подальше, только не в тюрьму, нет, будете продажными девками, сидеть в грязных комнатах с табличками и принимать гостей! Вот там и будешь показывать свою хитрость и мудрость! А если кого-то плохо обслужишь и на тебя пожалуются – сдохнешь, как червь, и имени твоего никто не помянет…

Рипсимия проснулась в холодном поту от собственного крика – видение снова её преследовало, в этот раз оно было правдоподобным. Ей стало зябко, но поднявшееся солнце пригревало лицо сонной девушки. Где-то вдали пели птицы – их тонкие ноты зачаровывали девушку. На минуту она заслушалась, а потом заново начала стучать в ворота. Она стучала и стучала и от очередной неудачной попытки спустилась на землю.

– Кто стучит, тому и открывают! – повторяла себе странница.

И её действительно услышали. Огромные ворота отворились.

ГЛАВА 3. ДА ВОЗДАСТСЯ ТЕБЕ ЗА ПОБЕГ ИЗ ОТЧЕГО ДОМА

Девушка в тёмных одеждах проводила беглянку в небольшой домик, в котором странствующая могла согреться и отдохнуть. Внутри было почти темно, небольшой очаг горел в северном углу, скамья из оливкового дерева стояла напротив. Роспись на стенах поразила Рипсимию: по голубому небу плыли облака, а под ними замерла женщина. Её лицо выражало неизмеримую доброту и спокойствие. Длинные светлые, словно колосья пшеницы, волосы волнами ниспадали на плечи, а в глазах бледно-зелёного цвета отражалась любовь и всепрощение. Голову её украшала корона – золотая и массивная, усыпанная алыми, как кровь, драгоценными камнями.

– Какая красивая… – произнесла вслух Рипсимия. – Я ещё никогда не видела таких очаровательных женщин.

– Какой-то странник, поражённый красотой и величием царевны, решил увековечить её образ здесь. Когда я впервые вошла сюда, в эту комнату, мне, так же как и тебе, бросился в глаза её лик – я изумилась, насколько она жива и насколько прекрасна. Говорят, она погибла за веру в Бога… Но сейчас тебе необходимо согреться и попробовать поспать.

– А как долго я могу пребывать в этой комнате?

– Ночь. Здесь разрешается отогреться и вздремнуть с дороги. Эта комната отведена специально для странников, чтобы они могли побыть в тепле.

– Что мне делать дальше? Прошу, дайте мне надежду остаться в стенках вашего дома! – Рипсимия заглянула в глубокие глаза новой знакомой.

– Дом Божий никого и никогда не выгоняет – все, приходящие сюда добровольно, – отчаянные и обездоленные люди, которым нечего терять, но которым всё же хочется что-то найти. И находят. Знаешь, если ты останешься здесь, то будешь соблюдать ряд правил, будешь выполнять работу. Тебе может это показаться каторгой или мукой, но только через веру и труд ты обретёшь счастье и найдёшь себя.

– Сами боги привели меня к вам!

– Человек не может поклоняться всем богам – Бог един. Одна ипостась, и природа у Него одна – Богочеловеческая. Вначале Он был человеком, но позже Его распяли за грехи каждого из нас, – девушка склонила голову, сложила три первых пальца правой руки и коснулась лба, живота, правого плеча и левого.

– Что это за знак? Что он символизирует? – встревоженно спросила Рипсимия. – Это касается меня? Меня ждёт смерть?

– Это – крестное знамение. Позже ты увидишь, странница, что это значит. Здесь тебя научать беседовать с Богом, благодарить Его, просить Его, открывать Его другим. Но только если ты этого хочешь. Невозможно заставить получать учение, принимать его и понимать.

– До сих пор я думала о том, что нами управляет Юпитер и Юнона, Нептун и Церера… – разочарованно произнесла Рипсимия. – Почему нам всегда говорили, что наказывает нас Юпитер, а все умершие попадают к Плутону?

– Позже ты всё узнаешь. Все дороги откроются тогда, когда откроешь сердце для Бога. Если ты пришла сюда, отыскала монастырь, который расположен на самой крутой горе – с тобой был Бог, Он сам привёл тебя сюда. Он хотел показать тебе, что есть иная жизнь – в смирении, в тишине, в диалогах с собой и Богом, в работе и покое.

Послушница покинула тёплую комнату: Рипсимии следовало выспаться после трудной дороги. Её не спрашивали – кто она и откуда, с какими помыслами она стучала во врата монастыря – здесь не задавали вопросов, не кричали, не смотрели искоса. Здесь иначе, чем везде.

– Кто же он такой? Кто же этот Бог? – с этими словами странница заснула на деревянной скамье.

Удивительно, но Рипсимия спала крепким, спокойным сном. Её ничего не страшило, ничего не терзало её мыслей и чувств. Спалось так, словно она дома, в колыбели – тепло и уютно. И только её веки иногда приоткрывались, будто пред глазами мелькал силуэт человека: из-за его спины выглядывали два крыла – белые, нежные, пушистые.

– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь. Помилуй, Господи, душу странницы. Сохрани её душу под покровом Твоим, укрой от врага злейшего и лукавых деяний, даруй умиление и крепкий спокойный сон. Спокойного сна, спокойного сна, и пусть спит она. Пусть всегда любовь Твоя, Господи, следует не впереди, не сзади неё, а рядом. Аминь.

– Кто ты? – пробормотала дева сквозь сон.

– Я тот, кто будет с тобой рядом, кто укажет тебе путь и всегда будет находиться на твоём плече. Ты можешь рассчитывать на мою помощь: в трудные дни и в дни лёгкие, в страданиях, в беде, в добре – подам тебе крыло, пролью свет там, где ты попросишь. На твоём пути были и будут лукавые, будут искушения – не дай им власти, не будь обманутой.

Долгий и крепкий сон Рипсимии прервал уже знакомый тихий голос.

– Здравствуй, странница, прости грешную, что разбудила тебя. Вижу, измучена ты. Сейчас будет час на вечерю. Скажи, голодна ли ты? Здесь, в монастыре, живут и другие девы, думаю, ты с ними одного возраста. Можешь побеседовать за трапезой, научиться чему-то от них, они рассказали бы тебе о нас, о том, кто мы такие и какая у нас здесь миссия, а утром сходишь со всеми нами на молебен.

– Простите, лень овладела мной, и я провалилась в сонное царство, я правда очень устала. С радостью разделю с вами трапезу и поделюсь всем, что есть у меня. Мне хотелось бы отдать вам очень ценные вещи – они не краденые, но и не заработанные трудом. Это дары от моих родителей. Заберите их, прошу, в благодарность за то, что позволили переступить порог вашего дома, за то, что дали ночлег.

– Настоятельница Гаяния передала весть тебе благую: если ты почувствуешь, что здесь – то место, в котором ты найдёшь саму себя, то место, откуда больше не придётся бежать и страшиться каждого шага и звука, если ты здесь обретёшь родственных душ, пусть родных не по крови, но по делу – оставайся навсегда. Ценные дары ты можешь оставить у себя – тебя ни к чему не принуждают здесь. На все твои дела – воля твоя, на всё происходящее здесь – воля Божья.

– Ко мне приходил какой-то человек, только за спиной у него были птичьи крылья, очень большие. Я никогда не видела таких. Это сон или, может, душевная хворь?

– С небес к тебе спустился ангел – это хранитель твоей жизни, твоей души и посланник Бога. Обычно он приходит к тем, кто принял таинство крещения, но не могу объяснить, почему он явился к тебе раньше срока. Говорил с тобой?!

– Сказал, чтобы я не поддавалась искушениям, – только это я запомнила из своего сна.

– Пойдём, я покажу тебе место, где мы проводим таинство вечери.

Спутница Рипсимии была немногословной, но интерес к гостье всё же проявляла: она спрашивала, с какой стороны та пришла, почему выбрала долгий и тернистый путь сюда, есть ли у неё кровные родственники, родители. Девушка отвечала на каждый вопрос правдой, она поведала о страшном замысле Диоклетиана и о том, как ей обманом удалось избежать принуждения быть его второй женой.

– Не могу судить тебя, странница, ведь сама не желаю быть осуждённой, но то, что ты выбрала другой путь, посвятить себя не повелителю, а делу – праведное дело. Истина откроется тебе в беседе с матушкой, с Божьим благословением.

Длинный коридор простирался под ногами Рипсимии так, как искусно сотканные персидские ковры: геометрически совершенной в них казалась мозаика – украшение стен и полов монастыря. Дабы выложить рисунок – пусть и самый простой, требовалось усилие не одного человека: кто-то выравнивал поверхности, делая их гладкими и безупречными, позже другой мастер оштукатуривал стены или полы, третий – рисовал узоры или композицию, которая будет заполнена мозаикой.

– Те, кто творили здесь, несомненно, имели дар Божий. Каждый узор, видишь, – это повествование о мирской жизни: на этом изображении девушка собирает оливки с молодого дерева и кладёт их в корзину, благодушно улыбаясь. Работа приносит ей счастье и радость. А здесь, – палец послушницы указал на мозаичный рисунок, – Бог сотворил горы и море.

– А почему я не вижу его?

– Глазами Бога не увидишь. Его можно рассмотреть только сердцем. Разве смог бы человек создать такое? Необъятное море и высокие горы, простирающиеся до самых небес. И Бог смотрит на свои творения и радуется. А вместе с ним радуемся и мы.

Девушки оказались в просторном зале. На длинном тёмном деревянном столе стоял ужин: хлеб – ароматный и свежий, ещё тёплый, немного сыра и сметаны, грибов, оливок, оливкового масла и варенья. Мяса в монастыре не было – убивать животных и птиц запрещалось. В пиалах золотом переливался мёд – Божья благодать, вкусная и полезная.

– Прежде чем приступить к вечере, мы молимся. Ты услышишь слова благодарности Богу. Мы благодарим Его за то, что послал хлеб нам насущный. Всё, что растёт на земле, всё, что служит нам пищей, – это милость Его. С нами в час трапезы присутствует и тот, который явился к тебе. Важно благодарить Христа за простые вещи, такие как глоток воды или ломоть хлеба, важно не забывать радоваться трапезе. Наша потребность – пообщаться с Отцом Небесным, собраться за одним столом, помолиться всем вместе. В молитве мы едины.

– И вы не забываете каждый день благодарить Бога за трапезу? – спросила Рипсимия.

– Ты же не забываешь открывать глаза по утрам? Так и мы, никогда не забываем благодарить Христа.

По правую руку от Рипсимии села её спутница. Гаяния во главе стола начала молитву:

– «Господи, Иисусе Христе, Господи наш, благослови вечерю нашу, пищу нашу и питие. Спасибо Тебе, Господи, за то, что щедрой своей рукой посылаешь нам, ученицам своим, трапезу, дающую сил нам и счастье нам. Аминь».

Рипсимия старательно проговаривала каждое слово за остальными девами, во время трапезной молитвы девушка чувствовала необычайный прилив сил и благодарность за то, что лежало пред ней на столе, за гостеприимство. От усталости не осталось и следа, зато голод точил изнутри, а смотреть на еду становилось всё труднее, к устам пробирался голодный вой желудка.

– Мы едим, чтобы жить, но не живём, чтобы есть. Ты чувствуешь сильный голод, верно? Волчий! А трапеза искушает тебя. Смотри на неё не диким, хищным взглядом, а ровным, смиренным, ведь ты выше искушения. Трудно начинать жить по-новому – не так, как раньше, – говорила девушка справа, – я знаю, все мы были такие же, как и ты, не понимали, каково это – спать в холодных кельях, питаться самыми простыми яствами, жить по правилам – не своим, а установленным свыше.

– Нам рассказывали о тебе, вернее, что в стенах монастыря гостья – девушка, уставшая после долгой дороги. Сестра Мания покажет тебе твою келью после вечери, – к Рипсимии обратилась девушка, сидящая слева, – там безопасно и спокойно, окно выходит на цветник, потому будешь всегда вдыхать аромат роз.

– Если позволите, я могу ухаживать за ними, – улыбнулась Рипсимия. – Очень люблю цветы и знаю в них толк, да и труд мне не чужд – видела, как трудились родители. Немного умею, но обещаю, что научусь всему и сделаю всё, что потребуется для вас и монастыря. А ещё люблю рукоделие, например, делаю бусы – украшение для женщин, которые хотят блистать пред почётными гостями и привлекать к себе внимание. Я могла бы делать бусы и научить вас – их можно было продавать на рынках и в лавках, а на вырученные деньги облагораживать монастырь или покупать книги.

– Поговоришь с матушкой, сестра, поведаешь ей о желании трудиться и расскажешь о своём таланте. Даст Бог, и нас научишь, а мы – научим тебя всему, что сами умеем, и покажем тебе нашу дорогу.

– Прошу вас встать, девы! – громко и торжественно обратилась ко всем присутствующим настоятельница. – Сегодня утром к стенам монастыря прибилась странствующая. Эта дева взбиралась по склонам, раскаты грома и молнии страшили её, дождь беспощадно поливал тело её и одежду. Обессиленная, упала она около врат нашей обители! Бог послал её нам, и если примет она веру нашу в Христа – будет вам сестрой, а мне – дочерью! Расскажите ей о Боге, полюбите её сердцем и помогите!

Девы поклонились трижды и, перекрестившись, принялись за трапезу. Каждая из них брала еду одной рукой, бережно и уважительно – не съедала всё, ведь из-за стола нужно выходить с лёгким чувством голода. Рипсимия положила на середину стола всё то, что было в её узелке со словами:

– Я не знаю, как правильно начать, но сейчас хотела бы обратиться к вам, добрые люди: всё, что у меня имеется, я разделяю с вами. Нет здесь больше моего – есть наше. Всё, что принадлежит мне, – принадлежит и вам! И ещё, я хочу поблагодарить вас, и благодарной вам буду до конца своих дней – за пристанище, за то, что добры ко мне, за то, что обогрели и позволили делить трапезу вместе с вами. У меня нет единокровных сестёр, сейчас я одна в этом мире, но, кто знает, может, вы будете мне родней, может, благодаря вашему единству и вере – я обрету семью.

Настоятельница внимательно слушала речь девушки и тихонько шевелила губами, затем она перекрестила воздух и улыбнулась – и от её улыбки в глазах Рипсимии загорелся огонь веры и надежды. Она присела на скамью, остальные девушки кивком головы поблагодарили Рипсимию.

«Никакого искушения! Я же не дикарь!» – говорил внутренний голос Рипсимии. – «После пресыщения всегда наступает отвращение. К тому же я сильнее желания. Значит, Мания была права – нужно быть собранной, рассудительной и смотреть на яства просто».

Невзирая на лютый голод, Рипсимия ела очень скромно, словно маленький полевой мышонок, и училась внутри себя говорить «нет» искушениям и мирским потребностям.

– Тело возьмёт столько еды, сколько ему необходимо, как и земля берёт столько дождевой воды, сколько ей нужно, а все те яства, съеденные свыше твоей нормы, – впрок не пойдут, это уже жадность человечья, чревоугодие, грех, – поучала гостью новая знакомая, провожая её в келью. – В жизни так же: бери столько, сколько тебе положено, довольствуйся тем, что уже имеешь. В монастыре Святого Павла к еде, как и ко всему, что принято в светской жизни, относятся скромно, порою безразлично. Послушницам хватает крова над головой, трапезы трижды в день и сна – не долгого, но полноценного. Кто-то думает, что уйти в монастырь легко, что каждому он откроет радушно двери и даст всё для счастливой жизни. Но это не так. В стенах монастыря ищут и получают прощение, здесь живут не потому, что обычная жизнь утомила, а потому, что спасают душу. И обращаются к Богу. Если ты не хочешь и не пытаешься говорить с Ним, не желаешь усмирить себя и свой нрав, идёшь против заповедей, проявляешь гордыню и высокомерие, непокорность – ты просто здесь не сможешь, сломаешься. В монастыре живут разные девушки: кто-то из них бежал из других земель – далёких и жарких, кто-то и вовсе сирота, кого-то чуть не уничтожила тирания, – и только в стенах монастыря человек начал жить, и не в страхе, а в мире с собой и другими. Судачили ли бы о тебе послушницы монастыря? Может быть, в светской жизни они бы осудили, осмеяли, избили бы тебя, беглянку, просто потому что ты не такая, не угодная им, но в этих стенах каждая понимает и принимает другую с её жизненными падениями и ошибками, с ложью, неправедной жизнью, грехами. И каждая дева помогает другой пусть не исправить, но искупить свои грехи пред Богом, как он когда-то на кресте искупал грехи всего человечества. Люди думают, что уйти в монастырь – равносильно смерти, что ты больше не выходишь из его стен, хоронишь себя заживо. Да, монастырь – это другая жизнь, не такая, как в могущественном Риме или Афинах. Тут иначе. Тут насыщенная жизнь, интересная, если ты смотришь дальше своего носа, если ты носишь Бога в душе, учишь других открываться Ему, доверять и полагаться на Его волю – тебе здесь понравится и другого существования ты не возжелаешь. Заставляет ли Бог служить ему? Нет! Если ты идёшь служить Ему добровольно, по зову сердца – значит, ты идёшь служить Истине. Конечно, ты сейчас растеряна, мысли вихрем кружатся в твоей голове, ты много сегодня увидела, многого не понимаешь сейчас, но я попробую тебе всё объяснить. Наверное, ты хочешь узнать, к кому же мы обращаемся, зачем произносим речи во время вечери?

– Это называется «молитва», верно?