Цитаты из книги «Записки простодушного»

Жестокий это боксер – Константинополь! Каменеет лицо от его ударов.

Доконал Константинополь русского Простодушного. Целый ряд лет еще промелькнет перед нами… Но все эти годы уже будут обвеяны мудростью, хитростью и, может быть, – жестокостью.

В тот же день я был на пароходе, куда меня приняли с распростертыми объятиями. Это действительно правда, а не гипербола, насчет объятий-то, потому что, когда я, влезши на пароход, сослепу покатился в угольный трюм, меня внизу поймали чьи-то растопыренные руки.

Дела На далеких кофейных плантациях под лучами жгучего беспощадного солнца тысячи полуобнаженных людей работают, добывая миллиарды зерен кофе. Потом этот кофе грузится на корабли. Корабли бороздят неизмеримые пространства морей и океанов. Потом в Константинополе тюки кофе выгружаются. Потом его мелют. Потом жарят. Потом приносят в кафе. Варят; подают посетителям, которые делают дела только за чашкой кофе. Потом из этих дел ни черта не выходит. И прямо-таки больно мне: стоит ли тысячам полуобнаженных людей жариться под раскаленным солнцем, пароходам – плыть, рабочим – выгружать, кому-то молоть, жарить, варить, чтобы в результате ни из одного дела, решенного за чашкой кофе, – ничего не вышло.

Пришел. Сел. Написал: «Была большая дождика. Погода был то, что называй веритабль петербуржьен![13] Один молодой господин ходил по одна улица, по имени сей улица: Крещиатик. Ему очень хотелось manger. Он заходишь на Конюшню сесть на медведь и поехать в restaurant, где скажишь: garçon, une tasse de[14] рабинович и одна застегайчик avec[15] тарелошка с ухами…»

О, Ленские, Печорины, Онегины и Грушницкие! Вам-то небось хорошо было выдерживать свой стиль и благородство, когда и пистолеты под рукой, и камердинеры собственные, и экипажи, и верховые лошади… «Дуэль? Пожалуйста! Такое-то место, такой-то час, деремся на пистолетах»… А попробуйте, милостивый государь господин Ленский, пошататься по «окказионам», да поторговаться до седьмого поту, да войти в сношения с Онегиным на предмет взятия на себя части расходов, да получить от Онегина отказ, потому что у него «юс-пара» в кармане…

Ваше сиятельство, что вы! В константинопольском магазине?! Дуэльные пистолеты? Да на кой же шут их будут держать? Для греков, торгующих маслинами и халвой?.. Нашли тоже Онегиных!.. Они больше норовят друг друга по шее съездить или – еще проще – обчистить на «пенды-грош», а не дуэль! Заверяю вас, что среди местных греков нет ни Ленских, ни Печориных…

«Ой, крепок еще русский человек, ежели ни гроб его не берет, ни карнавалье чучело не пугает, ежели простой таракан его кормит…» Это одна сторона – прекрасная сторона – русского характера…

Все трое переглянулись и засмеялись: – Что мы поделываем? Да вы не поймете, если мы скажем… – Я не пойму? Да нет на свете профессии, которой бы я не понял! – Я, например, – сказал журналист, – лежу в гробу. – А я, – подхватил поэт, – хожу в женщине. – А я, – деловито заявила журналистова сестра, – состою при зеленом таракане.

О гробах, тараканах и пустых внутри бабах Как-то давно-давно мне рассказывали забавный анекдот… Один еврей, не имеющий права жительства, пришел к царю и говорит: – Ваше величество! Дайте мне, пожалуйста, право жительства! – Но ведь ты же знаешь, что правом жительства могут пользоваться только ремесленники. – Ну так я ремесленник. – Какой же ты ремесленник? Что ты умеешь делать? – Уксус умею делать. – Подумаешь, какое ремесло, – усмехнулся скептически государь, – это и я умею делать уксус. – И вы умеете? Ну так вы тоже будете иметь право жительства! Прошли идиллические времена, когда рождались подобные анекдоты: настали такие времена, когда не только скромные фабриканты уксуса, но и могущественные короли не имеют права жительства…