Глава 4

За несколько месяцев до прибытия на «Ужгород» Потемкин навестил свою бабушку, безвыездно проживающую также на Плутоне. Но с другой стороны планеты.

Что удерживало старушку на этом богом забытом карлике, затерянном на краю Солнечной системы, граф не понимал никогда. Но не последнюю роль сыграло то, что бабушка полжизни проработала на Плутоне стоматологом. А больной зуб на расстоянии шести миллиардов километров от ближайшей поликлиники – это, знаете ли, вовсе не маленькая проблема!

Именно поэтому Евдокию Андреевну обожали всем «коттеджным поселком», уютно расположившимся под десятикилометровым прозрачным куполом около горной гряды на юго-западе Области Томбо. Дети, внуки и правнуки ее разлетелись по другим планетам, а сама она так и осталась в маленьком доме под большим куполом, уверяя всех, что с местной гравитацией она весит не пятьдесят, а всего пять килограммов. А летать по комнатам пожилому человеку гораздо сподручнее, чем шаркать по полу!

Бабушка, понятное дело, лукавила. В поселке, разумеется, была и нормальная гравитация, но, скорее всего, от переезда Евдокию Андреевну удерживали кумушки-подружки, ежедневно забегавшие посплетничать и выпить чаю с мелиссой, которую она выращивала под окнами.

Однако полетать по дому бабушка и впрямь любила. Вот и в этот раз Потемкин (он же «любимый внучок Ванечка») понял, что с уровнем гравитации в доме у бабушки опять что-то не так.

Понял он это, больно ударившись головой о бревенчатый потолок, когда пружинисто ступил на порог прихожей и немедленно взлетел на три метра вверх. Держась за голову и морщась, лучший сыщик Солнечной системы медленно опустился на пол и далее передвигался, придерживаясь за специальные ручки, предусмотрительно размещенные на разной высоте вдоль стен.

– Бес какой-то, а не старушка! – раздраженно бормотал Потемкин, углубляясь в темноту дома. – У всех нормальная гравитация – у нее сплошное хулиганство! А света почему нет? Специально для встречи с любимым внучком?

Наконец, длинный темный коридор кончился и за полуоткрытой дверью зала забрезжил свет. Какой это был зал! Удивительный! Высотою в три этажа он, при этом, не имел перекрытий и полов между этими этажами. Скорее, этот зал был похож на маленькую часовенку с прозрачным светлым куполом. По стенам размещались бесчисленные ступеньки, полочки и горшки с цветами, а под куполом, там, где и положено, летал маленький толстенький ангел в спортивном костюме – сама Евдокия Андреевна.

Не летала она, конечно. А висела с лейкой. И перепрыгивала со ступеньки на ступеньку, пользуясь временно установленной ей ослабленной гравитацией, напевая арию из «Сильвы».

Картина была настолько умильной, что гнев Потемкина мгновенно рассеялся. Он присел за большой старый обеденный стол, знакомый ему с детства и стал наблюдать за порхающей бабушкой. Та настолько увлеклась уходом за цветами, что еще минут десять не замечала ничего, периодически поливая графа теплым дождиком из лейки.

Наконец, Евдокия Андреевна вернулась на грешный Плутон, прыгая, как белка по нисходящим веткам.

– А, батюшки! Ванечка!

– Бабушка!

Они обнялись, что было весьма непросто для рослого графа – пришлось согнуться вполовину. Ему ужасно хотелось взять невесомую бабушку на ручки, но он был слишком хорошо воспитан для этого и постеснялся.

– Ты по делам каким?

– Нету у меня дел. Я к тебе приехал. Не поздравил тебя, мерзавец с Днем Рождения в прошлом месяце…

– Да, да, именно мерзавец! Ну, дата проходная, восемьдесят семь, что тут праздновать? Вот на юбилейчик вас всех соберу! А то разбежались, как тараканы по Марсам всяким… Ой, Ванюша, я же пирожка испекла! Хочешь пирожка? Твой любимый, с вишней и лимонными корочками!

– Хочу пирожка! – искренним басом ответил граф. – Обожаю с вишней!

Как нам всем приятно вернуться в детство и хоть на время стряхнуть с себя все заботы и жестокий цинизм этого мира! Как бесценны эти простые и милые сердцу разговоры! Какой волшебный вкус домашнего теста с кисло-сладкими прожилками источающей сок вишни дарят нам бабушкины духовки! А потом ты находишь свои старые книжки на той самой полочке, где ничего не поменялось за тридцать лет и никогда не поменяется. И даже кровать та же самая, пахнущая чем-то неуловимо древним, но безумно уютным… А над кроватью – твой веснушчатый портрет на игрушечном автомобиле. И что-то происходит с глазами, если долго смотреть на него. И с сердцем тоже. Хорошо и бесконечно печально одновременно. Потому что здесь, в этих стенах и живет то самое Время. Его можно потрогать и погладить вместе с бабушкиным котом, найти под кроватью в виде оставленного «на всякий случай» старого коврика, увидеть в зеркале, которое видело и саму бабушку молодой…

И как, боже, это все быстро заканчивается! Эти несколько дней, а то и часов, в разноцветном беззаботном раю детства, как их не хватает…

– Хочу пирожка! – с удовольствием капризничал Потемкин. – С лимонными корочками!

Еще немного и граф начал бы помахивать ножками под стулом, но бабушка погрозила ему пальцем.

– Уймись, ребенок! Кстати, ты межпланетные новости смотришь? Меня уже несколько лет мучает одна загадка… Смотришь новости?

– Нет. Врут там все. Раздувают из мухи слонов всегда, сенсации им подавай!

– Не знаю, врут или нет… – Евдокия Андреевна углубилась в духовой шкаф, вынимая оттуда немыслимо ароматные пирожки. – Но один из фото-зондов, года четыре назад, пролетая у Юпитера, сделал снимок какой-то удивительной штуки. Он летел высоко, в нескольких тысячах километров над Ганимедом, поэтому снимок не очень…

– И что там? – без энтузиазма поинтересовался внук, пожирая взглядом пирожки на огромной тарелке.

– Там что-то рукотворное. Какой-то невероятной красоты и форм драгоценный камень. И размеров невероятных для камня, как ты понимаешь, если спутник его поймал…

– На Ганимеде? – почти натурально удивился граф, протягивая руку к блюду. (За что немедленно по этим рукам получил).

– Вот как ты был невоспитанный, Иван, так и остался! Потерпи хоть немного! Ни в чем себе отказать не можешь!

– Ах, бабушка! Жизнь так коротка, чтобы себе отказывать! – промямлил Потемкин, впиваясь в горячее тесто.

– Вот, вот! Вот так вы все и рассуждаете! Оттого и весь разврат по Солнечной системе!

– Ну, какой разврат, милая моя, дорогая! Ну, о чем ты?

– Скажи, что нет! Никогда не было такого падения нравов, как в двадцать восьмом веке! То ли дело спокойный и воспитанный двадцать седьмой! В наше время девушки по станциям на каблуках в чулках не шлондрали!

– Бабушка! Успокойся! Какие девушки?

– Ой, не прикидывайся овечкой! Вокруг тебя все время какие-то девки! Сорок пять лет, а не женишься никак!

– Я пробовал – мне не понравилось, ты же знаешь!

– Правильно! Нашел фифу на Венере! Это представить только! На Венере, где болтается вся земная шушера – жену искать! Она, небось, и кашу сварить не умеет!

Слушая бабушкино ворчание, граф, как тот кот из басни, уплетал уже восьмой пирожок. Его забавлял этот привычный разговор, и вообще ему было невероятно хорошо.

Бабушка присела рядом, с удовольствием наблюдая, как он жует. Они были довольны друг другом.

– Вкусно ли?

– Нет слов!

– Ешь, ешь… А то мотаешься с планеты на планету… Много преступников поймал?

– Ну, с десяток за пару лет поймал.

– Ох… Да разве их всех переловишь! – Евдокия Андреевна вздохнула и покачала головой. – А тут еще сепаратисты эти на Венере этой проклятой. Война опять будет, не иначе!

– Может и будет… – граф довольно и сыто откинулся на спинку кресла. – Я на Венеру сейчас не летаю. Мне там делать нечего. Так что там камень-то юпитерский?

– Ах, да! Так вот лежит он прямо среди кратера на Ганимеде. Делать ему там нечего и не мог он сам там появиться! А он лежит! Похож на трезубец, только в обе стороны, шестигранный такой. Красный! Рубин или сапфир!

– Сапфиры синие, бабушка.

– Ну, рубин, значит! А коли его сумели сфотографировать – он огромный, миллиарды стоит. Да и непонятно откуда – а вдруг инопланетяне?

– Ох, не начинай! – граф зевнул и потянулся. – Нет никаких инопланетян. Одни мы, дураки такие, под солнцем крутимся!

– Ты вот зеваешь, а попробуй, объясни – откуда на куске льда в космосе вдруг драгоценный камень взялся? Что плечами пожимаешь? Вот именно! Его кто-то туда притащил! И явно – не люди это!

– Что, в новостях показали?

– Да. Теперь думают – собирать экспедицию или нет.

– Да там летает наверняка кто-то. Кто-нибудь, да посмотрит. А может и подберет… Ты на Землю не собираешься? Давай слетаем как-нибудь! Тетю Клаву проведаем! У нее теперь дача в Коста-Рике у океана прямо. Красота! Поплаваешь хоть в живой воде-то!

– А, что, мысль хорошая!

Бабушка задумалась, глядя на купол-потолок, сквозь который проступало близкое звездное небо.

– Надо бы слетать. Кто знает, может, последний разок уже. Всех хоть увижу напоследок.

– Ты эту ерунду брось! – сурово сказал Потемкин и поднялся с кресла. – Вон прыгаешь по полочкам, как молодая! Давай думай, завтра скажешь мне – а я спать что-то хочу, умираю… Пирожки твои сонные.

Он обнял бабушку и отправился на свою старую кровать в спальню, где в углу на потолке до сих пор сохранился лично нарисованный им пиратский знак в виде черепа с костями, настолько маленький и выцветший, что робот-уборщик его не заметил и не стер. Граф с наслаждением скинул одежду и совсем голый залез под настоящее потертое верблюжье одеяло.

– Фантазеры! – пробормотал он, вспомнив про новостийщиков с их рубином, и через минуту уже храпел – сладко и раскатисто.

Глава 5

– А вы знаете, что связи нет вторые сутки?

Миа изящно присела напротив. Маленькая, спортивная в обтягивающем трико и футболке с каким-то индийским божком. Боже, как хороша! И знает об этом! Губки облизнула специально. Аккуратная, как по лекалу, грудь. Остальные признаки пола непонятны. Или есть? Гм…

Потемкин мысленно встряхнулся и переспросил:

– Неужели? Я слышал только о поломке систем видеонаблюдения.

– И это тоже. Нас изолируют, граф. Кто-то отрезает нас от мира. И это уже совсем не смешно.

Он вдруг вспомнил забавную повесть одного из полузабытых авторов, живших в двадцатом веке. Там у одного из героев была отличительная особенность – он был одновременно с усами и без усов… Вот она такая же. Одновременно мальчик-девочка. Но с ума от нее-него можно сойти!..

Смысл сказанного доходил до графа с трудом. Потом он нахмурился.

– Вы хотите сказать, что станция теперь отрезана от всех диспетчерских служб?

– Именно! Дракоша говорит, что и данные об отправленных и полученных сообщениях все стерты.

– Кто говорит?

– Драгош, компьютерщик наш.

– Пригласите его ко мне, как будет возможность.

– Да, мой господин!

Она улыбнулась, обнажив жемчужные зубки.

– Скорее, я в вашей власти. С первых тактов, что называется! – не сдержался Потемкин. – И вы это, похоже, знаете!

– Что же в этом плохого? – Миа наклонила прелестную головку. – У нас тут дефицит красивых людей!

– Комплимент?

– Да!

– А как же Лоана?

– А что Лоана?

– Она красива!

– Безусловно! И я это ценю!

– А Тор вам нравился?

Миа улыбнулась. Но в глазах что-то мелькнуло. Недоброе что-то. Впрочем, могло показаться.

– Тор Ларсен был хорош собой. Но слишком хорошо это знал. Мужчина не должен упиваться собственной красотой. Это удел недалеких. Природа редко наделяет всеми достоинствами сразу.

– Что вы знали о нем?

Миа пожала плечами.

– Бывший военный, учился в академии Космических Войск, но закончить ума не хватило… однако дослужился до капитана.

– Каким образом?

– Пошел вольнонаемным в Шестой Легион. Вы же знаете это сборище мерзавцев со всех планет? Обычно их посылают куда подальше усмирять всякие бунты на рудниках или что-то такое… Он пробыл там четыре года.

– Откуда вам это известно?

– Хвалился.

– Что было потом?

– Потом он прилетел сюда. Но работа пилота планетолета его тоже не сильно устраивала. Он хотел все и сразу.

– Вы появились на станции до него или после?

– После. Я утроилась сюда через несколько месяцев. Он уже был здесь и вовсю крутил с баронессой.

– И вы решили ее отбить?

– Да. Вас это смущает?

– Ничуть. И как – успешно?

– Лоана не принадлежит никому. Только себе. И приказывать ей с кем встречаться глупо. Она встречалась с нами одновременно.

– Вас это устраивало?

– Нет. Но меня она ценила больше.

– Почему?

– Я не думаю только о себе в сексе.

– Кто мог убить его?

Миа опять улыбнулась.

– Здесь его многие недолюбливали. Женщины – за то, что любил себя, а не их, мужчины – за то, что любили женщины…

– Погодите… – Потемкин невольно поморщился. – У вас тут женщин раз-два и обчелся! Кто его любил? И почему «любил»? Не слишком громкое слово?

– Не забывайте, что нас было гораздо больше, если иметь ввиду жителей станции. Несколько месяцев назад многие улетели, а так тут кипела бурная жизнь…

«Не сомневаюсь, что бурная! – подумал граф. – Даже слишком, судя по всему!»

– Из тех, кто остался – вы кого-нибудь подозреваете?

– Нет.

– Почему?

– Если подозревать, то всех. А у меня нет желания с этим разбираться!

– Странно… – граф постучал пальцами, – странно! Молодой парень погиб, а никого особо это не расстраивает… Вас, судя по всему, тоже. Неужели Тор Ларсен был таким негодяем? Вы видели его в день убийства?

– Да.

– Вы заходили на кухню вечером в этот день?

– Несколько раз.

– Это вы подсыпали яд ему в матэ?

Миа засмеялась.

– Думаете, признаюсь, и сможете улететь отсюда? Нет, так быстро не получится!

– Отчего же? – осторожно спросил Потемкин, чувствуя, что опять «поплыл» по мощной эротической волне, излучаемой прекрасной собеседницей.

– Это очень запутанное дело, граф! – вдруг совершенно серьезно сказала девушка. – Иначе бы вас вряд ли сюда пригласили. Возможно, вы единственный человек, кто действительно сможет в нем разобраться. Тор Ларсен был скверным человеком. Пожалуй, худшим из нас. Он не упускал возможности сделать другому плохо. Единственное, что он умел делать хорошо – водить планетолет. За это мэр и держал его. И убить Ларсена мог любой, даже сам мэр. Так что вам придется повозиться. Но…

– Но?

– Но я этому рада, граф! Вы не улетите отсюда еще и потому, что я этого не хочу!

Она протянула Потемкину маленькую сильную руку. Он закрыл глаза и поцеловал ей каждый палец.

– Да. Я постараюсь провести расследование максимально тщательно.

Миа опять улыбнулась своей сверхъестественной улыбкой.

– Мне пора. Вас ждет много сюрпризов, граф Потемкин! И со мной, в том числе!

И она бесшумно выскользнула из его каюты.

Граф выдохнул – долго и бесшумно. Что может поделать с собой нормальный мужчина в присутствии красивой женщины? Это легко говорить – «возьми себя в руки!» Легко ли лежать у ручья в жаркий день, будучи скованным по рукам и ногам, не имея возможности сделать спасительный глоток? Природа в каждого из нас вложила столь мощный заряд сексуальной энергии, что потратить его целиком просто немыслимо. И эта адская сила пробивает себе дорогу сквозь все приличия и запреты.

А игра? Эта божественная игра, самая увлекательная игра в этом мире, когда два существа готовы подарить друг другу блаженство, но не спешат это сделать, чтобы увеличить степень этого блаженства в разы! Словно два магнита, которые поворачиваются друг к другу отталкивающей стороной, чтобы потом, в одно волшебное мгновенье перевернуться и притянуться к другу другу со страшной силой! Впечататься друг в друга, слиться, склееться, стать единым целым для безумного наслаждения! Вот, что делает эту жизнь захватывающей и подогревает ее вялое, однообразное течение, состоящее из тупого поддержания этой самой жизни…

Граф вспомнил вдруг одно из наказаний, которое ожидает грешников в мусульманском аду. Их приковывают цепями к дереву, а вокруг танцуют нагие гурии. Да, действительно, изощренная пытка!

Потемкин любил пофилософствовать. Но сейчас было не до этого.

Он вдруг до конца осознал то, что сказала Миа: «Кто-то отрезает нас от мира!» Дело принимало неожиданный и опасный оборот. А уж опасность граф чувствовал на уровне подшерстка, как леопард.

Потемкин проверил заряд у пистолета и вышел в коридор, направляясь в каюту Су. По пути он встретил печальных Генриха Марковича и юношу, которого Миа назвала Дракошей. Они стояли у окна, мрачно переговариваясь.

Увидев графа, мэр поднял свои тяжелые, как у бассета, веки:

– Иван Феоктистович, батюшка, вы слышали уже?

– Про связь?