Описание встречи с Чакко – иллюстрация холодной и голодной зимы. Путники пересекают в своём путешествии климатическую границу Европы, после которой, при передвижении на восток, зима делается всё суровей, на дворе вторая половина января – время самой лютой зимы. Дни после зимнего солнцеворота начинают прибывать, мороз усиливаться, как гласит пословица: – «Солнце на лето, Зима на мороз» Зима подъедает все запасы, заготовленные людьми летом – так карают за чревоугодие. Другой образ: – сколько ни идёт снега, сугробы всё съедят, только толстея, однако быстро истлевая под весенним дождём.

 
Я молвил: «Чакко, слезы грудь мне жмут
Тоской о бедствии твоем загробном.
Но я прошу: скажи, к чему придут 60
 
 
Враждующие в городе усобном;
И кто в нем праведен; и чем раздор
Зажжен в народе этом многозлобном?» 63
 

Данте, соболезнуя страданиям Чакко, спрашивает у него: – «Чем закончится война, от которой он вынужден спасаться бегством, кто прав, кто виноват в ней, какие причины порождают её?».

Соображение, крайне важное для понимания Комедии: – души, грешные и безгрешные, встречаемые Данте на том свете – в Аду, Чистилище и Раю никогда не лгут, в отличие от бесов, которые лгут всегда. Прошу постоянно иметь это в виду, и дифференцировать речь по признаку того, кто это говорит.

 
И он ответил: «После долгих ссор
Прольется кровь и власть лесным доставит,
А их врагам – изгнанье и позор. 66
 
 
Когда же солнце трижды лик свой явит,
Они падут, а тем поможет встать
Рука того, кто в наши дни лукавит. 69
 
 
Они придавят их и будут знать,
Что вновь чело на долгий срок подъемлют,
Судив осаженным плакать и роптать. 72
 

Вот и появляется первое предсказание, сообщенного Данте душой из Ада. Пророчество Вергилия, распространившееся до 1814 года, пока в этот список не включаю, так как оно высказано ещё до вхождения поэтов в Ад. Кроме того, Вергилий представлен в Комедии в двух ипостасях – душа поэта и бес Геркулес.

Чакко сообщает: – война будет долгой, с переменным успехом, продлится больше трёх лет, начиная с настоящего момента. После кровопролития власть в Италии достанется лесным: – Пруссии (Рыси), Испании (Льве) и Франции (Волчице), а защитникам Италии (нашим) поможет рука того, кто в наши дни лукавит, намекая на будущее участие России (Пса) в войне. Это полностью согласуется со сроками войны за Австрийское наследство, фактически окончившейся к 1747 году, с последующим заключением Аахенского мира в 1748 году.

 
Есть двое праведных, но им не внемлют.
Гордыня, зависть, алчность – вот в сердцах
Три жгучих искры, что вовек не дремлют». 75
 

Чакко имеет в виду двух влиятельных противников войны за Австрийское наследство. Один – папа Бенедикт XIII (Просперо Лоренцо Ламбертини 1740—1758 годы), второй – кардинал Флери (22 июня 1653 – 29 января 1743 года), фактический глава Франции при короле Людовике XV (15 февраля 1710 – 10 мая 1774 года).

Современник Данте, кардинал Флери проживёт практически 90 лет, до самой смерти управляя Францией.

 
Он смолк на этих горестных словах.
И я ему: «Из бездны злополучий
Вручи мне дар и будь щедрей в речах. 78
 
 
Теггьяйо, Фарината, дух могучий,
Все те, чей разум правдой был богат,
Арриго, Моска или Рустикуччи, – 81
 
 
Где все они, я их увидеть рад;
Мне сердце жжет узнать судьбу славнейших:
Их нежит небо или травит Ад?» 84
 

Данте просит Чакко уточнить, какова судьба Теггьяйо, Фаринаты, Арриго, Моски и Якопо Рустикуччи, его хороших знакомых, персонажей XVIII века, причём, не обязательно периода войны за Австрийское наследство. М. Л. Лозинский пропустил имя Рустикуччи, к сожалению; восстанавливаю эту утрату, думаю, в дальнейшем это пригодится.

 
И он: «Они средь душ еще чернейших:
Их тянет книзу бремя грешных лет;
Ты можешь встретить их в кругах дальнейших. 87
 
 
Но я прошу: вернувшись в милый свет,
Напомни людям, что я жил меж ними.
Вот мой последний сказ и мой ответ». 90
 
 
Взглянув глазами, от тоски косыми,
Он наклонился и, лицо тая,
Повергся ниц меж прочими слепыми. 93
 

Чакко, которому видны дальнейшие судьбы всех, уклончиво отвечает: – Данте встретит их всех в дальнейших кругах Ада и Чистилища; это значит, что на момент разговора – январь 1743 года, все они ещё живы.

Потом он просит поэта, когда тот вернётся из Ада, рассказать о нём, Чакко, людям, пусть люди помнят, что он живёт меж ними, предрекая поэту бессмертную славу. Взглянув косыми от тоски глазами (снег косо идёт), Чакко лицом вниз падает и скрывается между себе подобными телами – среди слепых сугробов снега.

 
И мне сказал вожатый: «Здесь гния,
Он до трубы архангела не встанет.
Когда придет враждебный судия, 96
 
 
К своей могиле скорбной каждый прянет
И, в прежний образ снова воплотясь,
Услышит то, что вечным громом грянет». 99
 

«Когда придет Христос (враждебный к грешным судия), судить живых и мертвых, каждая из душ поспешит к могиле, где погребено ее тело, войдет в него и услышит свой приговор».

Вергилий говорит: – Чакко будет лежать в этом обличии до трубы архангела – до Страшного суда, который, по церковным представлениям, ожидает живых и мертвых.

Зимний снег будет лежать до весны, до первого грома, после чего вернётся в свой прежний образ воды. На небе это происходит быстрее – когда вечерний закат (труба архангела) погасает, все созвездия снова являются на звёздном небе.

 
Мы тихо шли сквозь смешанную грязь
Теней и ливня, в разные сужденья
О вековечной жизни углубясь. 102
 
 
Я так спросил: «Учитель, их мученья,
По грозном приговоре, как – сильней
Иль меньше будут, иль без измененья?» 105
 
 
И он: «Наукой сказано твоей,
Что, чем природа совершенней в сущем,
Тем слаще нега в нем, и боль больней. 108
 
 
Хотя проклятым людям, здесь живущим,
К прямому совершенству не прийти,
Их ждет полнее бытие в грядущем». 111
 
 
Мы шли кругом по этому пути;
Я всей беседы нашей не отмечу;
И там, где к бездне начал спуск вести,
Нам Плутос, враг великий, встал навстречу. 115
 

Данте спрашивает Вергилия: – «Возможно ли искупление грехов грешниками, казнимыми за чревоугодие», на что тот отвечает: – «Отбыв определённый срок и испытав положенные муки, они имеют надежду на более полное бытие в грядущем».

Наукой сказано твоей – в трудах Аристотеля, на «Этику» и «Физику» которого Вергилий ссылается и в других случаях. Чем существо совершеннее, тем оно восприимчивее к наслаждению и к страданию. Душа без тела менее совершенна, чем соединенная с ним. Поэтому, после воскресения мертвых, хоть им «к прямому совершенству не прийти», грешники будут испытывать ещё большие страдания в Аду, а праведники – ещё большее блаженство в Раю.

Поэт, в образе Чакко, видит свой третий грех – чревоугодие, который ему предстоит искупать в Чистилище.

Путники, обойдя вокруг полюса Мира, начинают спуск с вершины мира – полюса Северной Небесной Сферы, для дальнейшего прохождения созвездий. Им навстречу встаёт великий враг – Плутос или Плутон (Дит, Аид) – брат Зевса, получивший в управление подземную сферу. Плутос – бог богатства в греческой мифологии. Здесь – это звероподобный демон, охраняющий доступ в четвертый круг Ада, где казнятся скупцы и расточители.

С каким созвездием отождествить Плутоса? Смотрим со стороны Северного Полюса Мира, где пока ещё находятся поэты. Ближайшее созвездие – Цефей [Рис. А.VI.4], – фантастически богатый восточный царь, муж Кассиопеи и отец Андромеды – находящихся рядом с ним в виде созвездий. Данте именует его Плутос – Богатство, что полностью соответствует созвездию Цефей.

Двигаясь вслед за поэтами по Земле, вплотную подходим к территории Османской империи – Блистательной Порты, которой в 1743 году управляет великий визирь Сейид Хасан-паша (1679—1748 годы). Вижу полное соответствие званий: – великий враг – великий визирь! Данте размещает вход в Ад в Османской империи, как и следует ожидать от христианина. Правит ею в 1743 году султан.

Махмуд I (2 августа 1696 – 13 декабря 1754 года) – султан Османской империи со 2 октября 1730 года.

Сын султана Мустафы II и Салихи Султан. Приходит к власти в результате восстания Патрона Халила. В начале его правления фактическая власть в Константинополе принадлежит лидерам повстанцев. 15 ноября 1731 года Патрона Халил убит по приказу Махмуда I. Последовавшее затем восстание его сторонников жестоко подавлено.

Во время правления Махмуда I предпринимаются попытки модернизировать османскую армию по европейским образцам под руководством графа де Бонневаля, француза, принявшего ислам. Из-за сопротивления янычар, эти попытки завершаются неудачей.

В 1731—1735 и 1741—1746 годах продолжаются войны с Ираном, в целом неудачные для османцев, потерявших территории, завоеванные в 1720-х. Заключенный в 1746 году мирный договор закрепляет границы, установленные ещё по Каср-и-Ширинскому договору 1639 года.

В 1736—1739 годах Османская империя ведёт войну с Россией и Австрией. Австрийские войска терпят ряд поражений, в результате османы возвращают Северную Сербию с Белградом и Малую Валахию, потерянные в 1718 году. По Белградскому договору 1739 года с Россией, ей уступлен Азов. Чёрное море становится внутренним морем Османской империи, Россия не может иметь флота на нём.

Реконструкция событий:

Прибывший корабль, ещё не спустивший сходни, атакует толпа возчиков, кричащих что-то. Поодаль стоят запряженные повозки, сани, кареты; всё разномастное. По сходням поднимаются турецкие таможенники в красных фесках, встают на выходе, проверяя каждого сходящего. Когда очередь доходит до путников, Яков вытащив бумагу, показывает им. Те лопочут что-то по-своему, внимательно пересчитывая путников. Увидев два больших сундука, лопочут оживленнее, жестикулируя, встают перед Яковом. Тот отвечает им что-то по-турецки, те возражают. Перебранка длится несколько минут, затем Яков, вытащив кошелёк, суёт его старшему. Тот заглядывает в кошелёк, улыбается, кланяется, пропуская путников на трап.

«Оськин, найди Ласло» – приказывает Яков. Тот проворно ныряет в толпу, вскоре выныривает, ведя за собой дюжего, одетого в зипун малого, с кривым, крючковатым носом на смуглом лице. Завидев путников, тот быстро кланяется и улыбается, лопоча что-то. Из за его спины выныривают два молодых парня в лохмотьях; расталкивая толпу и ругаясь на чём свет стоит, они подходят ближе. Оськин показывает им на сундуки и мешки, те подхватывают их и бегом уносят.

«Прошу пожаловать на берег, в Македонию, Тесалоники» – говорит Оськин: – «Идёмте скорее, две подводы ждут».

Разместившись со всем скарбом на двух подводах, путники отправляются вверх по улице, потом сворачивают в переулок и подъезжают к широким воротам. Ласло что-то кричит, ворота распахиваются и подводы въезжают на широкий, мощеный камнем, двор. Ласло говорит несколько слов Оськину.

«Хозяин зовёт панов вечерять и отдыхать» – сообщает Оськин: – «Отправимся с утра».

Шум будит капеллана ещё до рассвета. На дворе громко кричат, стучат копытами лошади, скрипят повозки. Яков, уже одетый, стоит и ждёт его. Быстро одевшись, капеллан выходит с ним на улицу.

На дворе стоит большая повозка, запряженная тройкой вороных таких статей, что впору заглядеться. Длинные гривы коней прилежно расчёсаны и свисают аж до колен. Коренник стоит спокойно, правая пристяжная фыркает и бьёт копытом.

«Ох и тройка, чисто Цербер трёхголовый» – восхищается капеллан. Ласло вопросительно смотрит на Оськина, тот говорит ему несколько слов; улыбающийся довольной улыбкой, Ласло что-то лопочет в ответ.

«Баит, це ещё не Цербер» – сообщает Оськин: – «Вот у кума его, Януша, на соседней станции право Цербер, просто диво дивное. Ну, баит, сами побачите, як доедем».

Коренник бежит бодрой размашистой рысью, пристяжные стелются намётом, переходящим в галоп. Длинные гривы и хвосты лошадей развеваются на бегу; оттянутые в разные стороны морды пристяжных показывают ровные оскаленные зубы, хрипя на бегу и кося фиолетовыми глазами. Смерзшиеся глыски снега и грязи летят из-под копыт лошадей, ударяя в передок повозки, перед глазами сверкают подкованные копыта задних ног, которые, казалось, вот-вот оторвутся и попадут прямо в лоб. Сидеть в повозке, устланной медвежьими шкурами, мягко и приятно, ветер дует в спину, не холодя лиц.

Незаметно долетают до следующей станции. Ласло ещё издали кричит что-то хриплым голосом, ворота распахиваются, пропустив тройку на двор без задержки. Пробежав до крыльца, тройка встаёт, как вкопаная. Ласло спрыгивает с облучка, обнявшись, целуется с кумом, по комплекции похожим на Сисима. Сисим вылезает из повозки и становится напротив его. Януш толкает его пузом, Сисим отвечает. Януш толкает сильнее, Сисим отвечает ещё крепче. Потолкавшись, к общей потехе окружающих, они обнимаются и целуются.

Ласло что-то говорит Янушу, тот, расплывшись в улыбке, подбегает к капеллану.

«Прошу ясновельможна пана пождать трохи» – говорит он: – «Мигом запряжем» – и, подбежав к сараю, кричит что-то внутрь. Внутри раздаётся мощный рёв, затем отчаянно лают и воют псы со всех сторон. Рёв не прекращается ни на минуту, через короткое время трое дюжих молодцев выводят за уздечки трёх огромных чёрных медведей, с кольцами в ноздрях. Юркий парень вытаскивает из сарая лёгкие санки, с медвежьей полстью. Медведи ревут, не переставая.

«Смотрите, Вашство» – говорят Яков, нагнувшись, лепит из свежего снега крупные снежки, бросает их медведям по очереди. Те ловят снежки на лету пастями, хрустят ими. Рёв смолкает, смолкают и собаки. Юркий парень впрягает в упряжку медведей, сначала на место коренника, привязав ему к кольцу тонкие ремешки, растянутые на оглобли, затем, по одному впрягает двух других на место пристяжных, оттянув им головы в разные стороны, и прыгает на облучок.

«Сидайте, ясновельможны пан» – широко улыбаясь, приглашает капеллана Януш: – «Покатаемось».

Капеллан опасливо смотрит на тройку, запряженную дикими зверями, и не может заставить себя забраться в санки. К нему подходит Яков.

«Не бойтесь, Вашство» – спокойно говорит он: – «Садитесь, не пожалеете».

«А что, быстро бегут?» – спрашивает опасливо капеллан: – «Не вырвутся?»

«Бегут быстрей коней» – отвечает Яков: – «Только недалеко, круг пробегут, пешком пойдут. Да Вы не бойтесь, Вашство, упряжка надёжная».

Капеллан осторожно забирается в санки. Парень свистит и щёлкает кнутом. Медведи ревут и рвут с места галопом. Мелькают кусты и собаки, пена летит из клыкастых раскрытых пастей, намерзая на чёрных бородах, огромные кривые когти мелькают, кажется, у самого лица, истошно лают собаки, бегущие за санями на почтительном расстоянии. Проскакав метров триста, медведи переходят на спокойный шаг, перестав реветь, направляются в сторону двора; смолкают и собаки.

Подходят парни, возчик распрягает медведей, они отводят их в крепкий загон. Юркий парень сбегав на двор, выводит козу, подталкивает её в загон к медведям. Те сразу бросаются на козу, она большими скачками несётся по кругу вдоль загона. Один из медведей разворачивается, дождавшись козы, резким броском настигает её, машет когтистой лапой. Коза, с распоротым животом и сломанной спиной, упав, бьётся в конвульсиях. Медведи, рыча друг на друга, принимаются рвать большие куски мяса с кожей и, кажется, сжирают козу в одно мгновение. Парень завозит в загон тележку с горой свежего снега; медведи принимаются жадно хватать снег пастями, обагряя его кровью. Кругом воют собаки.

«Ясновельможны пан, желаете на собачках» – улыбаясь и кланяясь, говорит капеллану Януш: – «Собачки хороши, бегут ровно и далеко, ну, не быстро. Как, запрягать, ясновельможны пан?»

«Делу время, потехе час» – останавливает Януша подошедший Яков: – «Пойдёмте, Вашство, лошади готовы». Новая тройка из белых в яблоках коней, запряженных в санки, не уступает в красоте тройке вороных.

«Кони Фаэтона» – восхищенно шепчет капеллан, любуясь упряжкой, забираясь в санки. Януш, улыбаясь, кричит ему: – «Прощевайте, ясновельможны пан, заходьте…», кучер, тот же самый юркий малый, щёлкает кнутом.

Тройка плавно трогается с места, летит по ослепительно белому снегу, плавно неся санки. Утомленный переездами, перегруженный впечатлениями, капеллан скоро засыпает.