Шахрияр и Анна

Вашингтон, США, август 2004 года

Офис Фейсала Ахмеда располагается на углу Вермонт-авеню и Кей-стрит в здании из серо-коричневого гранита. Таких в центре Вашингтона великое множество. В здании десять этажей. Шахрияр сосчитал их, пока шел пешком от станции метро Макферсон-сквер.

Он поднимается на лифте на седьмой этаж. Чтобы попасть в офис Ахмеда, Шахрияр открывает дверь в коридор. На двери золотистая табличка «ЮРИДИЧЕСКИЕ КОМПАНИИ». Табличка на двери офиса чуть скромнее и из латуни.

Этим утром Шахрияр проснулся преисполненный надежд на лучшее. Они появились у него после разговора с Ахмедом, состоявшегося на прошлой неделе в бенгальском культурном центре. В ходе беседы Ахмед, работавший юристом, задумчиво произнес, что, вероятно, сможет помочь Шахрияру остаться в Америке. При этом Фейсал был крайне аккуратен в выражениях, но за минувшие дни слова поддержки и утешения расползлись опухолью, дав метастазы необоснованной надежды и оптимизма. Воображение рисовало дизайнерскую мебель из стекла и стали и секретаршу с переговорным устройством. В реальности перед ним предстали шаткие деревянные ширмы, отделявшие столы друг от друга, высокие стопки папок и выцветший синий ковролин. В помещении пахло застоявшимся табачным дымом.

Вдоль стены расположились в ряд стулья, на которых дожидались своей очереди другие клиенты. Коротко кивнув в знак приветствия, Шахрияр присел рядом с дородным мексиканцем в заляпанной краской спецовке, на коленях которого лежала строительная каска. В числе других посетителей была и африканская семья. Шахрияр, глянув на наряд женщины, решил, что они из Сомали. Муж с женой возились с годовалым ребенком. Остальные в очереди, судя по внешнему виду, были родом из Южной Азии, как и сам Шахрияр.

Он берет в руки журнал и принимается читать. Проходит минут десять. Открывается дверь. Из-за нее появляется девушка, которая подходит к нему. Она высокая, русоволосая и неулыбчивая.

– Это вы мистер Чоудхори?

– Да, – он встает.

– Прошу вас следовать за мной, – девушка говорит со славянским акцентом, растягивая слова, – мистер Фейсал вас уже ждет.

– Секундочку, – подает голос сомалиец. – Вы, конечно, извините, но мы пришли раньше.

– Он прав, – кивает Шахрияр. – Ничего страшного. Я могу подождать.

– Нет, пойдемте со мной, – девушка поворачивается к раздраженному сомалийцу. – Прошу извинить, мистер Магид, но тут дело срочное, и оно не займет много времени. Вы будете следующим.

Вскочивший со стула сомалиец снова садится с недовольным видом. Девушка проходит с Шахрияром через офис и, встав у двери, стучится.

– Заходите!

Фейсал Ахмед сидит за столом. Позади него окно, выходящее на Вермонт-авеню. Ахмед встает и здоровается с Шахрияром на английском языке.

– Я как раз читал ваше резюме, – он машет листками бумаги, после чего пожимает протянутую руку Шахрияра. – Надеюсь, вы не возражаете, если к нам присоединится Катерина? Она моя ассистентка по юридическим вопросам.

– Нисколько, – Шахрияр садится. Рядом с ним на стул опускается Катерина. У нее уже наготове блокнот и ручка. У девушки точеный профиль и яркие голубые глаза.

– Я бы хотел вас попросить повторить кое-что из того, что вы мне рассказали в культурном центре. Катерина не слышала нашего разговора, а ей нужны все эти детали. Напомните, какой у вас в настоящий момент статус?

– Шесть лет назад я приехал сюда учиться в аспирантуре Университета Джорджа Вашингтона. В прошлом году я защитился и теперь работаю по визе дополнительного практического обучения^[18]. Она истекает через три месяца. Если мой нынешний работодатель не подаст ходатайство о выдаче мне грин-карты, а он этого делать не хочет, мне придется уехать. Пока у меня только один выход – найти новую работу.

– Всё верно, – кивнул Ахмед, грызя дешевую ручку. – А где вы сейчас работаете?

– В Институте политического диалога. Это федеральное учре…

– Да-да, я знаю. Если не ошибаюсь, директор там Альберт Фолькер?

– М-м-м-м… да, – Шахрияр удивлен и при этом впечатлен осведомленностью Фейсала. Он видит, как Ахмед и Екатерина быстро, едва заметно переглядываются. – Откуда вам известно?

Ахмед хохочет, демонстрируя мелкие ровные зубы. Его смех обезоруживает.

– Я же все-таки работаю в Вашингтоне юристом, Шар. Я обязан знать, кто здесь кто. Кстати, я хотел спросить по поводу вашего имени. Я так понимаю, это краткая форма? Но от чего? Дайте я сам догадаюсь. Вас зовут Шариф?

Тут уж черед Шахрияра смеяться.

– Шариф? Нет, это слишком просто. Меня зовут Шахрияр.

Ахмед сочувственно морщится, всем своим видом говоря: «Да, чтобы жить в этой стране, каждому из нас приходится идти на жертвы и компромиссы».

– Слышали бы вы, как только меня ни называли, когда я приехал сюда четверть века назад. Дошло до того, что когда я представлялся, то просил называть себя Фазом.

– Мистер Чоудхори, – вмешивается Катерина. – Мистер Ахмед сказал, что у вас тут есть дочь. Какое у нее гражданство?

– Американское. Как и у ее матери.

– Но вы при этом не женаты.

– Совершенно верно.

– Вы когда-нибудь состояли с матерью вашей дочери в официальном браке?

– Нет.

– Я спрашиваю потому, что сперва нам следует рассмотреть очевидные варианты, – поясняет Катерина, переводя взгляд на Фейсала.

– И это совершенно правильный подход, – одобрительно кивает Ахмед. – Шар, прости, мне надо задать тебе личный вопрос. Есть ли у тебя какая-нибудь возможность воссоединиться с матерью твоей дочери? Например, жениться. В этом случае ты чертовски упростишь нам работу.

– У нее есть парень, – качает головой Шахрияр. – Они уже несколько лет живут вместе.

– Досадно, – Ахмед надувает щеки и, постукивая ручкой по столу, медленно выпускает из них воздух. – Должен тебе сказать, Шар, что вариантов у тебя негусто. Впрочем, ты и сам, наверное, это знаешь.

– Ясно.

По всей видимости, разочарование Шахрияра столь очевидно, что юрист тут же спешит его подбодрить.

– Ну-ну-ну… Не опускай руки. Дело вовсе не безнадежное. Раз один способ нам не подходит, надо подумать над другими, – он утыкается в резюме Шахрияра. – Что у тебя с компьютерными навыками? Программировать умеешь?

– Я обычный пользователь. «Ворд», «Эксель». Ну и всё в таком духе.

– Технические специальности?

– Нет. Если вы посмотрите мое резюме…

– Ага, вижу, ученая степень. В какой области?

– Социальная антропология. Моя диссертация была о рыбаках, проживающих на побережье Бангладеш. О социальной экономике.

Ахмед поднимает взгляд на Шахрияра и с любопытством смотрит на него.

– Занятный выбор. Почему ты взял именно эту тему?

– Я просто сам родом с побережья, – отвечает Шахрияр, не вдаваясь в подробности.

– Ладно, хорошо. Пожалуй, в вашем деле нам придется проявить большую изобретательность. Значит, так, Шар, давай на сегодня пока закончим. Начиная с этого момента держи со мной связь через Катерину. Она тебе расскажет, что делать дальше.

– Спасибо. Мы не обсудили ваш гонорар.

Ахмед обрывает его, поднимая руку:

– Давай не будем сейчас об этом думать. У меня гибкие расценки. Ничего такого, чего бы ты не смог себе позволить.

Катерина провожает его до дверей. Они проходят мимо дожидающихся своей очереди клиентов, число которых увеличилось на несколько человек.

– Как думаете, он мне сможет помочь? – Шахрияр поворачивается на пороге к девушке.

У нее крепкое рукопожатие:

– Если вам кто и сможет помочь, так это мистер Фейсал.

Клэр

Рангун, Бирма, март 1942 года

Доктор Клэр Дрейк просыпается в удушающей жаре. Спина вся одеревенела от того, что она лежала на жесткой койке в комнате отдыха. Подсвеченные радием стрелки наручных часов «Омега Симастер» – это подарок Тедди на первую годовщину их свадьбы – показывают без четверти пять пополудни. Получается, проспала она совсем немного, притом что до этого провела на ногах двадцать часов.

Несмотря на пульсирующую боль в голове, Клэр с трудом встает. Из восемнадцати офицеров медицинской службы, работающих в центральной больнице Рангуна, она единственная женщина. Значит, она не только должна не уступать в трудолюбии и профессионализме коллегам-мужчинам, она обязана значительно их превосходить. Только тогда в их глазах она будет «не хуже остальных ребят». Она женщина и при этом работает доктором. Получается, ей надо бежать, чтобы оставаться на месте.

Пошатываясь, она выходит в фойе. Недостатка в раненых солдатах нет. Из Сингапура, который несколько недель назад заняли японцы, как раз доставили новую партию.

С трудом переставляя ноги, она, словно в тумане, приступает к обходу и трудится, покуда медсестра по фамилии Першинг родом из Шотландии, успевшая послужить на фронтах по всей империи от Сингапура до Танжера, буквально силком не выталкивает ее вон.

– Господи, доктор! Ступайте домой, пока вы не прикончили какого-нибудь бедолагу из Шеффилда, которому не повезло угодить под артобстрел японцев.

Она решает прислушаться к ее совету. Оказавшись на улице, Клэр отказывается от машины, которая ей полагается как офицеру, и решает, что ей лучше пройтись. Белый халат расстегнут и развевается за ней. Клэр выходит на главный проспект. Ни людей, ни машин, разве что время от времени проезжают армейские грузовики. Рангун за последние несколько недель постепенно опустел – по мере того как угроза японского вторжения становилась всё ощутимей. Тедди говорит, что до него вообще, возможно, осталось несколько дней.

Клэр не привыкла возвращаться домой пешком. Она ориентируется по золоченому пику пагоды Шведагон и парным шпилям собора Святой Марии. Наконец вдалеке показывается массивное мрачноватое здание клуба Пегу из тикового дерева.

Она идет по Бадс-роуд, обрамленной лавками, в которых выставлены на всеобщее обозрение чаны с лапшой и снедью в соусе карри, стоящие в метре от сточных канав. При виде еды у нее в пустом желудке начинает урчать. Клэр ловит себя на том, что направляется к киоску, в котором торгуют полупрозрачными макаронами, приправленными какими-то листьями, не поддающимися опознанию. Торговка при виде Клэр подпрыгивает. Продавщица, с одной стороны, встревожена, что ее товаром заинтересовалась столь важная птица, а с другой – очень этому рада. Бирманцы, которые ужинают, сидя на низеньких деревянных табуретах, встречают ее настороженными взглядами. Кто-то как можно быстрей убирается с ее дороги, но при этом никто не встает и не уходит.

Продавщица принимается одну за другой поднимать крышки котелков, с ловкостью фокусника демонстрируя тушеные овощи, салат из чайных листьев, баранину, курицу и нечто загадочное, очень напоминающее Клэр лягушатину в соусе карри.

– Спасибо, ничего не нужно, – говорит Клэр, отступая в последний момент. Когда они приехали сюда с Тедди, то поначалу смело лакомились изысками местной кухни. На второй неделе пребывания она отравилась, купив еду с одного из уличных лотков. С тех пор они с мужем неизменно ели либо дома, либо в клубе Пегу. Несмотря на случившееся, у Клэр сохранилась слабость к бирманской кухне. Особенно ей нравился рыбный суп мохинга с рисовой лапшой, обжаренным нутом и острым перцем. Ее служанка Мьинт подает ей этот суп на завтрак каждый день.

Сегодня она встречает Клэр у ворот ее дома. Мьинт еще нет и двадцати. Стройная, с небольшими грудями, она элегантно смотрится в зеленой блузке и облегающем зеленом лунги. Всякий раз, когда она расплывается в улыбке, ее широкое лицо с гладкой кожей лучится теплом, словно солнышко.

Сегодня, однако, на ее лице суровое выражение. Она спешно ведет Клер в дом.

– Что же вы творите, госпожа? Ходить пешком опасно. Повсюду грабители. Мародеры. Что случилось с машиной?

Клэр удивлена такой реакцией на ее появление. Она заключает девушку в объятия.

– Ты уж прости меня, Мьинт, я вся насквозь потная, но в остальном я тоже рада тебя видеть. У меня такой денек сегодня выдался, что я просто не могла сесть в эту проклятую машину. Мне надо было пройтись и проветриться – чтоб в голове навести порядок.

– Хотите, чтоб в голове был порядок? Тогда сидите дома и занимайтесь уборкой. А я пойду работать в больницу врачом, как вы.

Клэр откидывает голову и хохочет, чувствуя, как вместе со смехом немного уходит и усталость.

– Я согласна! Когда ты готова приступить?

Несмотря на то что слова Мьинт ее позабавили, Клэр понимает, что совет бирманки не лишен резона. Недавно врач поняла, что Мьинт, трудясь служанкой, зарывает свой талант в землю, и преисполнилась решимости поговорить в больнице о том, чтобы Мьинт зачислили в штат младшей медсестрой.

Отец Мьинт служил у них садовником. Он умер два года назад от сердечного приступа. В свой последний день он оказался на попечении Клэр в центральной больнице. На смертном одре он заставил ее дать обещание устроить на работу его юную дочь, проживавшую в Калемьо, которая после его кончины останется круглой сиротой, поскольку ее мать отошла в мир иной во время родов. Клэр сдержала слово и, заручившись согласием Тедди, предложила Мьинт стать у них служанкой. У девушки обнаружилась склонность к языкам и уже через год она бегло разговаривала на английском. Помимо того что ей неизменно удавалось содержать их большой дом в идеальной чистоте, девушка еще и научилась прекрасно готовить – блюда как европейской, так и бирманской кухни.

– Тебе удалось достать свиную корейку на кости? – спрашивает Клэр.

– Удалось. Но с большим трудом.

Клер очень благодарна Мьинт за хлопоты, которых наверняка было немало. В Рангуне дефицит буквально всего. Оно и понятно, японские войска всё ближе к городу, и мясо на местных рынках – большая редкость.

Мьинт предлагает приготовить ужин, но Клэр вежливо, но непреклонно заявляет, что они будут кашеварить вместе. Сегодня пятая годовщина свадьбы Клэр и Тедди. Мьинт с хозяйкой солят мясо, приправляют черным перцем, молотым розмарином и последними, воистину драгоценными каплями оливкового масла. На гарнир они решают сделать пюре, и картофель отправляется в кастрюльку с кипящей подсоленной водой.

В какой-то момент свет на кухне гаснет. Уже сгущаются сумерки, опускается тьма. Хозяйка и служанка зажигают свечи и расставляют их по столешницам и на подоконнике на фоне закатного неба.

Из окна кухни сочится запах жарящегося мяса, сплетающийся с ароматами жасмина, цереуса и жимолости. Вокруг – какофония звуков. Кричат сороки – возвращаясь с дневного промысла, они садятся на ветви огромного дождевого дерева, растущего напротив окна. Пока женщины готовят, особо наглая сорока опускается на ветку, от которой буквально рукой подать до окна. Птица сверлит Клэр янтарными глазами. Врач отшатывается и шарит взглядом в поисках какого-нибудь не особо нужного предмета, которым можно запустить в птицу. Ее выбор останавливается на картофелине. Клэр уже собирается запустить ею в птицу, как на ее запястье мягко смыкаются пальцы.

– Не надо, госпожа. Эта птица может быть духом.

– Ладно, – Клэр откладывает картофелину. – Просто сил уже нет с этими сороками. Такие надоеды!

– Взгляните, ее уже нет, – Мьинт показывает на опустевшую ветку.

Клэр невольно охватывает дрожь. Через несколько минут женщина успокаивается. Птица улетела, ужин почти готов, и потому с чувством выполненного долга Клэр отправляется в ванную комнату.

Их дом, возведенный в конце XIX века, изначально предназначался для британского майора. Ванна – куда новее. Она с мраморными полами и разнообразными новшествами и появилась тут недавно, перед их приездом – по настоянию Тедди. Клэр дергает за ручку и распахивает створки большого окна, за которым виднеется закат. Вдалеке видны вспышки. Рокочет гром. Надвигается непогода, которая принесет облегчение, сменив изнуряющую жару и духоту. Ну а пока дождь еще не начался, можно охладиться и в прохладной воде, которой наполнена ванна на ножках.

Она опускается в ванну и остается в ней, покуда вода не остывает. Клэр выходит из ванной комнаты в халате, обернув волосы полотенцем. В доме пахнет жареной свининой и розмарином. Женщина кидает взгляд на настенные часы. Половина восьмого. Скоро вернется Тедди.

Мьинт на кухне уже сняла свинину с огня и готова разложить ее по тарелкам. Клэр топит масло для картофельного пюре, одновременно объясняя Мьинт, как приготовить стручковую фасоль. В этот момент раздается резкий стук в дверь.

Клэр открывает. На пороге двое солдат, которые ей козыряют. Это бойцы из роты Тедди. Клэр запахивает поплотнее халат, надеясь, что солдаты не заметят, как она покраснела.

– Что случилось? Где полковник Дрейк?

– Мы прибыли по его приказу, мадам, – говорит один из солдат, тот, что повыше. Он хорош собой – темноволосый, с голубыми глазами. Если верить бирке, нашитой на форме, его фамилия Во.

– Отдали приказ об эвакуации, – поясняет второй солдат, пониже. Он блондин, а его фамилия – Гири. – Полковник Дрейк в безопасности. Он прислал нас забрать вас и доставить к нему на вокзал.

– А как же больница? Моя смена на сегодня закончилась, но если что-то случилось, мне нужно туда.

– Персонал и пациентов больницы эвакуируют на корабле. Вас и остальных офицеров повезут на поезде, – говорит Во.

– Но я же врач. У меня профессиональный долг…

– Прошу меня простить, мадам, я просто выполняю приказ.

Женщина прикусывает нижнюю губу, не в силах сдержать переполняющие ее чувства. Сколько лет уже они слышат о японцах, об их успехах, постоянных посягательствах на земли Британской империи… Все эти рассказы легче всего было воспринимать как досужие сплетни. Теперь время иллюзий закончилось.

– Советую вам поторапливаться, мадам, – стоящий в открытых дверях Во показывает на восточные холмы. Клэр смотрит в том направлении.

То, что она увидела из окна ванной комнаты и приняла за надвигающийся на город ураган, оказалось вовсе не им. Клубящиеся тучи несли с собой самые жуткие из кошмаров, а снующие среди них истребители напоминали стальных стервятников.