4

Парень был доволен результатом и совсем не чувствовал сонливости. Работа, которую он совершал на протяжении шести часов, взбодрила Дениса, помогла отойти от шока. Недавний разговор отошел на задний план, измена обжигала сердце уже не так лихо, казалась допустимой. А еще ему хотелось немного расслабить девушку после вчерашних событий: не отвлечь, словно ничего и не было, а позаботиться. Ведь забота – это проводник новых сил, открывающий второе дыхание, даже когда считаешь, что дышать уже нечем.

Хотя, может, все проще? И тогда он просто хотел сделать для нее как можно больше, успеть, прежде чем болезнь победит… «Нет, этого не будет, нельзя раскисать», – решил он, встряхнувшись.

Катя еще дрыхла, когда он к ней вернулся. Придумав, начал щекотать ей пятку.

– Ай, ну малыш, ну зачем… – замурлыкала она, просыпаясь. – Иди ко мне, приласкаю.

Он забрался к ней под одеяло. Перед баней успели заняться любовью и позавтракать. Новый день, казалось, принес с собой надежду, что все образуется. Насчет онкологии они не говорили – не то чтобы избегали этой темы, а просто было ясно, что сейчас важнее побыть вдвоем. Важнее всего на свете. И все же, когда устроились чаевничать, призраки вчерашнего дня принялись за свое с новой силой. Кате становилось страшно, стоило ей представить, как родители отреагируют на новость о ее болезни. Казалось, что они запрут ее за семью замками, загнобят или вовсе – избавятся, как от лишнего груза.

– Ну что, Катенька. – Голос матери в ее воображении звучал отчетливо строго и насмешливо. – Ты у нас давно взрослая, где дверь – знаешь. Беги, радуйся со своим детдомовским, вам уже давно все можно, маленьких настрогаете – заживете!

Она боялась, что тогда придется забросить учебу, пропадать на какой-нибудь дурацкой работе. Хотелось заниматься любимым делом, а не прозябать в офисе или продавцом у прилавка…

Слава богу, с Денисом ей было легче и безопаснее. Этот человек давал ей то тепло и понимание, которого она не находила в семейном кругу. Шутка ли – простить измену и не отвернуться от нее в такой момент. Не будь Дениса в ее жизни, она, скорее всего, сдалась бы и свела счеты с жизнью.

– Денчик…

– Чего?

– Думаешь, родители смогут меня понять? – спросила она обеспокоенно.

– Только идиоты будут желать смерти собственному ребенку. Они же у тебя неглупые люди.

– Нет, но они считают, что я должна жить по их правилам. И даже если папа пытается меня понять, то он все равно начинает прогибаться под маму.

– Знаю. – Он уже не раз об этом слышал. – Хочешь, не говори им ни о чем. Если будут нужны деньги, то я найду. – Денис продавал стройматериалы в сосновском «Вимосе», а временами шабашил кровельщиком по деревням. Платили неплохо. Нельзя сказать, что сирота вырос оптимистом. Сложно видеть в людях хорошее, если твои родители спились, а дядя, который тебя приютил, проигрался в игровые автоматы. За долги бандиты лишили дядю Юру ушей, а потом и жизни. Деньги он так и не вернул, вот и замокрили. Бандиты, они такие – дважды не спрашивают.

Незадолго до своей гибели он успел отвести мальчишку к бабушке, которая и завещала Денису этот дом. Спустя год после того, как он выпустился из детского дома, не стало и бабушки. Старость не радость.

Итак, оптимистом он не был. Вырос с убеждением: или ты победишь свои слабости, или они победят тебя, сожрав без остатка. Именно это понимание и вера в то, что безвыходных ситуаций не бывает, помогли ему не превратиться в алкашей по примеру родни и не проиграть последнюю рубаху, как это удалось дяде Юре. До сих пор по поселку ходили слухи, что работники «скорой» из Приозерской ЦРБ отказались выносить тело безухого из квартиры. Или брезговали, или боялись, что последуют за игроком. Такой бардак творился в 90-е повсеместно.

Но это, как говорил Александр Цекало в той телепередаче с Лолитой, уже совсем другая история.

– Да нет, надо сказать, – нахмурился молодой человек. – А то, если тебя не станет, они себя совсем возненавидят.

– Ну, это уже их личное половое несчастье.

Дошло до того, что она всегда хотела реже пересекаться с родителями, потому что у них не получалось нормально общаться. Забота подменялась финансированием, а уважение к личности – стремлением контролировать каждый ее шаг.

А внешне все было благополучно. Ровно до тех пор, пока Катерина не принимала самостоятельных решений. Мама очень хотела, чтобы дочка стала юристом. «Зачем тебе эта журналистика? У нас в поселке даже газет нет. Где ты будешь работать?» – говорила Юлия Владимировна. Ей и в голову не приходило, что можно найти работу в Петербурге.

Поступая на журфак, Катя чувствовала, что градус напряженности в семье возрастет. Он и так подскочил вверх, когда она рассказала, что они с Денисом встречаются. И если отец относился к выбору дочки ровно, то мамаша искала удобную возможность ввернуть что-нибудь оскорбительное в адрес Дениса. Вроде: «какое с ним будущее?», «мезальянс», и все в таком роде. «Если ты не уважаешь мой выбор, значит, не уважаешь и меня», – отвечала Катя, собирая рюкзак, а затем хлопала дверью и уходила к нему ночевать.

Возвращалась назад через неделю, с ощущением того, что здесь ей нет места. Поэтому девушка с нетерпением ждала момента, когда окажется в общаге. Комнату обещали предоставить в следующем семестре – сейчас все помещения были заняты. Теперь же она думала о том, успеет ли ее получить?

– Что ты будешь делать, когда я умру? – спросила она у Дениса.

Вопрос ударил его, словно электрический разряд. Он поперхнулся.

– Не рано ли ты себя похоронила?

– Просто ответь.

– Просто не сдавайся. Обещаешь?

– Обещаю, – кивнула девушка.

– Тогда… я отвечу. Даже если вдруг я кого-то встречу, то таких глубоких чувств мне уже ни к кому, кроме тебя, не испытать.

– Мне тоже, – сказала она, легонько проведя пальчиком по уголкам его глаз, чтобы утереть проступившие слезы.

– И вообще, рано ты депрессуешь. Спеши жить, а не наоборот. Никуда от меня не денешься, – поцеловал он Катю, потрепав легонько по голове.

Наконец, улыбнулась.

Денис решил сменить тему, выглянув в окно:

– А помнишь, как сосед из хаты напротив жену лопатой в угаре забил, а потом пошел и сдался ментам? Орал на всю ивановскую, а еще думал, что никто не слышит. Помнишь, как он выходил из дома, ни жив ни мертв? До сих пор почему-то не привыкну к такому соседству. Сынок-то у него, который «путягу» закончил, «Жигулями» обзавелся взамен мопеда своего на прошлой неделе. Ты знала?

– Тьфу ты! – стукнула Катя ложкой по столу.

– Что?

– Это же он меня вчера… подвозил.

– Жуть, стошнит счас! Нашла о чем рассказать. Счас пойдем париться, выбью из тебя эту дурь… веничком!

Внезапно Катя расхохоталась так, что Денису показалось, будто она сойдет с ума от смеха.

– Что ржешь?

– Тот чувак оказался мужчиной класса «люкс».

– Ага, ну конечно, – надулся Денис.

– А я-то думаю: лицо знакомое. Смотрю и не понимаю, чего же он такой тупой? – продолжала хохотать она, сложившись пополам. Ногти вцепились в скатерть стола.

Отхлебнув из кружки, он попытался вернуть девушку на место:

– Твой врач верно сказал, что плохое случается со всеми. Сегодня не повезло тебе, завтра удача отвернется от кого-то еще, а потом наступит и моя очередь. К этому сложно привыкнуть.

– Да ладно тебе, не ревнуй. Это ничего не значило. – Катя вдруг испугалась. Не смерти, а того, что Денис ее кинет. «И в принципе будет прав. Когда рискуешь все потерять, тогда и становится видно, что на самом деле важно», – подумала она в приятном возбуждении, чувствуя, что слепота сменилась прозрением. – «Откуда это странное чувство всепоглощающей любви к себе, к нему и миру, несмотря на то, что я умираю?»

– Знаешь, я счастлива и хочу жить, сколько бы мне ни осталось.

Когда Денис услышал это, лицо молодого человека засияло, озаренное улыбкой. Он понимал, о чем она хочет сказать. Обоим было легко.

Катя продолжила:

– Никогда бы не подумала, что смерть способна объединять людей. А все говорят, что я умная.

– Это не делает из тебя идиотку. О зубном никто не думает, пока зуб не разболится. Вот и тут, появилась необходимость. И ни рак, ни что-то еще не изменит моего к тебе отношения.

– Правда?

– Правда.

Она верила тому, что услышала.

5

После бани ей полегчало: отмылась от лишнего, вчерашнего, пакостного.

Приятно было переодеться в чистое, да и сон пошел на пользу. «И чего я нервничаю? Ведь я же с ним, значит, нормально», – думала она, глядя на Дениса.

Когда вышли из района деревенской застройки – бывшей финской деревушки, – поселковая дорога, летом обычно ухабистая и пыльная, сменилась асфальтом, сейчас припорошенным, с редкими полосами от колес. На ветках высоченных сосен белыми шапками гнездился снег, и это смотрелось красиво. Обогнули детский садик (кирпичное здание из трех квадратных корпусов), где преподавали подросткам каратэ. Катя пришла к заключению: «Диагноз – это факт, но не факт, что лечение бесполезно. Я же упертая. Раз проверилась, надо идти до конца».

Их поселок располагался недалеко от Суходольского озера и был мало чем примечателен с точки зрения жителя большого города. Одно дело выбираться сюда на природу (охота, рыбалка, шашлычки…), и совсем другое – жить.

Оставшиеся здесь жители (в основном военные, благодаря которым поселок пока функционировал) привыкли к этим местам: озерам, лесам и убитым дорогам. Измудрялись найти средства к существованию, халтурили кто чем. Например, летом обочина возле трассы была усыпана предприимчивыми жителями, которые продавали собранные рано утром ягоды и грибы дачникам и автомобилистам. Местные относились к этой земле по-разному: одни называли поселение военным городком, другие поселком городского типа, третьи снисходительно: «ай, деревня».

Штука в том, что все были правы. Многие, конечно, переехали в Петербург. Там и работы больше, и цивилизация.

– Денчик…

– Чего? – откликнулся, почесав нос.

– Ты никогда не думал отсюда свалить?

– Не думал об этом. А что? – Он считал, что где родился, там и пригодился.

– Да так, помечтать хочу немножко.

– Поправишься, вот и переедем в Питер. – Молодой человек провел варежкой по ее плечу, смахнув снежную пыльцу. – Одному мне там делать нечего.

Спустившись с пригорка, вышли к местному центру: несколько магазинов, общага, мини-рынок, на котором бабушки продавали свежее молоко в стеклянных банках…

Из продуктового вышел мужик, закурил. Возле общежития пацаны пили пиво. Местный алкоголик повторял привычное: «Командир, добавь два рубля».

На все это взирала искусственная новогодняя елка. Высокая и нарядная, она стояла среди такой компании лишняя. Огни ее не горели – слишком светло.

– Зацени, так и не разобрали. – Девушка показала пальцем на елочный манекен.

– Ничего, к первому сентября догадаются, – ответил Денис. Посмеялись.

Вокруг мирно стояли постройки: шестиэтажки, облицованные коричнево-белой плиткой, серые низкорослые хрущевки, выкрашенные в желтый двухэтажные здания. За центром свалка, кочегарка (недавно отремонтировали), гаражи, поле и огороды. Затем шоссе и единственная на три поселка школа. С ней соседствовал сельский клуб – бывший ДК. Мимо исправно, хоть и раз в полчаса, курсируют автобусы. Маршрут: Приозерск – Санкт-Петербург (ст. м. Девяткино или Парнас).

6

Чем ближе они подходили к дому, тем заметнее Катя нервничала.

– Прям задрожала. Страх берет? – спросил Денис, заметив проблему.

– Да, потряхивает, – призналась она. – Но у меня ведь нет выбора? Все-таки родители…

– Всегда есть выбор, – ответил Денис.

Катю продолжало колбасить:

– Хоть бы их не оказалось дома, – пожелала она, увидев знакомые окна.

– Не переживай, – подбодрил он, обняв. – Если не хочешь, то уйдем, что-нибудь придумаем.

– Ладно, дадим им последний шанс. – Катя решила пойти на риск, вспомнив, что Денис уже давно – с тех пор, как потерял родителей, – не оглядывается назад. – Не будь тебя рядом, я бы смолчала, спасибо.

– Не за что. Хуже уже не будет, – ответил он, надеясь, что ей хватит смелости дойти этот нелегкий путь до конца.

– Хуже некуда, – вздохнула девушка, и они зашли в подъезд.

Когда попали внутрь, время показалось Кате вязким и липким: текло медленно, как остатки каши из кастрюли. Прием был холодным: раздеться им не предложили; к столу не пригласили.

Услышав, что кто-то зашел внутрь, мама вышла в коридор квартиры. Уголок губы вверх, глаза хитрой лисицы:

– Как мило, что вы надумали почтить нас своим присутствием! – совершила легкий поклон в сторону Дениса. Удивилась: – Господи, что это на тебе?

Катя предпочла сохранить самообладание:

– Мам, позови папу.

– Зачем?

– Надо, – настояла девушка.

Юлия Владимировна послушно крикнула мужа.

– Ну, чего еще? Иду, иду, ща… – Отец выбирался с балкона. «Проверял банки с квашеной капустой», – догадалась дочка.

Увидев отца, выпалила:

– Мама, папа, я должна вам сказать кое-что очень важное.

«Забеременела!» – со страхом деревенщины подумала ее мать. Хуже этого, по ее мнению, и быть-то ничего не может.

«Женятся!» – уже собрался радоваться Александр Иванович.

Девушка поглядела на Дениса, а он, едва кивнув, взял ее за руку.

«Пора», – решилась она и на одном дыхании выпалила:

– В общем, доктора обнаружили у меня рак. Но если я пройду «химию», то есть шанс, что все обойдется. Вы… меня понимаете? – спросила она, робея с каждой секундой все сильнее.

В ушах застучало. Ощутила, как охватывает колкая тревога, от которой никуда не деться. Уши горели.

«Зачем, зачем же я им сказала? Ведь знала, что понимания не будет…» – сокрушенно подумала Катя, предвосхищая события.

– Саш, ты слышал?

– Слышал, ну и что теперь?

– Как что теперь? Хрен ли ты тут встал? Пошел отсюда! – закричала женщина на Дениса, дабы после его ухода посадить свою девочку под домашний арест. А как же иначе? Ее дочь, возможно, умирает, а этот герой-любовник только мешает родительнице трезво мыслить. Мать считала детдомовца коростой, от которой надо избавиться.

– Юля, хватит! Он-то тут при чем? – встрял отец Кати.

– Как при чем? Не будь подкаблучником, – схитрила супруга, вспомнив, что «лучшая защита – это нападение». Она находилась в состоянии вечной войны с домашними, не понимая, что сама не хочет с ними мира. – Это так ты, значит, беспокоишься о здоровье своей дочери, да? – спросила она, грозно надвигаясь на Дениса. Молодой человек перестал держать рот на замке. Он и так довольно долго это терпел:

– У вас тут совсем крыша поехала? Тоже мне, родители, бля… Ваша дочь сама не своя последние дни, а вы даже не знаете, что с ней творится. Вы вообще о дружеской поддержке слышали, нет?

– Нам-то известно, поддерживальщик.

– Мама, хватит! Благодаря ему, я здесь.

– И это, по-твоему, решает проблему?

– Вы и есть ее проблема, – только и сказал Денис, открывая дверь. – Кать, не трать нервы, ты была права.

Так бы они и ушли, если бы папа за них не вступился:

– Юль, баста! – встал он между ними. – Останьтесь.

– Не при ней, – ответили молодые люди.

– Я же мать! – начала она давить на совесть, пытаясь заручиться поддержкой мужа. Но ее не последовало:

– Котенок, мы недолго, – попросил ее выйти.

Фыркнув, Юлия Владимировна ушла в дальнюю комнату.

– Ну, что говорят врачи?

Наконец, Катя пересказала разговор со специалистом, опустив момент, когда пожилой онколог обнял ее так, как никогда не обнимал родной отец.