Он чувствовал, как тьма внутри него – гнев, подозрительность, боль прошлого – на мгновение отступает под этим напором чистого, природного тепла. Его дыхание становилось глубже, спокойнее. Мысли, обычно роящиеся как осы, затихали. Оставалось только ощущение – ее рук, тепла, уходящей боли, странной, тревожной близости с этой загадочной женщиной, которая, казалось, знала его тело лучше, чем он сам.

Но где-то на краю сознания, как далекий раскат грома, гримуар Адрии напоминал о себе. Легким холодком по позвоночнику. Шепотом зависти и предостережения. Сила Аллоды была целительной, но чуждой темной мощи книги. И пока ее пальцы творили чудеса на его спине, Тюр не мог отогнать вопрос: Что будет, когда эти две силы – светлая(?) магия друида и темное наследие Адрии – столкнутся в нем по-настоящему? И главное – захочет ли он тогда уйти к Порталу Дерзаний, или это исцеление станет новой, более опасной ловушкой?

Тюр отставил деревянную миску, опустошенную дочиста. Тепло травяной похлебки разливалось по телу, смешиваясь с остаточным благодатным теплом массажа и ванны. Физически он чувствовал себя… новым. Мышцы больше не горели, суставы не скрипели, даже шрамы казались менее стянутыми. Но в душе, под слоем этого непривычного покоя, копошились тревожные вопросы. И главный из них – Гримуар. Он лежал в углу, в просмоленном мешке, как спящая гадюка. Молчаливый. Опасный.

Тюр посмотрел на Аллоду. Она сидела напротив, спокойная, как лесное озеро в безветрие, попивая свой отвар. Ее темные глаза отражали пламя очага. Он видел в них мудрость, силу, но и ту самую загадку, которая не давала ему расслабиться полностью.

– Аллода, – начал он, голос звучал непривычно ровно, без привычной хрипоты ярости, но все еще с настороженностью. – Ты чувствуешь боль. Чувствуешь… многое. Ты чувствовала эту книгу с момента, как я вошел. – Он кивнул в сторону мешка. – Что ты знаешь о ней? О Гримуаре Адрии? О той, кто его создала?

Аллода поставила кружку. Ее лицо не изменилось, но в глазах промелькнула тень… не страха, а глубокой печали и знания, от которого мурашки побежали по спине Тюра. Она не стала отрицать.

– Знаю, – сказала она тихо, и ее голос вдруг показался старше ее лет. – Знаю эхо ее деяний. Знаю боль, которую она сеяла. Знаю тьму, которую лелеяла. Адрия… и Магда.

Тюр наклонился вперед, инстинктивно. Магда. Имя прозвучало как удар колокола в тишине хижины.

– Магда? – переспросил он, припоминая смутные слухи, обрывки историй о темных ведьмах, что ходили по Санктуарию задолго до падения Тристрама.

Аллода кивнула, ее взгляд ушел куда-то вдаль, сквозь стены хижины, в мрак прошлого.

– Далеко на западе, в глухих дебрях Западных пределов, где корни деревьев сплетаются с костями древних, существовали… существуют… скрытые круги. Маленькие. Тщательно спрятанные. Там хранили знания, которые миру лучше не знать. Туда пришла Адрия. Голодная. Талантливая. Безжалостная. Голос Аллоды стал жестче. – Она не просто присоединилась. Она взрастила свое влияние. Как плесень на гниющем стволе. Стала важной фигурой в их темном хороводе. И там… там она встретила Магду.

Она сделала паузу, словно пробуя это имя на вкус, ощущая его горечь.

– Они сблизились. Странным… зловещим образом. Как две половинки одного проклятия. Разделяли черты – жажду власти, презрение к слабости, бездонную любознательность, обращенную в самые мрачные бездны. Аллода посмотрела прямо на Тюра. – Их интересовало не просто зло, Тюр. Их интересовал Баал. Повелитель Разрушения. Его суть. Его сила. Его… наследие в этом мире. Они искали пути прикоснуться к нему, понять его, а может… и использовать.

Она замолчала. Тишина в хижине стала густой, тяжелой. Только треск дров нарушал ее. Тюр чувствовал, как холодок от мешка с гримуаром усиливается, словно книга реагировала на произнесенные имена.

– И этот гримуар… – Тюр указал на мешок. – Он плод их… союза? Знаний, добытых в поисках Баала?

Аллода медленно покачала головой.

– Не знаю всего, что в нем. Но… да. В нем – эхо их изысканий. Темные зерна знаний, которые Адрия взращивала потом сама. Знаний, которые привели ее к… другим владыкам. Она не стала произносить имя Диабло, но Тюр понял. Он пропитан их амбициями. Их страхом. Их… извращенной любовью к разрушению. Чувствуешь холод от него? Это не просто холод. Это пустота. Пустота, которую они пытались заполнить силой Повелителя Разрушения. И не смогли.

Она встала и подошла к мешку. Не прикасаясь, лишь протянула руку ладонью вниз. Лицо ее исказила гримаса физической боли и глубокого отвращения.

– Он… кричит беззвучно, – прошептала она, сжимая кулак и отдергивая руку. – Кричит о боли, которую они причинили, о мирах, которые хотели разорвать. И о том, что они так и не нашли… чего искали.

Тюр встал. Его обновленное тело напряглось, готовое к действию.

– А Портал Дерзаний? – спросил он прямо, глядя ей в глаза. – Он упомянут там? Или это… еще одна ложная цель? Еще один мираж? Выдумка для дураков?

Аллода отвела взгляд. Впервые за весь разговор он увидел в ее глазах… уклончивость. Или знание, которым она не хотела делиться?

– Портал Дерзаний… – она произнесла это как заклинание, полное древней силы. – Врата за Пределом. Цена Небывалая. Искра Вечности… Да, эхо этих слов есть в ее деяниях. Но… Она снова посмотрела на него, и в ее взгляде была странная смесь предостережения и… жалости?

– Но это путь не для исцеленной души, Тюр. Это путь в бездну, куда больше той, что ты уже нес в себе. Адрия и Магда искали его. Что с ними стало? Одна предала дочь и пала от стали. Другая… сгинула во тьме, которую сама же породила.

Она подошла к нему ближе. Ее запах – травы, дым, что-то дикое и чистое – смешался с ощущением опасности.

– Ты сильнее сейчас. Гораздо сильнее. Но твоя сила теперь – это не только ярость. Это… потенциал. Потенциал иного пути. Зачем тебе врата, ведущие к тому, что сломало даже таких, как Адрия? Ее голос звучал почти умоляюще. – Останься. Дай мне закончить. Не для того, чтобы удержать тебя здесь навсегда… а чтобы ты нашел свою силу. Не украденную у Повелителей Ужаса или Разрушения. А свою.

Тюр посмотрел на мешок с гримуаром. Потом – на Аллоду. На ее лицо полное искренней тревоги за него. На ее руки, что только что изгоняли боль из его тела. Он чувствовал притяжение ее слов. Притяжение покоя, надежды, иного выбора. Но в глубине, как ржавый гвоздь в свежей древесине, сидела одержимость. Образ Портала Дерзаний – врат к абсолютной силе, способной перевернуть реальность, сокрушить любое зло, отомстить за всех павших… Эта картина все еще горела в нем ярче тепла очага и тепла ее рук.

– Моя сила… – сказал он тихо, но твердо, поднимая мешок с гримуаром. Холод немедленно пронзил его ладонь. – Моя цель. Мой выбор. Завтра – укрепление духа, Аллода. А послезавтра – я ухожу. В Хавезар. К Линдону. К разгадке. Он не добавил "к Порталу Дерзаний", но это висело в воздухе между ними. Даже если это путь в бездну.

Он увидел, как в ее глазах погасла искорка надежды, сменившись той самой бездонной скорбью, которая была там, когда она говорила об Адрии и Магде. Но она лишь кивнула.

– Как пожелаешь, господин , – прошептала она, отворачиваясь к очагу. – Завтра – укрепление духа. Готовься. Оно… будет болезненным. Для нас обоих.

Тюр сжал мешок с гримуаром. Холод пустоты Баала смешивался с теплом хижины и трав. Завтра – последний шаг в его исцелении. И первый – в его возможной гибели. Адрия, Магда, Баал… Их тени сгущались в углу, смеясь над его надеждой на иной путь. Портал Дерзаний звал громче, чем голос разума или тихий зов покоя. Он должен был узнать правду. Даже если эта правда его убьет.

Лунный свет, холодный и предательский, лился сквозь щели ставней, серебря полосу на полу рядом с соломенной постелью Аллоды. Она спала. Дыхание ровное, глубокое, как шум далекого леса. Лицо в полумраке казалось безмятежным, почти неземным. Тюр стоял над ней, затаив дыхание.

Волна теплоты, странной и чуждой, накатила на него. Симпатия? Нечто большее? Он вспомнил ее улыбку, ее смех, как звон ручья. Вспомнил ее тело – гибкое и сильное под простой одеждой, ее красоту, столь яркую и неуместную в этом жестоком мире. Она манила. Манила не только плотью, но и обещанием покоя, исцеления, иного пути, о котором она говорила. Он мог остаться. Хотя бы еще на день. Навсегда?

Нет.

Образ Портала Дерзаний вспыхнул в сознании ярче лунного света. Врата к силе, способной сокрушить саму тьму, отомстить за всех павших, за Лию, за себя самого. Силе, ради которой он прошел через ад поисков, унижение доверия к "крысе" Линдону и… это исцеление. Аллода была светом, но Портал был… бурей. Бурей, которая могла все изменить. И он был ее сосудом.

– Прости, друид, – прошептал он так тихо, что слова растворились в тиканье ночи. – Моя дорога – в другую бездну.

Он двинулся как тень. Мешок с гримуаром, все такой же тяжелый и холодный, лег на плечо – знакомое, пугающее бремя. Он не взял ничего из ее скромного угощения. Только свою волю. И сомнение, грызущее сердце острой болью, ярче любой раны.

Переступив порог хижины в последний раз, он оглянулся. Аллода не шевельнулась. Но ему почудилось… знание в ее спокойном сне? Разрешение? Или вечную печаль? Он резко отвернулся и шагнул в ночь.

Хавезар. До него еще путь, но Тюр шел быстро, почти бежал, гонимый чувством вины и неумолимой целью. Рассвет застал его на холмах, откуда открывался вид на грязное пятно на горизонте – Заводь.

Это был не просто портовый городок. Это был гнойник на теле Санктуария. Скопление покосившихся лачуг, гниющих причалов, вонючих таверн и кривых улочек, где закон определялся весом кошелька или остротой клинка. Воздух, даже на расстоянии, нес запах гнилой рыбы, дегтя, дешевого рома и человеческих отходов. Контраст с чистотой и запахом трав хижины Аллоды был ошеломляющим. Тюр почувствовал тошноту. Или это гримуар на плече ликовал, приближаясь к родственному хаосу?

Линдон. Везунчик. Мошенник. Выживальщик. Слухи, как падальщики, слетались к последним местам его появления. И чаще всего упоминалась "Старая Сеть" – таверна-бордель-притон на самом краю Заводи, где сходились нити контрабанды, поддельных реликвий и грязных сплетен. Место, идеальное для крысы, затаившейся в своем вонючем гнезде.

Тюр спустился к воротам Заводи. "Ворота" – это были две покосившиеся балки, между которыми сидел полупьяный стражник с лицом, изуродованным оспой, и требовал "плату за вход". Тюр швырнул ему последнюю медную монету – не из кошелька Аллоды, а свою, старую, заляпанную грязью и кровью. Стражник буркнул что-то невнятное и махнул рукой, уже тянусь к кожаному бурдюку.

Войдя в Заводь, Тюр почувствовал, как его охватывает волна отчаяния и грязи. Крики торговцев тухлой рыбой, визг женщин в ярких, потертых платьях, зазывающих с балконов, лязг кубков из таверн, стоны пьяниц в переулках. И глаза. Множество глаз – подозрительных, жадных, пустых – скользили по его еще крепкой фигуре, по мешку за спиной, высчитывая стоимость.

Он шел сквозь этот ад, игнорируя зазывы, отталкивая назойливых попрошаек, чувствуя, как тепло Аллоды на его коже медленно съедается липкой сыростью и смрадом Заводи. Гримуар на его плече, казалось, ожил. Холодная пустота Баала и Адрии вибрировала в такт хаосу, шепча о силе, которая царит здесь, о власти, взятой грязью и обманом. Это была его стихия? Стихия его цели?

– "Старая Сеть"… – пробормотал он себе под нос, пробираясь мимо груды гниющего мусора, где копошились крысы размером с кошку. – Где же ты, Линдон? И знаешь ли ты, крыса, что тебе придется читать не просто книгу… а крик пустоты ?

Он задрал воротник плаща, стараясь отгородиться от вони и чужих взглядов. Симпатия к Аллоде теплилась в груди, как последний уголек в пепле. Но перед ним маячили Врата за Пределом. И ради них он готов был погрузиться в самое пекло Заводи, в грязь, в обман, в объятия к книге, шепчущей голосами погибших ведьм. Искра Вечности горела впереди. И он шел к ней, оставляя свет позади, в глухой деревне, где спала женщина, назвавшая его другом.

Он увидел вывеску. Вот она “Старая сеть”. Внутри пахло безысходностью и чем-то прокисшим. Тюр осмотрев таверну, людей было не так много. Его взгляд упал на харчевника что копошился рядом с бочками то ли вина, то ли чего похуже. Он подошел к нему и спросил сразу в лоб про Линдона. Харчевник секунду колебался.

–Линдон? Нет, таких тут никогда не водилось. – его голос дрожал, словно он боялся.

Тюр не стал церемониться с харчевником. Времени не было на любезности и прочие мелочи. Он схватил его за руку сильно сжимая запястье так что харчевник заскулил.

Тюр не ослабил хватки. Пальцы, закаленные в боях с демонами, впились в жилистое запястье харчевника так, что тот побелел.

– Последний раз спрашиваю вежливо, – голос Тюра был тише скрипа крыс под половицами, но от него стыла кровь в жилах. – Линдон. Где он? Или твоя рука станет первой платой за гостеприимство "Старой Сети".

Владелец притона замер. Его свиные глазки метнулись к темным углам зала, ища помощи у полупьяных головорезов. Но те лишь глубже уткнулись в кружки и карты. Никто не хотел связываться с этим призраком в плаще, от которого веяло ледяным смерчем Бастиона и чем-то… древним и злым, что пульсировало в мешке за его спиной.

– Я… я не знаю… – начал было харчевник, но его перебил звук, знакомый Тюру до тошноты.

Смех.

Высокий, пронзительный, как крик нечисти, но насквозь человеческий в своем цинизме и веселой подлости. Он раздался из самого темного угла таверны, где тени сгущались как смола.

– О-хо-хо! – разнеслось по залу. – Слышал, слышал, дружище! Прямо как в старые добрые времена у стен Вестмарша! Только там ты демонов давил, а тут бедолагу-харчевника! Прогресс, не иначе!

Из мрака выступила фигура. Невысокая, вертлявая, одетая в когда-то яркий, а теперь выцветший и засаленный камзол. Лицо – лисье, с острым носом, вечно насмешливыми глазами и ухмылкой, которая не сходила с губ даже во сне. В руке – кубок с подозрительно мутной жидкостью. Линдон.

– Отпусти беднягу, герой, – Линдон махнул рукой, подходя. Его глаза, быстрые и цепкие, как клещи, уже скользили по Тюру, оценивая состояние плаща, сапог, выражение лица, и особенно – зловещий мешок за спиной. – Он и правда ничего полезного не знает. Кроме цены на тухлую треску и почасовую плату девицам на втором этаже. А вот я… я знаю многое. Особенно когда меня ищут с таким… энтузиазмом.

Тюр медленно разжал пальцы. Харчевник с хрипом отдернул руку и шмыгнул за стойку, потирая синяк. Линдон подошел вплотную. Запах дешевого рома, пота и чего-то металлического (поддельные амулеты?) ударил Тюру в ноздри.

– Тюр, старина! – Линдон широко ухмыльнулся, но в его глазах не было ни капли настоящей радости. Только азарт и жадное любопытство. – Живой? Ну надо же! А я уж думал, тебя на сувениры порезали или Адрия своим гримуаром придавила! – Он бросил быстрый, знающий взгляд на мешок. Холодок от гримуара, казалось, даже Линдона на миг заставил поморщиться, но он тут же скрыл это очередной ухмылкой.

Тюр не улыбнулся. Его взгляд был тяжел, как надгробная плита.

– Нашел ты себе нору, крыса, – процедил он. – Вонючая, но тебе под стать.

– О, самая лучшая в Хавезаре! – Линдон расшаркался с преувеличенной вежливостью. – Вода вонючая, девки – страшные, еда – яд, зато… тихо. И никто не задает лишних вопросов. До сегодня. Он наклонился чуть ближе, понизив голос до конспиративного шепота, в котором, однако, звенело ликование охотника, нашедшего добычу. – А судя по твоему лицу и этому… холодящему душу свертку… вопросы у тебя очень даже лишние. И очень, очень дорогие. Не так ли, друг?