Принц инкогнито

Кажется, впервые в жизни фразу «бред сумасшедшего» мне хочется употребить в качестве комплимента. Тонкий, лиричный, обжигающий, печальный, дерзкий, яркий бред человека с больной душой, рассказанный умелым литературным слогом.

Антон Понизовский удивил меня своим мастерством создавать атмосферу (ощутима буквально как шлейф духов) и персонажей (объемны в своих недугах и характерах). Ты видишь эти коридоры, эту серую толпу обреченных годами жить в этих стенах, дышать этим кислым воздухом людей. Кто-то слышит голоса, кого-то мучают галлюцинации, кто-то заблудился в лабиринтах своих мыслей. Ты видишь этот унылый провинциальный город и с каждой страницы вдыхаешь запах больничных коридоров - смрад безнадеги.

Дживан Грантович Лусинян - ловелас сорока лет, с благородной сединой на висках и восточным гонором в крови - работает медбратом в местной психиатрической больнице и злится на свою неказистую, проходящую в рахитном городке жизнь. На работе он пользуется успехом и уважением, он действительно хороший специалист (и любовник, но это не точно), знает свое дело, имеет отменную врачебную интуицию и внимательный глаз на диагнозы пациентам. Говорят, что безумие - заразно. Оно как гниль переползает с человека на человека. Но Дживан пока держится. Кажется, пока держится.

Пока Дживан два дня был в любовном загуле - для него это почти как в спортзал сходить и доказать себе, что есть еще былая удаль и многим двадцатилетним за ним не угнаться - в больнице произошло ЧП. Кто-то пытался организовать поджог. Дживану предстоит вычеслить пиромана, никто лучше него не знает и не понимает больных. Если кто и сможет докопаться до правды, то только Лусинян.

Расследование Лусиняна пересекается с приключенческой подростково-наивной линией. Кто-то из пациентов выдумал себе жизнь, которая стала для него более реальной, более настоящей, чем стены больницы и дырявый матрас.

Книга мне напомнила старый фильм Карена Шехназарова «Цареубийца» с Олегом Янковским в главной роли. Мне кажется, что два этих произведения на одной волне - тонкие нити вымысла и реальности переплетаются, создавая ткань сюжета и отражая друг друга. В этих переходах таится главная красота, Понизовский создал величественную картину разрушения человеческой психики, эти руины и обломки завораживают. Это история болезни, история разрушение одного внутреннего мира, атомный взрыв в голове, конец света в чьих-то глазах, апокалипсис разума. Автор будит воображение, тревожит, беспокоит и в итоге в мыслях выстраивается такой видеоряд, за монтаж которого можно было бы получить если не Оскар, то 15 минут славы на Ютубе точно.

В качестве растопки для вашего воображения посмотрите буктрейлер.

Её не читаешь, а вдыхаешь. Вот вроде бы она есть, а вроде бы её и нет. Нет здесь ни ярковыраженного сюжета, ни главного героя ни осмысленного течения времени.

Нет, безусловно, книга гениальна, прекрасна, необычна, очень хороша. Но вот что можно сказать про такую книгу? Что в ней?

Есть пространство. Оно отображается с двух (трех? четырех?) точек. Причем пространство не трехмерное, как принято считать, а четырехмерное, то, где четвертым измерением является время. Автор использует его не как линейно возрастающую величину, он может его изгибать, прерывать, закручивать. Легко, непринужденно. Сначала от такого бесцеремонного подхода кружится голова, но так и надо. Это для атмосферы.

Есть атмосфера. Затхлая, независимо от обстановки. Атмосфера молочной удушливости: непокидающее ощущение нехватки свежего воздуха.

У нас в дурдоме никогда не бывает темно: ночью включают плафоны, так называемый дежурный свет. До утра мы дрейфуем сквозь унизительно забелённую молочком полумглу…

Есть рассказ. Невозможно переоценить степень его странности: рваное чередование отрывков повествования от третьего лица с повествованием от первого и с обращением ко второму лицу. Ух! Кажется, автор хотел испытать рассудок читателей.

Есть детективная линия. Идеально, хитро и очень тонко вырисованная автором, хотя, как ни странно, никакого расследования в книге не ведется. Точнее так, расследование ведет только читатель, и по ходу сюжета у него появляются подозреваемые. Гениально!

Есть история погубленной судьбы. Самая горькая пилюля, проглатываемая читателем в книге. Читать про жизни беззащитных детей, которые погублены родителями и обществом неимоверно грустно, ибо приходит осознание, что эти погубленные дети были, есть и будут во все времена.

Резюме: Описать невозможно. Надо читать!

«Принц инкогнито» — хитренькое произведение, про которое сложно рассказать. Как сочинение школьника-отличника, которому по букве школьного закона приходится ставить пятёрку, потому что все требования правил соблюдены, но при этом сердце не хочет этого делать, потому что пресно. Нет, «Принц...» не пресный. Он расчётливый и добросовестный, жаждет понравиться читателю, написан старательно, но при этом достаточно остросюжетный жанр не может с этой старательной беззубостью стыковаться. Сугубо в моём понимании, конечно.

Я не знаю Антона Понизовского, но по его тексту видно, что читает он очень много — и многое у мэтров берёт, черпая при этом только хорошее. В итоге получается Франкенштейн, собранный из чужих удачных находок, ничего нового, хотя старое формально всё неплохо. Как по строительной смете: тут рефлексия, тут выверты и твисты сюжета, тут стилизация, тут параллели, тут обманки и ложные следы, тут на подумать вечерком, получите и распишитесь. Напомнило мне навязчивых девушек или парней, которые очень хотят понравиться противоположному полу, поэтому в ход идут все козыри и изюминки. А как обычно к таким расфуфыркам относятся? Правильно. Дело не в тебе, дело во мне. Дело, кстати, правда во мне — это ведь я считаю, что произведение должно не подстраиваться под читательские ожидания, а быть само по себе, самодостаточным, даже если читателя не найдётся. Такой гордый и свободолюбивый мустанг, который даже если и накосячит, то от широты душевной. Душу мне подавай, а не холодный расчёт.

Дальше...

Важнейших акцентов (из моей песочницы) три: 1) сюжетная линия пациента дурки, размазанная по двум реальностям (привет, Пелевин!), с сомнениями, что вообще есть реальность; 2) рефлексия и потерянность второго главного героя — медбрата в этом же учреждении Дживана (удивительно, ровно книгу назад в «Станции Одиннадцать» тоже был медицинский сотрудник по имени Дживан с похожими тараканами в голове); 3) отражение одиночества обоих главных героев, которые вроде бы и совсем разные, но по духу весьма близки. Разными способами решают (или не решают) одну и ту же проблему. Кто хочет увлекательного сюжета, тот больше копает линию пациента; кто хочет психологизма вширь, тот сосредотачивается на лечащем враче (это сознательная неточность, на самом деле он медбрат).

Многим эта книга определённо понравится, но всё-таки из-за своей прилежности отличника чего-то ей не хватает. Зато точно скажу, чего там в избытке: автор от щедрот душевных использовал весь бюджет какой-нибудь маленькой страны по знакам препинания на год вперёд. Полагаю, именно поэтому редакция Елены Шубиной выпустила книгу в авторской редакции и, что важнее, авторской пунктуации, потому что ни один корректор с этим шквалом не справится, тем более, что расставлены знаки иногда и вовсе от балды. Чтобы сравнить: представьте себе такое количество ненужных многоточий, как у Эльчина Сафарли (то есть двенадцатилетней девочки, которая пытается казаться задумчивой и загадочной особой в переписке в контакте), такое количестве тире, как у Максима Горького (можно насмерть истыкать ими некрупного человека) и такое количество точек с запятой, что любой законодательный документ позавидует. Верю, что это авторская фишка; но ещё истовее верю… что дай корректору и редактору это причесать — и будет ещё лучше…