Джереми Робинсон. Последняя битва каменной стены

1

Чанселорсвилль, Вирджиния, 2 мая 1863 года

– Если я оглянусь и увижу, что солдат не смотрит в лицо врагу, я сам всажу ему пулю в затылок.

Джексон Каменная Стена^[2], генерал армии Конфедеративных Штатов, оглядел своих людей. Отощали, серые мундиры в заплатах, а уж оружие… Целая выставка разномастных винтовок, револьверов и сабель. Среди них не нашлось бы двух одинаковых, но людей генерала объединяло кое-что другое, общее для всех солдат – страх.

И это могло быть опасным.

Смертельно опасным.

Всего один человек, в решительный момент побежавший не туда, может развалить целую армию. Поэтому Каменная Стена и обращался с людьми как можно строже: враг их не помилует, а Джексон не собирался позволять кучке янки перестрелять своих солдат. Но одними угрозами тут было не обойтись: его просто перестали бы уважать. Подчеркивая, что приказ – для всех, не исключая и его самого, он объявил:

– То же самое касается и меня. Увидите меня бегущим от врага со страхом в глазах, значит, я вам больше не генерал, – он постучал указательным пальцем по лбу. – Всадите пулю. Прямо сюда.

Он прошелся вдоль строя, глядя на чавкающую под ногами грязь. Несколько дней лил дождь, но теперь жаркое не по сезону солнце наверстывало свое, подняв большую часть вылившейся на землю влаги обратно в воздух. Духота была невыносима. До нитки промокший от пота мундир противно лип к телу, и генерал вложил всю силу своего раздражения в последние слова:

– Завтра утром мы дадим этим янки трепку, которую они забудут не скоро. В следующий раз, когда я буду говорить с вами, армия старины Джозефа Хукера^[3] будет драпать вверх по Потомаку – прямо к черту в задницу!

Усталые люди оживились и разразились восторженным воплем. Вопль волной разнесся над строем, докатившись даже до тех, кто не мог слышать генерала. Но это было неважно. Его слова будут пересказывать друг другу шепотом всю ночь напролет, и каждый добавит к речи о чертовой заднице что-то от себя. Ну и пусть – лишь бы не задумывались о надвигающейся смерти.

– А сейчас поешьте как следует да выспитесь хорошенько. Подъем на рассвете.

Каменная Стена махнул рукой и повернулся к темному лесу, отделявшему армию от поля, где многим из его людей предстояло умереть. Они обошли Хукера с фланга. План, предложенный генералом Ли^[4], был дерзок, но безупречен. Однако Джексон не собирался вести своих людей в битву, не увидев поле боя собственными глазами.

– Гусь! – окликнул он.

Мгновение спустя тот возник рядом.

– Мы готовы, сэр.

Гусь дело знал. Лучших, чем он и его люди, Каменная Стена еще не видел. Безжалостные, проворные, ловкие в обращении с мушкетом и с клинком… Генерал не сомневался, что до войны все они были не из ангелов. Скорее всего, преступники, и не только с виду: все они, подобно Гусю, скрыли свои имена, выбрав вместо них клички. Но на поле боя все равны, а четверо, стоявшие рядом с Гусем, уже не единожды искупили любые прошлые прегрешения.

Ни слова не говоря, все шесть человек направились к опушке – Гусь рядом с генералом, остальные чуть позади, с оружием наготове. Войдя в лес, Гусь пошел первым.

Здесь, на юге, молодая весенняя листва распустилась так пышно, что тусклый звездный свет не достигал земли. Луны и вовсе было не видно: ушла, отступила, как вскоре отступят и их враги… Гусь остановился, вслушиваясь в тишину. Слух у него был острым. Порыв ветра прошуршал в кронах деревьев, посыпавшиеся вниз капли забарабанили по земле. Больше вокруг не было слышно ни звука – казалось, даже птицы улетели прочь.

«В лесу убийцы, – подумал Каменная Стена. – Так что птицы поступили мудро».

– Фонарь? – спросил Гусь.

– Только один, – ответил генерал, – и поменьше огня.

– Нитка, – позвал Гусь.

Высокий жилистый человек крадучись подошел к ним и присел на корточки. Огонек, загоревшийся после нескольких секунд возни и тихой ругани, тут же угас, превратившись в крохотную искорку. В кромешной ночной тьме этого было довольно, чтоб не упасть, споткнувшись о кочку или корень. Если держать фонарь пониже, заметить его нелегко даже выйдя навстречу, а вот упавшего всякий имеющий уши засечет с любой стороны.

– Помните… – начал генерал, принимая фонарь, чтобы освободить руки остальных для оружия.

– Подходим тихо, наблюдаем за врагом, убиваем только по необходимости, – закончил за него Гусь.

Генерал не видел его лица, но был уверен, что Гусь ухмыляется во весь свой щербатый рот.

– Или для забавы, – добавил Нитка.

Остальные захихикали.

– Забавы оставьте на утро, – сказал Каменная Стена, и двинулся в лес, желая поскорее покончить с разведкой и, говоря откровенно, в надежде пристрелить нескольких солдат Союза, пока не кончилась ночь.

Такая возможность представилась ему ровно через двадцать минут.

2

– Вспотел, как мамочка Малыша Джонни под сиськами в середине июля, – прошептал Джек Босяк. Он был самым здоровенным в разведывательной партии генерала и говорил все, что приходило ему на ум, не опасаясь отповеди. Нет, его не боялись – пулям мускулы нипочем, – просто так уж подобные люди устроены.

– Молоко моей мамочки – лучший самогон к югу от Мэйсон Дикси, – ответил Джонни. Он был полной противоположностью Босяку во всех отношениях – невелик ростом, изворотлив и быстр. Джек мог бы задушить врага голыми руками, а Джонни за вдвое меньшее время вонзил бы в него нож десяток раз и выпустил всю кровь. Общим у них было одно – невоздержанность на язык.

Каменная Стена поморщился. Он никогда в жизни не видел матушки Джонни и видеть не хотел, но, когда бы речь ни зашла о ней и всевозможных ее выделениях, ни разу в его воображении не возник хоть сколь-нибудь симпатичный образ. Лицо Джонни напоминало морду хорька, а кожа его была сплошь усеяна пятнами. Либо его мамочка святая, раз уж спала с подобным уродом, либо сама была столь же неприглядна на вид.

– Тихо, – сказал Гусь.

Вначале генерал подумал, что Гусь просто призывает людей к порядку: идя в разведку со своей командой, Каменная Стена предоставлял держать людей в узде подчиненному, чтоб их мятежные порывы не обращались на самого Джексона. Но неподвижность Гуся и поднятая им винтовка означали, что разведчик что-то слышал.

Все припали к земле, затаили дыхание, прислушались…

Минута прошла в полной тишине.

– Ты точно че-то слышал? – спросил Кодил.

Кодил когда-то жил в болотах Флориды. Этому ни жара, ни влажность не докучали – он был словно создан для них. Казалось, внушить ему страх не может ничто – даже, по его собственным словам, «двадцатифутовый кодил, что я прикончил тесаком». Длинный зуб упомянутой рептилии Кодил, в доказательство этакого подвига, носил на шее. Кроме мерзкого запаха, этот тип отличался недостатком терпения.

Вот и теперь он выдернул волосатую руку из пальцев попытавшегося удержать его Гуся, поднялся над густыми кустами, за которыми укрылись разведчики, и медленно покрутил головой из стороны в сторону, вглядываясь в темноту.

– Нету там ниче.

И тут в тишине раздался голос:

– Молоко моей мамочки.

Слова были странно искажены и звучали издали, но ошибиться было невозможно: кто-то сумел подкрасться так близко, что подслушал разговор разведчиков и теперь передразнивал их.

Не нуждаясь в командах, люди взяли оружие наизготовку и замерли в ожидании приказа. Каменная Стена кивнул Гусю. Тот поднялся.

– За мной, два-один-два. Сами знаете.

Склонившись вперед, чтобы не служить слишком крупной мишенью, Гусь покинул укрытие первым. За ним последовали Нитка и Джек Босяк, за ними – генерал, и, наконец, Малыш Джонни с Кодилом. Нет, генерал был готов делить со своими людьми все опасности боя и разведки, но и дураком вовсе не был. Для дела его жизнь и ум были куда важнее, чем жизни и умы подчиненных. В случае чего бой они примут вместе, однако вражеские пули вначале отыщут кого-то еще, а уж потом – генерала.

– Пригнувшись, все разом, – скомандовал Гусь, двинувшись на голос.

Скудный свет фонаря освещал путь. Несомненно, они шли в западню, но Каменной Стене необходимо было проверить, кто скрывается в лесу, прежде чем на рассвете вести сюда армию.

Генерал гордился своими бойцами, глядя, как те искусно крадутся в темноте. Если янки и знают о горстке конфедератов в лесу, то ни за что не заметят их приближения.

Гусь снова остановился и прислушался, но нужды в этом не было никакой: солдаты Союза сами выставили себя напоказ, безбоязненно запалив факел. Их было трое, и все они тараторили одновременно, будто бабы на кухне. Вот только в голосах их слышался страх и кое-что еще более скверное, обычно приходящее к концу битвы, – безнадежность.

– Эк их разобрало-то, – заметил Кодил.

– Видать, уже знают, кто мы, – сказал Джек Босяк.

Среди конфедератов Гусь и его люди успели составить себе определенную репутацию, однако вряд ли их слава докатилась и до Союза – хотя бы потому, что каждая встреча с разведгруппой заканчивалась смертью врага.

Мертвые не болтают…

– Они не про нас, – сказал Гусь. – Вы слушайте.

В наступившей тишине из темноты донеслись дрожащие голоса врагов:

– Говорю тебе, я видел прямо сквозь него!

– А глаза как горели! В этом лесу живет сам дьявол!

– Вовсе не дьявол. И не зверь, – возразил третий. Этот, в отличие от других, сохранял спокойствие. – Это человек. В темноте. Возьмите же себя в руки!

Всего лишь несколько фраз, обрывки разговора – но их оказалось довольно. Картина начинала складываться, и Каменной Стене она не нравилась ни в малейшей степени.

– И мы должны поверить, будто один человек смог прикончить девятерых наших без единого выстрела? Не оставив ни единого трупа?

Значит, они встретили в лесу врага, и притом не кого-то из людей генерала… Это могло означать, что перед Союзом встала проблема перебежчиков (что пошло бы южанам только на пользу), либо что в этом лесу прячется банда беззаконных убийц. Тогда это могло бы стать проблемой и для генерала, если только неизвестные не присоединятся к его собственной банде беззаконных убийц. Но правду не выяснить, не допросив этих людей.

– Они нужны живыми, – сказал Каменная Стена.

На лицах разведчиков отразилось разочарование.

– Проклятье, – буркнул Нитка.

– Заставьте их говорить, а потом можете заставить замолчать, – сказал Каменная Стена.

По законам войны этих людей полагалось взять в плен живыми, но три лишних едока, отнимающие пищу у своих, были бы совершенно некстати. Генерал кивнул Нитке, Джонни и Джеку Босяку:

– Окружить их. А когда вспыхнет свет… ну, вы дело знаете.