Ну вот, он так и думал: жизнь проходит мимо.

– Нет, – угрюмо ответил Макс, – я хочу с тобой посоветоваться по другому вопросу.

– Войдешь? – Дарья отступила в темный коридор.

Мгновение поколебавшись, Макс шагнул в чужую прихожую, заставленную обувью, и услышал из глубины квартиры крикливые голоса. Шум доносился из кухни.

– Постой, – он попятился, – у тебя что, гости?

– Нет, это у предков. Идем. – Дарья направилась в противоположный конец коридора, к распахнутой двери, из которой лился слабый свет.

Послушно следуя за изящным абрисом, Макс втягивал ноздрями едва уловимый запах ванили, который перебивали грубые запахи застолья, и лихорадочно соображал, как это будет выглядеть: великовозрастный оболтус выворачивает душу перед девчонкой.

– Чаю хочешь?

Макс вынырнул из собственных мыслей, мазнул рассеянным взглядом по лицу, казавшемуся в приглушенном свете полудетским, и бросил взгляд на тахту.

Плюшевый медведь с медалью на шее, книжка с влюбленной парочкой обложке, в беспорядке оставленный на тахте плед и подушка с четким контуром головы – все это показалось Максу настолько интимным, что он смутился.

– Не откажусь. – Голос хрипел.

– Тогда располагайся, я сейчас.

Дарья смылась, предоставив ему свободу выбора. Приличия ради Макс выбрал кресло.

– У тебя уютно, – вежливо заметил он, когда соседка вернулась с подносом, на котором покачивались две чайные пары, сахарница и плетенка с печеньем.

Дарья наклонилась, взору Макса явился косой пробор.

– Ничего особенного, наверное, как у всех. – Дарья опустила поднос на тахту. Застенчивая улыбка привычно блуждала на губах.

Неожиданно для себя Макс спросил:

– У тебя парень есть?

Даже в слабом свете настенного бра было заметно, как Дарья вспыхнула:

– Нет.

– А сколько тебе лет?

– Шестнадцать.

Макс вдруг почувствовал себя стариком.

– А почему?

– Что?

– Почему нет парня?

Дарья склонился над подносом:

– Не знаю. Держи, – она протянула Максу чашку, – бери печенье. Я сама испекла.

Продолжая поглядывать на смущенную девушку, Макс сунул в рот увесистый кружок – он тут же растаял, вызвав в памяти смутные образы из детства.

– Овсяное?

– Да. Мама брала у вашей бабушки рецепт. Нравится? – Опустившись на тахту, Дарья тут же натянула на колени свитер. Печенье, смущенная улыбка и натянутый на колени свитер странным образом поднимали настроение, и Макс сделал неприятное открытие, что в душе он бабник.

– Очень вкусно, – он заложил за щеку еще один кружок.

Лицо соседки озарилось:

– Ешь, не стесняйся.

Неожиданным образом подушка перестала казаться полунамеком, тахта и разбросанные девичьи вещицы больше не смущали Макса, он освоился и пустился во все тяжкие – вывалил на Дарью подробности казни пирата Штёртебекера.

– Короче, его приговорили к отсечению головы, – излагал Макс, кидая в рот печенье, – в те времена приговоренный имел право на последнее желанье. И Штёртебекер просит: так, мол, и так, уважаемый бургомистр, сколько шагов я сделаю после отсечения моей буйной головушки, столько пиратов вы помилуете. Ему отсекли голову, и он сделал одиннадцать шагов! Можешь представить?

Впечатленная не столько поведением пирата, сколько рассказчиком, Дарья зомбированным голосом протянула:

– Ого!

– Бургомистр слово не сдержал – всех казнил.

Дно плетенки обнажилось. Отбросив предрассудки, Макс сунул в рот последний кружок и интеллигентно отставил чашку. Пора было решаться: либо он привлекает Дарью в качестве эксперта их с Талли отношений, либо откланивается. И первое, и второе теперь казалось Максу неприличным. Пришел, уплел гору печенья и свалил?

На физиономии Макса отразились терзания, и Дарья пришла на выручку:

– Ты хотел о чем-то посоветоваться?

Распахнутые карие глаза смотрели с таким живым интересом, что Макс решился:

– Как думаешь, что должен делать парень, если девушка его отвергает. Отказаться от нее или добиваться?

В зрачках соседки мелькнуло удивление:

– Смотря, какой парень.

– Ну, допустим, я.

Как ни глубоко Макс был погружен в свои переживания, он не мог не заметить выражение крайнего недоумения на лице Дарьи.

– Тогда добивайся.

– Как?

– Напиши письмо ей.

Прежде, чем Макс успел подумать, с языка сорвался вопрос:

– А тебе пишут письма парни?

– Мне? – Дарья опустила глаза, тень от ресниц легла на щеки.

– Не хочешь – не отвечай, – великодушно разрешил Макс. Он вдруг почувствовал неизъяснимое превосходство над юностью и неопытностью. Если взять такую девчонку в жены, можно испытывать это сладкое чувство долгие годы. Что за чушь лезет в голову?

– Ты ее любишь? – тихо спросила Дарья.

Макс потер ладонями лицо:

– Мне плохо без нее.

– Так и напиши: мне плохо без тебя.

– Так просто?

Повисла пауза, во время которой Макс ощутил, как к нему возвращается неловкость.

Запоздалое сожаление подняло с места:

– Ладно, пойду я. Спасибо за печенье.

– А кто она?

– Сестра друга. Психолог.

– Напиши, что ты близок к самоубийству, – выпалила Дарья.

У Макса вырвался мрачный смешок:

– Шантаж?

– Провокация, – тихо возразила она.

Теперь пришла очередь Макса удивляться. Вот так молодо-зелено…

Он окинул соседку долгим изучающим взглядом:

– Я подумаю.

…Собственно, думать было не о чем. Прямой и грубый шантаж Максу претил… Однако…

«Однако, – сказал он себе, – хуже уже быть не может, и испортить уже ничего нельзя, поэтому в ход можно пустить и шантаж, и лесть, и… на что еще пускаются в романах отвергнутые любовники?».

Положив подбородок на кулаки, Макс собирал лоб складками, шевелил бровями, покусывал губы.

Дальше навязчивых строчек: «Я к вам пишу – чего же боле?» дело не шло, но к чести Макса он почти сразу вспомнил, что у этих строк имеется автор – А.С. Пушкин.

Примерно через час Талли вызвала ассоциацию с водой. Сравнение показалось Максу удачным, и он напечатал: «Ты как вода – все время меняешься и утекаешь сквозь пальцы».

На этом поэтический источник иссяк, и минут тридцать Макс бился над продолжением, сокрушаясь, что прежде не упражнялся в изящной словесности.

Наконец, со скрипом родилось следующее: «Талли! Ты как вода – все время меняешься и утекаешь сквозь пальцы. Я не умею разговаривать с водой. Что мне остается? Закрыть глаза и представить, что уже напился из родника? Невозможно: жажда слишком сильна. Я на пороге депрессии. Скажи, как все исправить? Понимаю: я не должен был демонстрировать свое беспокойство. Не знаю, что на меня находит в такие моменты – это вообще не я делаюсь. Это кто-то другой, кто гонит меня, подталкивает делать глупости и необдуманные шаги. Больше такого не повторится, обещаю. Останься в моей жизни, прошу тебя».

Перечитав послание, счел его достаточно художественным и клацнул мышкой.

Остаток дня был мучительным.

Макс гипнотизировал стрелки часов, подгоняя время, пытался представить, как Талли откроет электронную почту, как увидит конверт с завораживающий надписью «У вас 1 письмо». Он отдал бы все, чтобы узнать, что испытает она в тот момент: досаду или мгновенную радость.