Глава 6

Приехавшие в Ноош-Тейн два десятка дэвров были не рядовыми воинами, а хойя. Ближайшие соратники кайарахи, военная элита Дэврети – это если равнять на привычные понятия. Самого Риедарса они без стеснения звали «командиром» или Ридом-Чернышом. И, хоть относились к нему с уважением, но запросто могли подначить обидным словом или шутливым ударом. У дэвров это вообще в порядке вещей было. Зато стоило Вепрю повысить голос или чуть изменить интонацию рыка, как толпа этих забияк в мгновение ока превращалась в слаженный смертоносный отряд. Упаси боги увидеть таких в бою…

Были среди них и совсем молодые мужчины, как Юн, и опытные воины, вроде Вангапу Ярого, но большинству навскидку было от двадцати до сорока лет. И попадали в хойя не по протекции или дружбе, а исключительно за личную доблесть. Мне даже интересно стало, чем это Тийге Юн сумел выделиться в таком молодом возрасте.

Непривычные на слух имена я запоминала довольно легко благодаря прозвищам – ими дэвров награждали очень метко. А стоило узнать историю необычной клички, так человека её носящего уже сложно было забыть. Так что на второй день я перезнакомилась с остальными дэврами, обращаясь к ним с непроницаемым выражением лица, что порой было непросто:

– Господин Сопля… Господин Вайранги Дубина… Господин Потрошила… Господин Хеми Весенний Барсук…

А Тийге Юн ещё расстраивался, что у него такое глупое прозвище! Видимо, чем кровожаднее звучало имя, тем почётнее оно считалось.

Что ж, стратегию я выбрала верную. Дэвры действительно были крайне заинтересованы в том, чтобы вернуться из Астеви-Раша с жёнами. И самое удивительное, что двигали ими вовсе не естественные мужские потребности. Для их удовлетворения в каждом портовом городе южной Вельтарингии имелись дома терпимости, куда дэвры охотно хаживали что во время войны, что сейчас, в мирное время. Это меня Клара просветила. Платили таким легкодоступным девицам они по привычке золотом, и я ещё раз мысленно похвалила себя, что наотрез отказалась принимать их дары. В качестве спутниц жизни и матерей своих детей дэвры, конечно, их не рассматривали. Зато иметь «жёнку», то есть «свою собственную» женщину считалось очень престижным. А уж дети были самой большой гордостью.

Видимо, очень разительный контраст являла я собой в сравнении с теми девицами. Как ни расписывала я красоту и утончённость наших благородных барышень, они стабильно уточняли: «То есть как ты, тесса?». Задумку королевы я поняла: им действительно нужен был наглядный пример. И тот образ возможных невест, что они каждый раз проецировали на меня, дэврам, кажется, очень понравился.

Как было этим не воспользоваться в воспитательных целях?

Демонстрируя постоянную доброжелательность и крепкую выдержку, я собиралась потихоньку приучить их к мысли, что расположения и одобрительной улыбки от дамы можно добиться лишь соответствующим поведением.

Вот только не учла одну вещь, до этого работая только с детьми. Некоторые дэвры, кажется, захотели понравиться именно мне, а не воображаемым невестам… Я, совершенно не воспринимая этих дикарей как мужчин, а исключительно как учеников, даже поначалу не поняла, где совершила ошибку.

Вежливость, искренние улыбки, добрые приятные слова – всё это было настолько привычно в высшем обществе Вельтарингии, что я даже не задумалась, что такое же поведение среди дэвров вызовет совсем другую реакцию…

И ведь сама бы не сообразила, если бы чуть более опытная в этих делах Имельда не отвела меня в сторонку:

– Ари, милая, ты девочка искренняя и незамутнённая, – смущённо сказала она. – И дикари эти, кажется, к тебе со всем уважением. Вот только некоторые чуть с большим… Ты бы им заранее обозначила, что в число невест не входишь. Нет, если, конечно, тебе кто-то самой приглянулся…

Я только округлила глаза. Но пометку в голове сделала. Выдумывать себе жениха, пожалуй, не стоит – кто поверит, что он отпустил бы меня одну? Но свою неприкосновенность действительно стоит обозначить. Впрочем, кайарахи по контракту и так обязался ее обеспечить, стоит ему только намекнуть.

С того момента, как я впервые пообедала с дэврами, прошло два дня. Официально кроме Юна ко мне в ученики так никто и не попросился, но интерес дэвров к новым знаниям был очевиден. Я играла им по вечерам, ещё пару раз ела с ними за одним столом. Как бы невзначай, по ходу дела, они спрашивали разные вещи, что сводились, по сути, к одному: «Чего этим вашим красавицам надо».

Что ж, в форме простой беседы воспитание может быть не менее эффективным…

Рояль на второй день вытащили наружу, дикари сколотили над ним беседку, а то под напором дэвров домик грозил развалиться. Заявленную мною плату за развлечение я обернула в своего рода игру, памятуя о соревновательном духе среди «мальчиков». Всего лишь объявила, что тот, кто выразительнее всех отзовётся о музыке, тоньше всего прочувствует её настроение, и станет моим сопровождающим на следующей прогулке по городу. А то это «голосование», устраиваемое на кулаках, мне не понравилось, и после променада с Вангапу и Вепрем я наотрез отказалась выходить в город с такого рода «победителями». Поубивают ещё друг друга, не приведите боги.

Среди невнятного глухого рыка и одобрительных ударов в грудь победила эта характеристика нетленной фуги мэтра Дивельстера от варвара по имени Мохайя Дичок:

– Ну, эта… Ваще! Круть. А в конце ещё это «тара-та-та-та» – ну вот как горчички к маринованной говядинке плеснули, прям в самую масть зашло!

Судя по согласному рычанию, Мохайя Дичок этой ёмкой фразой выразил общий восторг всех слушателей.

Впору было рассмеяться, но нельзя.

– У этого яркого произведения очень чувственный финал, – согласилась я, чётко проговаривая эпитеты. – Действительно, темп поначалу очень сдержанный, но он потихоньку набирает обороты, заставляет ожидать большего, волноваться… И вишенкой на торте или, как вы выразились, острой приправой к выдержанному мясу, в конце звучит кода. Вы очень тонко прочувствовали эту композицию, господин Мохайя. А что бы вы сказали самой исполнительнице, если вам так понравилось игра?

Мохайя зарычал, потянувшись к массивной золотой цепи на груди.

– Словами! – взмолилась я.

– Так это… прям кишки все наизнанку вывернула, тесса, – серьёзно сказал Мохайя.

– «Ваша игра затронула меня до глубины души», – аккуратно переиначила я.

– Агась, – рыкнул дэвр. – Вот прям туда, в самую, мать её, душу; эт ты верно, тесса, балакаешь.

– А мне это… Ну… Как манукоми́хи на нос села и трепещет себе крылышками, аж вдохнуть боязно, – неуверенно добавил Юн. – Ну, манукомихи – это птичка такая крохотная. Это я щас типа музыку вашу с птичкой сравнил, всекли, да, тесса? Вот прям такая с пальцев спорхнула и на нос села, ага.

– Браво, господин Юн, – удивилась я. – Какое поэтичное сравнение! Это очень красивый комплимент: сравнить порхание пальцев девушки над клавишами с трепетом крыльев, а саму композицию – с полётом птицы. Прошу вас, обязательно его запомните!

Юн оскалился и с превосходством оглядел собравшихся вокруг рояля дэвров, а особенно своего конкурента по изящной словесности – Мохайю. Судя по тому, как Дичок помрачнел в ответ и хрустнул пальцами, свой пьедестал победителя в ораторском искусстве он отдавать не собирался, причём вербальное соревнование грозило перейти в драку.

– Господа! – я поспешно вмешалась. – Вы оба прекрасно справились! И раз у нас два таких вежливых ценителя музыки, то и госпожа Ризе, надеюсь, тоже не откажется от прогулки…

Я умоляюще взглянула наверх, где Мелли из окна своей спальни наблюдала за этим великосветским суаре. Моя компаньонка ожидаемо покачала головой, закатила глаза, но всё же со вздохом кивнула. Видимо, компанию Юна сочла приемлемой. А то последние два дня она пряталась в доме, и тому была причина. Вот она – глухо зарычала так, что кусты затряслись. Кажется, Вангапу Ярому такой расклад пришёлся не по душе. И я поспешила смягчить это недовольство лёгкой весёлой сюитой.

Когда же догорели свечи, а на небо высыпали звёзды – целая драгоценная россыпь, не чета скудным блёсткам в Астеви-Раше – кайарахи разогнал своих бойцов спать. Я ещё немного полюбовалась яркой картиной под пение проснувшихся цикад, но тоже опустила крышку рояля. И только собралась идти в дом, как к стулу меня пригвоздил тихий рык позади.

– Как такое словами хвалить, тесса… Когда грудь как обручем сковало, аж вдохнуть не можно… Когда сердце просто берёшь в свои пальчики крохотные – и то приласкаешь его, а то до боли сожмёшь. Не инструмент этой твой играет – это ты сама, тесса, то плачешь, то смеёшься. Лицом не показываешь, а душой-то слышно. Вот какова твоя музыка: острее меча, звонче стали, ярче солнца, нежнее поцелуя матери…

Меня от этих неожиданно глубоких слов дрожь пробрала. А рычание кайарахи я бы ни с чьим другим уже не спутала.

– Благодарю вас, господин Риедарс, – тихо сказала я, не оборачиваясь. – Таких проникновенных и красивых слов мне даже в Астеви-Раше не доводилось слышать. Жаль, ваши товарищи этого не застали, какой прекрасный пример…

– Не для чужих ушей это, аурем, – негромко пророкотал Вепрь, склонившись сзади.

А для чьих, стало понятно, когда горячее дыхание обожгло нежную кожу ушной раковины, а раскатистый тембр влился внутрь, прокатившись мурашками по спине. И снова это непонятное «аурем». Меня уже несколько раз так называли другие дэвры, каждый раз вызывая бурное недовольство у товарищей, если к слову ещё добавлялось «менс». Но будь это что-то обидное, сам кайарахи, наверное, не стал бы его использовать?

– А хитро́ вы с парнями придумали, – одобрительно хмыкнул дэвр, отстранившись и вновь переходя на «вы». – Вроде и не заставляете все эти ваши ажуры учить, а те вон сами уже малого караулят – узнать, чего вы там ему нового сегодня говорили.

– Надеюсь, вас не смущает мой неторопливый подход к обучению, – улыбнулась я. – Да, времени мало, но качество знаний мне кажется сейчас важнее их количества. И, конечно, желание ваших подданных. Я могла бы согласно контракту читать лекции с утра до вечера, но не люблю учить из-под палки. И, боюсь, для военной муштры, к какой они привыкли под вашим началом, у меня просто громкости не хватит.

– Да уж и без того очень ладно своё гнёте, – довольно согласился Вепрь и вдруг рассмеялся. – Так чего, тесса, обошёл я малого с Дичком? Мне-то награда полагается?

– Несомненно, обошли – смутилась я. – Вот только взять вас в сопровождающие завтра я, простите, не смогу. Раз уж не для всех ваши слова прозвучали…

– А чего до завтра тянуть, – весело оскалился дэвр. – Хочешь посмотреть, красавица, как Ранги, Небо-отец, в океане свой звёздный плащ полощет?

* * *

Когда я пробралась в свою спальню, Мелли ещё не спала, а дверь к ней была открыта. Компаньонка лишь удивлённо посмотрела на меня, потом на часы, но ничего не сказала. А я так и не сумела стереть улыбку и мечтательное выражение с лица.

Много чудес хранит природа, и в каждом уголке света они разные, но увидеть такое… Чёрный Вепрь привёл меня на берег, на невысокий утёс. От красоты и так захватило дух: усыпанное звёздами небо, огромное серебряное светило, лунная дорожка на волнах и бескрайний океан. Но кайарахи подвёл меня к самому краю обрыва.

– Гляди, красавица.

Я опустила глаза и обомлела. Всё побережье, насколько хватало глаз, густо мерцало голубыми искрами. Они сияли, перекатываясь на волнах, будто на берег неведомая щедрая рука плеснула россыпь сапфиров.

– Что это? – зачарованно спросила я.

– Фанау-марама, дети Уру. Когда сыновья земли и неба силой разлучили своих родителей, то в утешение Танги подарил матери-Венуа зелёное платье и украсил его цветами и яркими птицами. Уру же подарил Ранги-отцу три плаща: голубой, красный и чёрный. Днём и на закате Ранги выглядел великолепно, и Венуа с гордостью любовалась мужем, но ночью очертания его тонули во мраке. Тогда Танги приколол ему на грудь луну-Мараму, а Уру позвал своих детей, Блёсток, и приказал им украсить чёрный плащ Ранги. Когда Ранги-отец ворочается, то фанау-марама сыплются из складок плаща в океан, и великий Моана, брат Венуа, каждую ночь омывает их волнами, чтобы те сияли ещё ярче на радость супругам…

– Какая красивая легенда…

Наверное, вид у меня был совершенно растерянный, так что Чёрный Вепрь пояснил.

– Жучки это такие, тесса, – хохотнул он. – Как светлячки, только в воде обитают.

– Знаете, господин Риедарс, а первое объяснение мне нравится больше, – улыбнулась я. – Какие удивительные предания хранит ваш народ… Прошу вас, расскажите ещё что-нибудь.

– Не мастак я сказки сказывать, – рыкнул дэвр. – Но слушай, тесса…

И я слушала, очарованная сиянием ночного неба и воды. Слушала под музыку океана и пение ласкового бриза это тихое рычание, повествующее о диковинных вещах. Целый удивительный мир разворачивался перед глазами, такой красочный, такой непостижимый… В этих поверьях на каждую травинку, каждую птицу имелась своя басня, мир дэвров был населён духами и демонами, полон добра и зла, колдовства и чудес.

Конечно же, я понимала, что эти примитивные верования рождены от недостатка научных знаний, но как это было красиво… Более всего меня поразила близость их народа к природе, ведь в этих легендах звери и птицы были говорящими, а дэвры приходились им сыновьями и братьями. Могла ли я представить, до чего богаты представления о мире у этих варваров…

Я даже задумалась о том, чтобы записать эти мифы. Вельтарингия обязательно должна познакомиться с этой удивительной культурой!

Наутро наш домик сотряс громогласный рёв под окнами:

– М-МЭЛЬДА!.. ВЫ!!..

– Боги милостивые! – вкатилась в мою спальню госпожа Ризе. – Опять это чудовище! Ари, умоляю, с этим что-то надо делать! Я пожалуюсь кайарахи! Я буду писать её величеству! Что ему опять от меня нужно?!..

– Мелли, дорогая, – спрятала я улыбку, а то перепуганной компаньонке явно было не до смеха. – А вы не думали… Ну… Что, кажется, просто понравились Вангапу Ярому?

Имельда подняла на меня глаза, полные ужаса и негодования.

– Ари, деточка, ты в своём уме?!.. Я приличная дама! Вдова! Да как этот варвар смеет! Да за кого он меня принимает?!..

– Быть может, за интересную и красивую женщину? – подмигнула я. – Право же, Мелли, почему вы думаете, что не можете понравиться мужчине? Ник вот тоже говорит, что вы слишком рано поставили на себе крест.

– Этот обормот просто избавиться от меня хочет!

– А, может, он просто желает вам счастья?

– Ари!.. – ошеломлённо взглянула она. – Но не с этими же монстрами! Да как тебе в голову такое вообще могло прийти! Этот варвар и двух слов связать не может, а ты предлагаешь принять его сомнительные ухаживания?..

– Но ведь его внимание вас ни к чему не обязывает… Мне кажется, оно любой даме лестно, от кого бы ни исходило.

– Аурелия, только посмей кому-то рассказать об этом, когда мы вернёмся в столицу! Не дай бог, во дворце узнают, что меня домогался какой-то грязный варвар! А ведь я даже не давала повода! И, знаешь, дорогая, а ведь это полностью твоя вина! – всё сильнее распалялась Имельда.

– А, может, у него самые серьёзные намерения? В любом случае, вы должны что-то ответить на эти притязания, Мелли. Мягко откажите Вангапу, дайте понять, что вам неприятно его внимание и что он не может рассчитывать на взаимность. Но невежливо избегать поклонника, пусть даже он варвар. Кстати, с «грязным» вы погорячились: позади казармы устроен летний душ и купальни, а чистота тела в понимании дэвров рука об руку идёт с честью воина…

– О боги!.. – закатила глаза Мелли. – Ты ещё и оправдываешь этого дикаря!

– Но ведь затем я сюда и приехала – привить этим воинам немного вежливости. И ваша помощь была бы очень кстати. Всё же основной удар придётся на ваших «малюток»…

Вспомнив о фрейлинах, Имельда быстро переключилась.

– Бедные мои девочки, – вздохнула она. – Это чудовище им точно не пара. Что ж, может, я и спасу пару малышек от разрыва сердца, если немного отвлеку внимание на себя. Вот только не подумай дурного, Ари! Мне этот дикарь отвратителен, но пусть лучше на мне учится обращаться с дамами, чем доведёт до обморока моих малюток. Я-то старая, мне уже ничего не страшно…

– Мелли, вы молоды душой, а возраст у вас самый что ни на есть элегантный, – уверила я даму.