4

Генри и его молодая жена Мэри уже второй час сидели в приёмной службы социальной защиты населения и нервно озирались по сторонам. Секретарь строго поглядывала на них из-под стерильно чистых стёкол очков, которые, скорее, были бутафорией, нежели решением проблем со здоровьем.

Мэри тяжело вздохнула и встала, провожаемая молчаливым и внимательным взглядом секретаря, нерешительно подошла к кофейному аппарату и, достав из кошелька купюру, выбрала напиток. Сдача мелкими монетками звонко посыпалась на пол, и Мэри, не успев понять, что отделение выдачи денег сломано, начала суетливо собирать их. Генри кинулся помочь ей и тихо извинился перед секретарём, возмущённо вскочившей со своего места.

– Вас готовы принять, – властно проговорила секретарь и, сжав губы и надменно глядя на них, указала на дверь кабинета начальницы.

Мэри виновато взглянула на секретаря, и они вошли в кабинет.

– Проходите, садитесь, – не менее властным голосом, чем секретарь, прогремела женщина, сидящая за роскошным столом.

Генри и Мэри осторожно опустились в мягкие кожаные кресла напротив стола, и Мэри подумала, сколько же должны зарабатывать начальники в этом чудном заведении, чтобы позволить себе такое рабочее место.

– Итак, вы хотите удочерить девочку, поступившую в дом малютки несколько месяцев назад, – она перебирала длинными тонкими пальцами с огромными перстнями и ярким лаком какие-то документы, пока не нашла нужное.

Пролистав бумаги, женщина подняла на них глаза, и Мэри явно ощутила, что получить разрешение на удочерение им будет неимоверно сложно. Женщина сложила руки домиком и, глядя им в глаза, спросила:

– Расскажите же, какие действия вы для этого предприняли?

Генри откашлялся и, робко взглянув на жену, начал говорить, не так уверенно, как ему хотелось бы, но настойчивый взгляд сидящей напротив дамы не оставлял ему выбора:

– Мы собрали все документы, которые были в списке для удочерения. К нам в дом несколько раз приходил сотрудник из вашей организации, оценивал условия, в которых мы живём, расспрашивал о наших взаимоотношениях, о готовности взять ребёнка. Мы с женой полностью готовы принять малышку, – Генри замолчал, посмотрев на начальницу, которая ничем не проявляла ни заинтересованности в его словах, ни раздражения, ни вообще каких-либо иных чувств.

– Вы сдали необходимые медицинские анализы, насколько я вижу, – начальница службы социальной защиты вытащила из стопки бумаг нужный листок и пробежала глазами. – Результаты нас устраивают. В общем-то я могу сказать, что нас практически всё устраивает. У меня к вам только один последний вопрос, – её взгляд немного смягчился, однако она продолжала внимательно смотреть на молодую пару, буквально сжавшуюся от нетерпения в креслах напротив. – Вы осведомлены о неблагополучной семье девочки: её мать оказалась в трудной финансовой и психологической ситуации и отказалась от неё практически во время родов, а отец скрылся ещё во время беременности женщины в совершенно неизвестном направлении и до сих пор находится непонятно где. Готовы ли вы взять такого ребёнка?

– Что Вы имеете в виду под словом «такого»? – голос Генри предательски дрогнул.

Начальница вдруг лучезарно улыбнулась во все 32 блестящих ровных зуба, увидев, что мужчина засомневался, и, сделав печальное и обеспокоенное лицо, сказала:

– Вы же знаете, что детей должно было родиться двое. Второй ребёнок погиб в родах и… видимо, в силу пережитого эмоционального стресса матери и нездоровых родов у девочки сейчас наблюдаются некоторые… ммм… отклонения в развитии.

– Какие отклонения, ей всего три месяца от роду! – не выдержав, воскликнул Генри.

– Уже три месяца, – поправила её начальница, сделав акцент на первом слове. – Поверьте, очень плохо, когда уже в таком раннем возрасте начинают проявляться отклонения. Врачи обнаружили у девочки предрасположенность к некоторым заболеваниям. Возможно, это генетика, её родители также не вполне здоровы.

Генри взглянул на жену и тихо ответил:

– Понимаете, дело в том, что по определённым обстоятельствам Мэри не может иметь детей, поэтому мы твёрдо решили взять девочку. Тем более с её ситуацией я прекрасно знаком, поскольку лично принимал участие в родах.

– Возможно, вам стоит подождать и понаблюдать за девочкой какое-то время? Возможно, не стоит брать её в таком раннем возрасте? – начальница ухватилась за последний шанс уговорить их отказаться от девочки. – Девочку явно ждёт не самая счастливая судьба.

При этих словах Генри не выдержал и вскочил с места, отчего испугавшаяся Мэри вскрикнула, а начальница изящно изогнула брови, давая понять, что такое поведение здесь не только неуместно, но и недопустимо.

– Скажите прямо, чем мы вас не устраиваем? Мы готовы взять девочку, мы любим её всей душой, мы несколько месяцев сдавали анализы и собирали документы, всё ради неё, чего же вам ещё надо? Мне казалось, ваша организация должна быть только рада положительным родителям! – Генри укоризненно посмотрел на начальницу и безнадёжно махнул рукой. – А вы зачем-то пытаетесь отговорить нас взять её. Пойдём, Мэри, – Генри взял жену за руку и повёл к двери. – Мы придём в другой раз.

Начальница молча смотрела им вслед, пока секретарь по внутренней связи не доложила ей, что посетители покинули их офис. Почему-то женщина так и не ощутила удовлетворённости от того, что всё-таки добилась своего и молодая пара не получила разрешение на удочерение. Она пыталась внутренне оправдать свои слова и действия тем, что девочка родилась слишком слабенькой и явно отставала в развитии, а её организм не справлялся с нормальным функционированием и она не может отдавать такого ребёнка. Но вдруг она подумала: а почему именно она должна решать, кому и как жить? Сегодня она явственно ощутила, что молодая пара безмерно любит эту несчастную девочку и готова взять её к себе несмотря ни на что.

Поразмыслив ещё пару минут, начальница с тихим скрипом выдвинула из роскошного стола не менее роскошный ящик, обитый изнутри мягким тёмно-зелёным бархатом, и достала оттуда изящную позолоченную печать. Улыбнувшись и чувствуя, что совершает нечто важное в своей жизни (может быть, впервые), она вытащила из лежащей на столе папки с документами нужный листок с заявлением Генри и Мэри о желании удочерить ребёнка и решительно поставила на заявлении печать «Разрешено».

***

Ягель в прекрасном настроении спешил к Пабло. Наконец он выбрал время в своём «плотном» графике, и беседа с лучшим другом должна была, как он считал, положительно сказаться и на его самочувствии, и на их пошатнувшихся в последнее время взаимоотношениях.

Пабло уже ждал его и сразу открыл дверь.

– Давай по чаю? – предложил Ягель, душевно обнимая друга и чувствуя, что его поддержка сейчас важнее всего.

Пабло улыбнулся и поспешил на кухню. Вскоре он принёс в комнату две кружки горячего чая, и друзья уселись на диван. Среди мольбертов, красок и прочего арсенала Художника, на самом видном месте в центре стеклянного стеллажа, стояла, поблёскивая в ярком дневном свете, Золотая кисть.

Ягель, кивнув на неё, поинтересовался:

– Как успехи? Ты доволен работой?

Пабло тут же гордо заулыбался, словно только и ждал от друга этого вопроса и, открыв дверцу шкафа, достал предмет, очень похожий на песочные часы.

– Это мой личный Регулятор времени, – он протянул часы Ягелю, и тот с интересом повертел их в руках.

– Занятная вещь, – Ягель повернул часы вниз, и тягучий густой песок медленно последовал за этим движением.

Пабло в ужасе остановил его и забрал часы, бережно поставив их в шкаф.

– С ума сошел? Это же время! – в его голосе читалось неподдельное благоговение. – И этот Регулятор привязан к моему Человеку, ты сейчас запросто мог бы разрушить всю его судьбу, которую я так бережно рисую уже на протяжении нескольких недель!

– Прости, – виновато сказал Ягель. – Кстати, насчёт Человека. Магистр нашёл его для тебя?

С тех пор как Пабло получил Золотую кисть и вместе с ней разрешение на работу с Человеком, прошло больше месяца, но он долгое время не мог найти своего Человека. Иногда такое случается с Художниками, нужно лишь подождать, но Пабло сильно переживал, чувствуя в этом свою вину. Главному Магистру пришлось провести с ним несколько разъяснительных бесед о том, что даже лучшие и непревзойденные в своём мастерстве Художники не сразу нашли своего Человека.

– Да, я работаю сейчас с ним, – охотно ответил Пабло. – Я забрал его у Дарена, это очень опытный Художник. У него всё равно сейчас трое людей, и из них двое – муж и жена. Ты же знаешь, рисовать одновременно судьбы родственников очень непросто.

– Я даже представить себе этого не могу, это ведь так сложно. Рисование одной судьбы всё ещё кажется мне неимоверно кропотливым делом.

– Для этого и существует Регулятор времени, – подмигнул ему Пабло. – На самом деле, рисование нескольких судеб одновременно позволяют только хорошо зарекомендовавшим себя Художникам. Мне об этом пока и мечтать нельзя. Я сейчас только знакомлюсь с жизнью Человека, Дарен передал мне его уже взрослым и сформировавшимся. Мне нужно привыкнуть к нему, «притереться», так сказать. Когда ты получаешь ребёнка, всё проще. Ты с ним практически всю жизнь и успеваешь довольно быстро узнать его. Со взрослым Человеком любое неосторожное движение может пагубно отразиться на его судьбе.

– Как насчёт меня? Думаешь, Магистр тоже выдаст мне Регулятор? – задумчиво спросил Ягель, рассматривая золотистый в лучах солнечного света песок в часах Пабло.

– Регулятор выдают каждому Художнику, получившему Кисть и право работать с Человеком, – с видом знатока, отвечающего на решающий вопрос викторины, ответил Пабло. – Я не понимаю, почему Магистр до сих пор не выдал тебе Кисть. Он же объявил твои превосходные результаты пересдачи, ты с успехом закончил обучение, где же Кисть? – в голосе «знатока» теперь явно звучала растерянность.

Ягель пожал плечами.

– Видимо, я должен чем-то ещё заслужить священное право рисования судьбы. Магистр явно чего-то ждёт. Он ежедневно вызывает меня к себе и докладывает свежие новости об этой девочке, Мэдди. Как думаешь, почему он лично занимается этим вопросом?

Пабло удивлённо вскинул брови и слегка обиженно сказал:

– Ты ничего об этом не говорил! Он каждый день общается с тобой на эту тему? Видимо, Мэдди это действительно твой Человек… Хотя это всё равно не объясняет, почему Магистр лично занимается твоим вопросом, ведь на это есть помощники.

В последних словах Пабло прозвучала нотка ревности, и Ягель хмуро заявил:

– Я бы с удовольствием отказался от этих встреч, если б мог! Но без этого я не получу Кисть, а мне уже, знаешь ли, интересно, чем дело кончится. И вообще интересно, откуда такой ажиотаж.

– А что тебе уже известно об этой Мэдди? – совладав со своими эмоциями, с интересом спросил Пабло.

Ягель пожал плечами:

– Родилась в неблагополучной семье, мать отказалась от неё, и её бы ждал детский дом, если бы не молодая пара, удочерившая её. Насколько я понял, отец – это врач, который принимал роды. Видимо, проникся судьбой девочки.

– Как интересно всё у людей устроено! А кто сейчас пишет её судьбу, если не ты?

– Магистр сказал, если Художник по какой-то причине не может сразу приступить к работе с ребёнком, допускается, чтобы до года его судьбу писал Художник одного из родителей. Потом её, судя по всему, передадут мне.

– Ой, как мне не нравятся все эти ситуации с «передачей» людей, – проворчал Пабло, поёжившись и, видимо, думая о своём случае. – Это ненормально и добром явно не кончится.

– Не нагнетай панику, и так тошно, – Ягель хлопнул его по плечу. – Я уже рисую некоторые события из её жизни и каждый раз приношу нарисованное Магистру. У меня ощущение, что он будто… проверяет меня.

– Как ты можешь рисовать события из её жизни, если даже не видел её? – удивился Пабло, почёсывая затылок. – Или видел?

– Только на своих картинах, – покачал головой Ягель. – Но она ещё ребёнок, ей нет и года. Ладно, всё наладится. Слушай, погода замечательная, пойдём прогуляемся, а? Ты же ещё вроде к Мариетте хотел зайти?

– Да, пойдём, – кивнул Пабло и расплылся в довольной улыбке, подумав о приятной встрече.